Восхищенный Леха, уже полностью вовлеченный в разговор, ласково подталкивает девушку:

– Кись, ты на пивко налегай. Не стесняйся, все оплачено.

– Спасибо, но я совсем не пью.

– Ты точно поняла меня, Дашенька? – завершает, наконец, свою проповедь Роман.

– Катя.

– Катенька, – ничуть не смутившись парирует парень.

– Да, спасибо Вам больше.

– Вот и славненько, тогда моя совесть чиста.

И тут же, с доселе симпатичным, во всех отношениях харизматичным парнем – лучшим из всей тройки и единственной надеждой на спасение – происходит радикальная перемена. Взгляд вдруг стал каким-то плотоядным, рот стянула презрительная ухмылка и в голосе проявились ледяные стальные нотки:

– Значит так, я первый! А то после вас, дураков, неохота туда ничего окунать. Ты же чистая?

Катя, словно громом пораженная этой внезапной переменой и вдруг окончательно лишившаяся последнего шанса избежать насилия, оказывается в каком-то неведомом ей ступоре. Психика не сдюживает и ничего хорошего вокруг уже не видит, страх в полной мере входит в свои права – разделяет и властвует. В ее недолгой жизни никогда, за всю историю, не было столь разительных, столь ужасающих перемен, поэтому все кажется ей нереальным… какой-то кошмарный театр абсурда. Страшный сон, который никак не хочет прервать проклятый будильник!

– В каком смысле чистая? – совершенно затравленно произносит она.

– В том самом, дура! Венерических заболеваний не было?

– Я девственница… – глухо выдавливает из себя безнадежно раздавленная Катя.

– Была! – хохочет Витек, весело оглядев друзей.

– А че так тихо? – снисходительно интересуется Роман. – Этого не надо стесняться, девочка. Это очень и очень хорошо. Как же тебе повезло, тебе просто невероятно повезло, что именно я буду у тебя первым. Считай, подарок на день рождения. Тебе сразу выпал флешь-рояль! Дядя Рома все сделает так, что долго еще слава моя будет отдаваться у тебя между ног приятным томлением. С кем бы ты ни была. Будешь сравнивать и тосковать по мне. Отойдем, не хотелось бы тут на свету.

С этими словами он хватает ее за руку и тащит в темноту двора. У Кати перед глазами плывут какие-то круги, сердце, еще крепче сдавленное спазмом страха, почти напрочь перестает биться. Снова слезы, ужас, отчаяние. Хочется в туалет, по-большому. В голове рождаются лишь какие-то нелепые слова, она буквально верещит:

– Нет-нет, мне нельзя, мне надо домой, мальчики миленькие, отпустите меня, я никому не скажу. Пожалуйста.

Но Роман, оказавшийся почти вплотную к ней, приобнимает ее за талию и заглядывает в черные – от донельзя расширенных зрачков – глаза:

– Да не бойся ты, говорят же – понравится. Взрослые фильмы смотрела? Видела, как женщины от счастья стонут? Ты будешь так же стонать. А она упирается. Глупышка!

– Маленькая еще, – предполагает Леха.

– Тупая, – бесцеремонно резюмирует Витек. И тут же оживляется – Я следующий!

И от этих слов, прикосновений, от совершенно ясного осознания грядущей перспективы быть изнасилованной, да еще и в групповухе Катя буквально захлебывается в громкой истерике:

– Нет-нет, пожалуйста отпустите меня, я не хочу, отпустите.

– Не ори, сука! – шипит перепуганный Леха. – Я же предупреждал тебя.

Катя покорно сбавляет громкость, но не отчаяние:

– Отпустите, я хочу домой… пожалуйста! Я заплачу вам!

Роман, вдруг сменяет похоть на азарт и перестает тащить девушку:

– Оп-па, а вот это уже интересно. И во сколько же ты оцениваешь наш вынужденный целибат?

– Бля, да она тянет время, – ворчит Витек.

– Леха, – обращается Роман, взглядом указывая на сумку – посмотри, че у нее там?

– Я сама, сама… – чуть успокаивается Катя.

Но Леха грубо вырывает сумку:

– Сюда дай!

С легкостью получив добычу, он присаживается и просто высыпает все содержимое на землю. Парни с интересом обступают. Леха берет телефон, оказавшийся сверху, крутит его и передает Витьку. Выбирает из кучи кошелек, заглядывает внутрь – там немного налички и несколько кредитных карт – передает трофей Роману. Копается еще.

– Все остальное барахло какое-то, – недовольно подытоживает он, – прокладки, платочки, открытки какие-то, сердечки. Что за хрень?

Парень ловко собирает весь нехитрый скарб обратно в сумку и безразлично кидает ее в костер, со всем содержимым. Огонь занимается новыми яркими красками. У Кати уже нет сил из-за этого переживать… В любой другой день для нее утрата сумочки, ее сокровищницы, мамин подарок на шестнадцатилетние, было бы невосполнимой потерей, подлинной трагедией жизни, но не сегодня, не сейчас… у нее вновь теплится надежда.

У Витька в руке внезапно озаряется светом катин телефон. Парень недовольно вглядывается в смазливое фото Дмитрия:

– Козел какой-то звонит на вибро. Написано «Котичка». Что, блять? Ха, котичка.

– Это мой парень, – робко говорит Катя.

Витек продолжает рассматривать фото.

– Мдааа, – заключает он. – Не красавец, конечно. О, о, а давай я ему отвечу и скажу типа «Эй, чувак, твоя цыпа тебе не дала, а нам вот легко. А знаешь почему? Потому что ты лох!» Ха-ха-ха! Смешно же будет?

Но поддержки на свою, как он считал удачную, шутку Витек не получает.

– Выключи телефон и выкинь симку, – приказывает Роман.

– А можно я ему хоть смску напишу? – не унимается Витек.

– Потом на нарах будешь смски писать, в соседние хаты.

– Да понял, понял, не шуми.

И пока Витек возится с телефоном, а Леха ворошит палкой горящую сумку в костре, Роман с нескрываемым интересом углубляется в содержимое кошелька.

– Нормульно, с таким выкупом можно бы и отпустить… – наконец, изрекает он.

Жгучая волна радости простреливает Катю с ног до головы. Наверно, никогда еще за всю свою недолгую жизнь не была она так счастлива, как сейчас, когда уничтожены были ее сумка, телефон, деньги, но сама она осталась в целостности и неприкосновенности… сберегла честь, здоровье и – самое главное – свой хрупкий, ранимый, но весьма разносторонний и трогательный внутренний мир. Даже золотая медаль на школьном выпускном не дала и толики той радости, что переживала девушка сейчас.

– Спасибо, мальчики, большое спасибо, – оживленно щебечет Катя, с благодарностью, каким-то нелепым восторгом и нежностью поглядывая на хмурых гопников, – я никому не скажу. Никогда и никому. Я обещаю. Я клянусь вам! Спасибо!

– Можно бы отпустить… – равнодушно продолжает незаконченную мысль Роман, – но. У нас было такое чудесное романтическое знакомство. Разве ж можно омрачить его какими-то деньгами… Мы же не проститутки какие-то, чтобы продаваться, Катенька. Да еще и так задешево. Ты как-то плохо о нас думаешь. А мы люди благородные, имеющие честь и достоинство! И от принципов своих по одному лишь бабскому слову не отступаем.

Парень тут же резким и властным движением цепляет ее за руку.

– Лех, стань пока на атас! И так уже заболтались. В угол, сучка. И попробуй только пискни.

Витек прыскает от смеха, Леха устремляется на атас, на выход к улице, а Катя из последних сил удерживает сознание…

Глава

III

Она беззвучно плачет. Роман уверенно и бескомпромиссно тащит ее в угол, все это сопротивление забавляет его. Катя немного упирается, но не представляет для насильника реального препятствия, в руках у нее по-прежнему бутылка пива, щедро врученная ей еще в начале всех этих разговоров. Она смотрит на эту бутылку, на Романа, на бутылку… в голове роится поток мыслей, которые она пытается отогнать, но грядущая участь страшит ее еще сильнее. Наконец, она испуганно, но не сильно бьет парня бутылкой по голове. Он тут же останавливается, разворачивается к ней, смотрит на нее вопросительно, а потом искренне смеется:

– Хахаха, ну кто ж так бьет, дуреха? Витек, ты видел?

– Дерзкая, да? – подмигивает ему друг.

Но Роман снова находит повод для красноречия.

– Ты понимаешь, что от этого удара зависела твоя честь, может быть здоровье – короче много чего важного для тебя? – спрашивает он, внимательно глядя на Катю. – И поскольку это действительно очень важно для тебя, то жалеть никого нельзя. Категорически нельзя! Никогда, понимаешь? Потому что, если не ты, то тогда наверняка тебя. Бить надо с такой силой, чтобы обрубить все концы. Окончательно и бесповоротно. Не думать ни о последствиях, ни о страхах – ни о чем! Раз уж решила бить, то бей в полную силу. Задача – ликвидировать. Иначе все! Такая возможность дается один раз. Один только раз. Прозевала? Все. Пока-пока.