«Птица, поднимайся в воздух!» — повинуясь какому-то наитию, скомандовал Март.
«Принято, капитан», — ответил искусственный интеллект, и металлический корпус задрожал от заработавших на полную мощь двигателей.
— Продуть цистерны! — крикнул Дугину с Кимом Колычев, и они сломя голову бросились к клапанам.
Подводная лодка выскочила из пучины вод, подобно дракону из древних восточных легенд, и тут же двинулась к берегу, выплескивая на ходу из системы погружения тонны забортной воды. Это для японских солдат и их корейских помощников было уже чересчур, и они принялись сначала пятиться, а потом и вовсе побежали, бросая на ходу оружие.
Как ни спешили они к забайкальцам, помощи дождались только трое. Командовавший ими сотник умер от ран, а прикрывавшего их отход пулеметчика японцы успели-таки забросать гранатами. Остальных приняли на борт и оказали первую помощь. Штурмовики, как и договаривались, вышли в условленное место ближе к вечеру. Они и впрямь сумели найти для себя укрытие, в котором отсиделись, пока в небе бушевала схватка, после чего без проблем присоединились к своим.
— Хорошо сработано! — сдержанно похвалил воспитанника Зимин после возвращения. — Японцы теперь, конечно, знают, что «Ночная Птица» у нас, но им не до этого. Фронт у Сеула обвалился. Пехота микадо отступает, наши их преследуют, и даже чосонцы взялись за ум, решив воевать надлежащим образом, и прут вперед не хуже гвардейских гренадеров.
— Потери большие? — устало спросил Март, большую часть времени в пути потративший на поддержку и лечение раненых казаков.
— Безвозвратных почти нет. Потеряно примерно полдюжины ботов и истребителей, но все они упали на теперь уже нашей территории и подлежат восстановлению. «Цесаревич» на сей раз отделался парой вмятин. «Паллада» с «Варягом» получили несколько пробоин, но ничего фатального. Про наших рейдеров ты, вероятно, и сам знаешь. В кораблях потерь нет, японские склады уничтожены, и это в значительной степени именно твоя заслуга. Буду ходатайствовать о твоем награждении…
— А люди? — перебил его Колычев.
— У японцев потери больше, — дипломатично ответил капитан первого ранга, после чего сочувственно добавил: — Привыкай, Марик. Войны без потерь не бывает!
— Я понимаю, — вздохнул тот. — У меня будет маленькая просьба…
— Ты сегодня герой, так что проси, чего хочешь.
— Мне нужно немного времени, чтобы побывать в одном месте.
— Шанхай, Гонконг?
— Владивосток. Но так, чтобы никто не знал.
— Нет ничего проще. Я ведь теперь командую отрядом. Получишь официальное задание идти на разведку. Ну а уж, где ты ее будешь проводить…
Владивосток образца сорок первого года ничуть не напоминал себя же в оставленном Мартом двадцать первом веке. Да, ему приходилось бывать здесь в той жизни, и, проезжая по вроде бы знакомым улицам, сохранившим тогда и теперь те же названия, он не узнавал тот шумный и современный город с более чем полумиллионным официальным населением. Впрочем, нельзя сказать, чтобы он ему не понравился. Напротив, в этом весьма спокойном для города-порта месте чувствовалась какая-то неизъяснимая прелесть и основательность.
Отделение Сибирского Торгового банка располагалось на перекрестке Светланской и Алеутской улиц в большом трехэтажном здании. Оставив мотоцикл на стоянке, он поднялся по мраморной лестнице, застеленной темно-красной ковровой дорожкой, на второй этаж и оказался в просторном зале, где ему преградил дорогу служащий.
— Что вам угодно, сударь? — поинтересовался тот, с сомнением поглядывая на форму пилота.
— У меня ячейка в вашем банке, — чертыхнулся про себя Март, совсем позабывший прихватить в дальнюю дорогу приличный костюм, чтобы иметь возможность переодеться.
В глазах клерка промелькнул отблеск борьбы между синдромом вахтера и врожденной осторожностью. В конце концов, последняя одержала верх.
— Сию секунду, — наклонил он голову с безукоризненным пробором и вызвал кого-то постарше.
Судя по всему, простые смертные не арендовали ячейки в этом банке, поскольку через минуту к ним вышел сам управляющий.
— Будьте любезны назвать номер и пароль, — осведомился он у юноши и, услышав ответ, сдержанно поклонился.
— Прошу вас следовать за мной.
Еще через пару минут они оказались в святая святых отделения, где, тщательно сверившись с записями в толстенном фолианте, в нем наконец-таки признали законного, полноправного клиента. Затем он оказался в изолированном от внешнего мира кабинете, куда ему, согнувшись от натуги, притащили железный ящик размером с небольшой чемодан и оставили одного.
Покрутив колесики кодового замка, Март с силой приподнял крышку и, сам не зная зачем, зажмурился. Постояв так некоторое время, он осторожно открыл глаза и… увы. На дне сундука лежала лишь папка с документами, старомодный саквояж и конверт из плотной бумаги, более всего напоминавшей ватман.
— Груды бриллиантов, изумрудов или, на худой конец, золотых слитков не наблюдается, — констатировал он с нервным смешком. — С чего же начать?
Попытавшись скользнуть в «сферу», чтобы определить содержимое, он с удивлением понял, что здесь его способности не работают. Очевидно, в банке хорошо знали, на что способны некоторые одаренные, и предусмотрительно обзавелись блокирующими дар артефактами. Делать было нечего, и он взялся за конверт, не без труда его разорвав. Внутри лежало написанное каллиграфическим почерком письмо.
«Дорогой сын, если ты читаешь эти строки, значит, случилось худшее, и нас с отцом давно нет в живых. Один Господь знает, как бы я хотела увидеть, как ты будешь расти и мужать, но, видно, не суждено.
Сейчас ты уже взрослый и могущественный одаренный, раз смог пройти блокировку и раскрыл мнемозакладку, вложенную мной в твою память. Я поступила так осознанно и намеренно, понимая, что в ином случае эти знания будут тебе больше вредны, нежели полезны.
Ибо, как говорил Экклезиаст: ”Во многих знаниях многия печали”. Но человек не властен над своей судьбой, и тебе придется пройти все, что ею предначертано.
Мне неведомо, каким образом мы покинем сей мир, но запомни главное: как бы это ни произошло, наша гибель не случайна. Мне горько говорить об этом, но ее причиной и виной будет моя старшая единокровная сестра Нина Ивановна Колычева, в замужестве графиня Оссолинская. Не знаю, чем вызвана ее ненависть ко мне, но уже с детских лет я чувствовала ее. Пока был жив отец, она умела сдерживать свои наклонности, но стоило ему покинуть нас, как темная сторона души Нины окончательно взяла верх, и не было ни дня, когда бы мое здоровье, честь, да и сама жизнь не находились бы под угрозой.
Не единожды она устраивала покушения, которые лишь для виду маскировались под несчастные случаи, но всякий раз Господь отводил удар. Не желая искушать судьбу долее, я решилась бежать, в тщетной надежде, что меня не смогут найти и оставят в покое. Тогда-то я и встретила твоего отца и своего будущего мужа.
Так случилось, что именно он спас меня в последний момент и, не имея вокруг себя ни одного человека, на которого я могла бы положиться, я вынуждена была довериться ему, и по прошествии этих лет, не кривя душой, могу сказать, что ничуть о том не жалею. С ним я провела лучшее время своей жизни, за исключением, быть может, детских, когда был жив мой отец.
Тебе, наверное, странно читать эти строки, ведь ты родился в семье, где все тебя любили. Но такова уж моя судьба. Отец любил и баловал меня, однако все его помыслы и чаяния всегда были связаны с заводами. Таким же вырос и мой брат Федор, целиком посвятивший себя науке и не видящий ничего, что происходит подле. Так что, даже если он переживет меня, на его помощь можешь не рассчитывать. Не потому что он плох или недобр ко мне и прочим людям, а едино лишь из-за его одержимости знанием.
Нина же не унаследовала ни интереса к семейному делу, ни дара, несмотря на то, что была увешана звездными адамантами. Но при этом она всегда с радостью ломала мои игрушки и травила зайчат, которых мне приносил после охоты отец. Одному Богу известно, сколько горьких слез выплакала я над ними, но никто не слышал моих жалоб. И будь уверен, что она сделает все, чтобы убить и тебя, и причиной тому, помимо ненависти ко мне, будет наше состояние.
Умирая, твой дед — Иван Архипович Колычев — завещал десятую часть самым преданным своим сподвижникам из инженеров и мастеровых. Остальное же разделили на четыре части. Две из них причитались Федору, а по одной мне и Нине. Даже двадцать два с половиной процента акций — это многие миллионы. Понимая, что найдется множество людей, желающих отнять их у тебя, я арендовала эту ячейку и спрятала в ней документы.
И вот теперь я передаю тебе свою тайну. Распорядись ею, как тебе будет угодно. Но знай, в мире найдутся люди, готовые и за малую часть этих сокровищ погубить тебя. Соизмерь свои силы с этой задачей.
Поскольку ты читаешь это письмо, мой замысел увенчался успехом. Семейный энколпион с адамантами помог развиться твоим способностям, уберег от опасностей, прибавил сил и сберег здоровье.
В саквояже лежат документы на право владения акциями ”Объединенных заводов Колычева”, а также еще нескольких предприятий и открытые аккредитивы крупнейших мировых банков. Это огромные средства. Они твои. Однако заклинаю тебя, распорядись ими с умом. И самое главное, отплати Нине за нашу с отцом смерть. И дело тут даже не в мести. Просто, пока она жива, ничто не сможет уберечь тебя от ее ненависти!
Что ж, вот все и сказано. Прощай.
Любящая тебя мама».
