Япония после победоносной для нее Русско-японской войны 1904–1905 годов продолжала свою экспансию в Китай, где особенно укрепила свои позиции, когда наша страна была занята Первой мировой и Гражданской войнами. В 1931 году Япония вообще оккупировала Маньчжурию, фактически вытеснив оттуда северного соседа, вынудив за бесценок продать КВЖД в 1935 году. Она планировала расширить свое влияние на Внутреннюю и Внешнюю Монголию и на юг Китая, не останавливаясь даже перед использованием силы. Осуществлению ее планов мешал Советский Союз, который опасался укрепления рвущейся в бой Японии.

С другой стороны, Советский Союз также представлял для Японии реальную угрозу, потому что оказывал материальную и моральную поддержку оппозиционным кругам в этой стране — при прямом участии Коминтерна была создана Японская коммунистическая партия, члены которой в Москве проходили учебу и соответствующую подготовку для работы на родине в подполье. А в 1932 году Коминтерн даже утвердил тезисы для Коммунистической партии Японии. Это было фактически грубым вмешательством во внутренние дела Японии, ибо в тезисах содержалось прямое требование к японским коммунистам ликвидировать императорскую систему власти, национализировать фабрики, заводы и банки, экспроприировать землю и т. д. Фактически японским коммунистам были навязаны известные «Апрельские тезисы 1917 года» Ленина, которые были воплощены в жизнь в России после Октябрьской революции в том же году.

Советский Союз также оказывал большую финансовую и военную помощь различным группировкам в Китае, которые при содействии советских специалистов вели вооруженную борьбу с Японией.

Обе стороны поэтому внимательно следили друг за другом и старались создать разведывательные позиции на будущее. А если разведка страны стремится вести разведывательную деятельность, то объект ее устремлений чаще всего идет ей навстречу, как бы облегчает ее участь, «помогает» ей решить поставленные задачи. И завязывается оперативная игра, которая на годы парализует разведку противной стороны и уводит от решения поставленных задач. В первые послереволюционные годы советская контрразведка достигла больших вершин в легендированных оперативных играх.

В 1928 году вновь прибывший в Москву японский военный атташе подполковник Комацубара Мититаро обратил на себя внимание ОГПУ своей решительностью, энергичностью и настойчивостью. Вскоре ОГПУ получило от агента, внедренного в разработку японца, сведения о том, что Комацубара ищет источника информации, который бы работал в Генеральном штабе РККА и имел прямой доступ к секретной информации. Генеральный штаб японской армии настоятельно требовал информации о Вооруженных силах СССР, так как определенные круги в Японии считали, что война с Советским Союзом — дело ближайшего будущего.

Советские чекисты не стали долго мучить Комацубару и держать его в неведении. Вскоре искомый японской разведкой агент, которого Комацубара предварительно проверил и которому стал доверять, сообщил японскому разведчику, что такого человека он нашел. Он работает в Генеральном штабе РККА и занимает важный пост, имея звание, приравненное к генералу (в тот период в РККА не было генералов). Для большей правдоподобности было сообщено, что «генерал» ранее был полковником Генерального штаба русской армии и перешел на сторону советской власти, хорошо себя проявил в Гражданскую войну, однако в новых властях разочаровался и может за вознаграждение снабжать японского разведчика информацией, так как условия жизни в СССР да и мизерное денежное довольствие его не удовлетворяют.

Вскоре через агента Комацубара договорился с «генералом» о личной встрече.

Тайное свидание произошло темным октябрьским вечером 1928 года в Серебряном Бору. Сейчас это считается фешенебельным местом в Москве, находится на ее окраине на берегу Москвы-реки. В те же времена это был далекий загород, куда нужно было добираться на автомашине по шоссе, проходившем через деревеньки и сосновый лес.

Комацубара остался доволен встречей с «генералом», правда, ему пришлось поторговаться с последним по сумме вознаграждения, ибо новый агент оказался прижимистым и запросил приличную мзду за свою рискованную работу.

С этого времени поток обильной секретной информации о советских вооруженных силах захлестнул японский Генеральный штаб. Дезинформационная служба ОГПУ только успевала готовить «секретные» документы.

Когда японская разведка поручила «генералу» достать устав химической службы РККА, то скряга-агент заломил за него 1500 долларов. После длительного торга, в который был вовлечен и Токио, «генерал» сбавил цену.

Такое обилие информации, которое поступало от «генерала», не могло не вызвать подозрения в японском Генеральном штабе, который стал перепроверять некоторые материалы через польскую военную разведку, тоже внимательно отслеживавшую происходящие в Советском Союзе процессы.

Разведка польского Генерального штаба сообщила японцам, что имеющиеся у них данные о численном составе и местах дислокации советских войск несколько отличаются от добытой японской разведкой материалов. Однако доверие японцев к «генералу» было настолько полным, что японский военный атташе полковник Хата Хикосабуро отбросил всякие в отношении его подозрения и с ним продолжали активно работать.

Особенно его «доил» помощник военного атташе майор Коотани Эцуо. В архивных материалах сохранились разведывательные задания «генералу», исполненные на русском языке на листках бумаги рукой военного разведчика.

Эта игра продолжалась до 1938 года и прекратилась потому, что глава НКВД Н.И. Ежов, сменивший на этом посту репрессированного Г.Г. Ягоду, приказал арестовать почти всех задействованных в этом деле оперативных работников и агентов как японских шпионов, и судьба их была трагичной.

Тем не менее оперативная игра позволила советским органам государственной безопасности в значительной степени сковать деятельность японской разведки, направить ее усилия по ложному пути и взять ее деятельность под свой контроль.

Интересен тот факт, что оказавшийся в плену начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата Хикосабуро, о котором я выше упоминал, на допросах ничего не сообщил о «генерале», так как в него верил и не хотел его подвести.

При ведении оперативных игр долго потчевать противника пустой «дезинформацией» невозможно. Необходимо сообщать какую-то часть и достоверной информации. Поэтому в определенной степени японская военная разведка получала через «генерала» интересующие ее сведения.

Японская военная разведка изучала Советский Союз глобально, анализировала его сильные и слабые стороны, японские разведчики высказывали различные мнения о возможных сроках войны и степени подготовки к ней СССР. При этом японские военные разведчики буквально бомбили донесениями Генеральный штаб сухопутных сил о возможности использования сепаратистских сил на территории СССР против центрального правительства. Среди сепаратистских движений японская военная разведка особый акцент делала на мусульманские народы.

Разведывательную работу по мусульманской линии японские военные атташе вели не только на территории СССР, но и в сопредельных ему странах — Польше, Турции, Персии, Афганистане, Латвии и др.

К сожалению для бывшего Советского Союза, высказанные японской разведкой 60 лет назад предположения для СССР оказались роковыми и бывшие национальные республики стали независимыми государствами. Но для России национальный вопрос остался злободневным. Чечня тому пример…

Первым разведчиком-предсказателем был Хасимото Кингоро. О том, что это был неординарный человек, свидетельствует хотя бы тот факт, что он единственный из «низших чинов» угодил на скамью подсудимых на Токийском процессе в 1946–1948 годах, хотя никаких крупных постов не занимал и был уволен из японской армии в 1932 году за участие в движении «молодых офицеров».

В 1927 году майор Хасимото был назначен военным атташе Японии в Стамбуле. В это время Стамбул представлял для разведок исключительный интерес, ибо как раз туда прибыл выдворенный Сталиным из СССР Лев Троцкий. Однако майор Хасимото, не теряя «троцкизм» из виду, основное внимание уделял Кавказу. Он провел немало рутинных операций по организации оперативной работы и снабжал Генштаб Японии аналитическими записками, которые в какой-то своей части не оправдались, но не потеряли своей значимости и сегодня.