Во-вторых, разум Иова пострадал не меньше, чем его тело. Не только физические страдания стали причиной жалобы Иова, но и тот факт, что эти страдания исходят от самого Бога. Он поражён «стрелами Всевышнего», болезнями и бедами, которыми Бог обычно сокрушает человека. Иов делает вывод, что Бог ополчился на него. Наконечники Божьих стрел источают яд, который проник в разум Иова, подавив его духовную чувствительность и парализовав его дух3. Если он говорит что-то неподобающее, то лишь в результате того, что с ним сделал Бог. «Ужасы Божии» ополчились против Иова, он боится, что худшее ещё впереди (6:4).
В-третьих, отсутствие аппетита указывает на то, как сильны его мучения. Даже животные ревут, если у них нет необходимой пищи, но Иову еда не нужна. Он не может есть её, ибо она стала ему отвратительной. В ней не больше вкуса, чем в яичном белке. Недостаток пищи мог стать причиной той слабости, которую Иов приводит как ещё одно оправдание тону своей жалобы (6:5–7).
Б. Иов оплакивает своё положение (6:8-13)
Разумная защита Иовом своей жалобы прерывается новым потоком горестных жалоб. У него лишь одно желание, одна просьба к Богу. Иов жаждет смерти. Он хочет, чтобы Бог сокрушил его, то есть лишил его жизни, «простёр руку и сразил». Единственное, что принесло бы Иову утешение – это смерть. Он уверен, что ничто не способно омрачить его успокоение в смерти, ибо он «не отвергся изречений Святаго». Это слова верующего человека, который уверен в своём посмертии (6:8-10).
Иов описывает своё положение, которое и привело к тому, что теперь он предпочитает смерть жизни. Он чувствует, что силы его иссякли, и больше он не вытерпит. Ему бы понадобилась твёрдость камней или меди, чтобы противостоять продолжающимся изнуряющим бедствиям. Болезнь сломала и вымотала Иова. У него не осталось никаких сил, чтобы справляться со своими несчастьями. Он уже не допускает мыслей о возможном избавлении (6:11–13).
В. Иов высмеивает своих утешителей (6:14–30)
Тот факт, что его друзья не принимают во внимание его жалобу, Иов расценивает как враждебность с их стороны. Пребывающий в отчаянном положении, «страждущий», достоин «сожаления» (chesed) от друга своего. Доброту следует проявлять даже к тому, кто «оставил страх к Вседержителю»4. Друзья относятся к Иову совсем не так. Несмотря на то, что высказаться успел только Елифаз, остальные выразили своё согласие жестами или выражением лиц (6:14).
Иов обвиняет своих «братьев» (нет ли здесь ноты сарказма?) в том, что они подобны быстро текущим ручьям, которые черны от льда, и в которых скрывается снег. Эти ручьи текут в пустыню лишь для того, чтобы исчезнуть во время жары, будучи поглощёнными песком. «Уклоняют они направление путей своих, заходят в пустыню и теряются». Торговые караваны из Фемы (в северной Аравии) и Савы (в южной Аравии) не находят их, дойдя до пустыни. Таковы и пришедшие к Иову. Когда они больше всего нужны – их не найти. Они пришли и «увидели страшное», то есть ужасное состояние Иова, и «испугались». Страдания Иова парализовали их. Хуже того, они рассудили, что это бедствие – дело рук Бога, и побоялись проявлять сочувствие из опасений в свою очередь стать объектами Божьего гнева (6:15–21).
Тогда как Иов многого не просил. Ему не нужна была денежная поддержка. Он не просил избавить его от руки врага или выкупить его из рук мучителей. Он хотел лишь указания на те грехи, в которых его обвиняют, и которые достойны такого сурового наказания. Если они готовы перечислить эти грехи, Иов обещает замолчать (6:22–24).
«Как сильны (marats) слова правды!» – восклицает он. И всё же, он бы приветствовал такую откровенность с их стороны. Но их доводы не были основаны ни на чём, кроме инсинуаций, нелогичных заключений и придирок к словам Иова. Неужели друзья на самом деле выговаривают Иову за его слова? Слова отчаявшегося подобно Иову человека – не более, чем ветер. Они пусты, так как их порождает разум, омрачённый страданиями (6:25–26).
Со всей суровостью Иов обвиняет своих друзей в бессердечности. По его словам, эти трое «нападают на сироту» и роют яму своему другу. Ситуация выглядит так, как если бы безжалостные кредиторы пришли забрать молодого слугу после смерти должника (6:27).
Иов требует от своих друзей взглянуть на него. По его лицу они должны увидеть, что он не лжёт, отстаивая свою невиновность. Иов призывает их «пересмотреть» своё предубеждение насчёт его несчастий, чтобы из их речи исчезли несправедливые обвинения. «Правда моя», – бесстрашно заявляет патриарх, имея ввиду, что он вправе жаловаться Богу на свои страдания. Он утверждает, что сам способен определить, виновен он или нет, и отличить истину от лжи (6:28–30)5.
Г. Иов размышляет о жизни (7:1-10)
Теперь жалоба Иова приобретает новое направление. Собственные несчастья заставляют его задуматься о судьбе человечества в целом.
1. Горести жизни (7:1–5). Люди обречены на короткую тяжёлую жизнь. Время человека подобно «дням наёмника», подённого рабочего. В жаркий день такой человек «жаждет тени», которая знаменует собой окончание рабочего дня. Он с нетерпением ждёт платы, которую работодатель по закону обязан отдать ему в конце дня (7:1–2).
Подобно подневольному рабочему, Иов мечтает об окончании тяжелого трудового дня под палящим зноем, уничтожающим его тело. Он уподобляет свои невзгоды «месяцам суетным» и «ночам горестным», имея ввиду, что страдает уже достаточно долго. Он ворочается всю ночь в ожидании рассвета, который всё никак не настаёт (7:3).
Язвы на коже Иова кишат червями. Раны его, подобно растрескавшейся земле, покрыты пыльной коростой. Время от времени они лопаются и гноятся (7:4–5).
2. Скоротечность жизни (7:6-10). Иов жалуется, что его «дни бегут скорее челнока». Он не имеет ввиду, что дни его проходят быстро, так как ранее уже упоминал, что дело совсем не в этом. Скорее, речь о том, что его жизнь близится к концу, ускоряясь как «челнок» при изготовлении ткани. И что хуже всего, дни Иова «кончаются без надежды», то есть он не ожидает ни облегчения, ни избавления (7:6).
Мольба Иова обусловлена именно его безнадёжным положением. Он просит Господа обратить внимание на то, что он всего лишь простой смертный, и его жизнь быстротечна как «дуновение». Помимо этого, Иов просит Бога вспомнить, что око его «не возвратится видеть доброе». Иов уже поставил на своей жизни крест. Его удел – исчезнуть с лица земли. Бог будет искать Иова среди живых, но того уже не будет (7:7–8).
Подобно исчезающему без следа облаку, человек сходит в Шеол, чтобы никогда не вернуться. Шеол в Ветхом Завете означает не могилу, а место упокоения духов умерших. «Так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой». Итак, если Бог не займётся вопросом Иова как можно скорее, может стать уже поздно, и Иов попросту умрёт (7:9-10).
Д. Иов уговаривает Бога (7:11–21)
Мысли о быстротечности и горечи жизни вызывают у Иова новый всплеск эмоций. Поэтому он говорит, что не намерен сдерживаться, и изливает всю свою душевную боль и горечь, подкрепляя тем самым свою жалобу.
Во-первых, он утверждает, что не представляет угрозы или опасности для кого-либо, что само по себе могло привлечь внимание Всевышнего. Он не море, от которого необходимо оградить землю. И он не мифическое морское чудовище, угрожающее миру. Иов здесь обращается к вавилонской мифологии, в которой морское чудовище Тиамат было убито богом Мардуком в начале творения. Литературная аллюзия на мифологию говорит о том, что Иов верит в миф, не более, чем упоминание Санта Клауса говорит о том, что кто-то верит в реальность весёлого эльфа. Древние видели в неспокойном море угрозу существования цивилизации. Делом Бога было наблюдать и ограничивать это «чудовище». Иов доносит мысль о том, что он ни для кого не представляет угрозы. Почему же Бог так стремится погубить его? (7:12).