Чтобы не навлечь на себя гнева родни, он умело маскировал свои чувства, придавая им шутейный вид, но, оставаясь с Мадиной наедине, раскрывался полностью. Девушка грозила пожаловаться отцу, и тогда он утихомиривался, но ненадолго. И только в день отъезда говорил с ней спокойно, серьезно и с некоторым оттенком печали. Сказал, что от имени всей своей семьи приглашает ее в гости и необходимые документы вышлет сразу же по возвращении домой, в Америку. Обещал даже оплатить дорогу в оба конца. Мадина, не высказав в этой связи особой радости, вежливо поблагодарила американского дядю и, простившись с ним, отправилась в Нефтегорск на встречу со мной.

Честно говоря, мы не очень-то верили, что Башир всерьез намерен пригласить ее в Нью-Йорк, где жила его семья и где он владел небольшим кавказским рестораном. Но через пару месяцев приглашение все-таки пришло, и это заставило нас задуматься над тем, что делать с Бэлой дальше. Как женщина она была дика и неопытна, как агент — сыра и необучена.

— Знаешь, что она будет делать в Америке? — рассуждал мой многоопытный шеф Петр Иванович Погодин. — Спрячется в день приезда под юбкой у жены Башира, а в день отъезда оттуда вылезет, помашет ручкой родственникам и улетит. И тем не менее Башир даже в такой ситуации сумеет лишить ее невинности. А ведь нам что нужно? Нам нужно, чтоб в нее влюбился Руслан, причем влюбился намертво, навеки, с перспективой женитьбы на ней.

Петр Иванович протер очки и вдруг спросил:

— Ты где намерен провести отпуск?

— В Кисловодске, в нашем санатории.

— Вот и хорошо. А ее мы в это же самое время отправим в один из кисловодских пансионатов. Ты будешь встречаться с ней каждый день в непринужденной обстановке, ходить в театр, в кино, в филармонию, в кафе, ездить на экскурсии, ну и все такое прочее. Твоя задача сделать из дикарки цивилизованную девушку, знающую себе цену и умеющую постоять за себя. Она должна перестать бояться мужчин и держаться с ними как равная с равными. Мужчин надо не бояться, а любить.

Последнее было сказано уже так, за кадром, а я понял, что мой отпуск накрылся, и уныло побрел на свое рабочее место…

Мы с Бэлой прибыли в Кисловодск с интервалом в один день и встретились, как и было обусловлено, у Стеклянной струи.

— Сними косынку! — сказал я вместо приветствия. — Ты находишься на территории Ставропольского края, где обычаи адата не в моде.

Она сняла косынку и спрятала ее в сумку. Этого платочка она не снимала во время занятий в школе. У нее были чудесные волосы: густые, мягкие, шелковистые. Позже я узнал, что они всегда теплые, даже в непогоду. Я внимательно оглядел Мадину. На ней было очень дорогое, очень закрытое и очень длинное платье. Шею украшали крупные красные бусы. В мочках ушей поблескивали сережки кубачинской работы — единственная вещь, которая ей шла. Губы, щеки, брови и ресницы девушки носили следы активного применения макияжа.

Это счастье, что в то время в Кисловодске жила моя двоюродная сестра Наташа, молодая женщина одного роста и одной комплекции с Мадиной. Я отвел Бэлу к Наташе и сказал:

— Сестра! Сделай так, чтобы мне не было стыдно путешествовать с этой девушкой по Кавминводам. Поделись с ней кое-какими вещичками из своего гардероба. И вообще поработай над ее обликом. За это ты получишь вот такую коробку конфет «Птичье молоко» и торт того же названия.

— Ой, какая красавица! — пискнула Наташа, взглянув на Мадину.

Улучив удобный момент, она спросила шепотом:

— Ты что, собираешься жениться на ней?

Я покачал головой.

— Все мужчины подлецы, — заметила Наташа и принялась усердно отрабатывать свои конфеты и торт.

Через полчаса я получил из ее рук очаровательное существо неопределенной национальности, но вполне определенного пола. И тут я впервые увидел глаза Бэлы, потому что она подняла голову и улыбнулась мне. И сразу стало ясно, почему восточные поэты сравнивают глаза своих красавиц со звездами, хотя черных звезд не бывает: их глаза теплы и лучисты, как южные звезды.

— Что будем делать с ее волосами? — спросила Наташа. — Для хвоста их слишком много, косы — примитив, резать жалко. У нее профиль Дианы. Может быть, сделать все, как у римской богини?

— А если оставить в свободном падении? — предложил я.

— Простоволосая ходить не буду! — резко возразила Мадина.

Она впервые не согласилась с мнением мужчины. Решили сделать, как у Дианы, и вышло совсем неплохо.

Интересно, из каких соображений исходил старый хрыч Погодин, поручая воспитание прелестной девушки молодому парню? Возможно, он рассчитывал на то, что я и Мадина будем руководствоваться в наших поступках исключительно чувством гражданского долга? А может быть, ему как раз и нужно было, чтобы из его затеи вышло то, что вышло: мы с Мадиной влюбились друг в друга. Вначале наши отношения носили характер то ли нежной дружбы, то ли легкого флирта. Мы посещали все заслуживающие внимания зрелищные мероприятия и чинно рука об руку прогуливались по достопамятным местам Кавминвод. Я останавливался перед каждым зданием, интересным с точки зрения архитектуры, перед каждой мемориальной доской, перед каждым бюстом, перед каждым памятником и рассказывал, рассказывал, рассказывал, а она слушала и спрашивала, спрашивала. С удивлением я обнаружил, что природа наделила мою спутницу глубоким острым умом и очень цепкой памятью. То, что попадало в ее головку, оставалось там навсегда.

Прорыв в наших отношениях произошел во время совместной экскурсии к Замку коварства и любви. Это небольшая гостиница с рестораном, построенная еще при царе в ущелье реки Аликоновки и отлично вписывающаяся в скальный ландшафт. Поужинав, мы взобрались на самую высокую из скал и огляделись. Местечко было что надо. Вокруг торчали поросшие кое-где лесом и кустарником обрывистые желтовато-серые утесы, над которыми уже сияла золотисто-серебряным светом ущербная луна, и одна за другой вспыхивали звезды.

Внизу поблескивала заблудившаяся среди валунов речка-форелька, темнел переброшенный через нее мостик, ведущий к замку, откуда доносились шум и музыка. Стояла середина августа, но из ущелья тянуло бодрящей прохладой. Воздух был так чист и прозрачен, что его хотелось пить длинными глотками, как животворную влагу из источника вечной молодости.

— Ты знаешь, почему замок носит такое название? — спросил я у Мадины.

— Нет. Расскажи!

— Много лет тому назад в городе жили юноша и девушка, которые очень любили друг друга. Однако родители не позволяли им жениться. Почему — не помню. Тогда влюбленные решили броситься в пропасть с этой скалы. Они поднялись сюда, и юноша, не долго думая, прыгнул и разбился, а девушка испугалась. Она вернулась в город и вскоре вышла замуж.

— Какая дрянь! — возмутилась Мадина.

— А ты могла бы прыгнуть в подобной ситуации?

— Одна — нет, с тобой — да!

Она, как кошка, вцепилась в мою руку и шагнула в бездну. Свободной рукой я быстро обхватил тонюсенькую талию девушки и с трудом удержал ее от падения со стометровой высоты. Да и сам едва удержался. Некоторое время мы стояли молча, крепко обнявшись.

— Ты ненормальная, — сказал я.

— Поцелуй меня, — прошептала она.

Я поцеловал ее в голову.

— А в кино целуют в губы.

Губы у нее были сухие и холодные, как у мраморной статуи.

— Фу! — поморщилась Мадина. — Ничего приятного в поцелуе нет. Мне больше нравится, когда ты обнимаешь меня и ласкаешь мои волосы.

Я понял, что в ней еще не проснулась женщина и она не позволит мне преступить границу дозволенного. Когда мы возвращались в город, она спросила:

— Почему ты хочешь выдать меня замуж за чужого парня?

— Это нужно нашему государству.

— Лучше укради меня и увези куда-нибудь далеко-далеко, буду тебе хорошей и верной женой.

— Дурочка ты. Если я украду тебя, меня найдут через неделю и посадят, а тебя замордуют родственники. Нет уж, поезжай лучше в Америку, но не забудь вернуться.

— Чихать я хотела на твое государство! — заявила Мадина. — Почему я должна любить его, если оно заставляет меня делать то, чего я не хочу, что мне противно и отвратительно… Но я сделаю это ради тебя. Я знаю, что это нужно тебе.