Он на шаг приближается ко мне, секунду колеблясь, прежде чем опустить руку на мое плечо. Я вздрагиваю от прикосновения, но не отстраняюсь. Не хочу. Тепло от его ладони расходится до самого сердца, и моя злость постепенно рассеивается. Его рука дрожит, пока движется вверх по моему плечу, будто хочет дотронуться до щеки, но, к моему разочарованию, Кайден замирает на месте и говорит:

– Я сказал, не подумав, Сиенна. Может быть, просто устал. Я больше никогда не стану предполагать о тебе такого рода вещи, обещаю.

Он нервно сглатывает, а его лицо искажает чувство вины. Почти мгновенно я сожалею о том, что так набросилась на Кайдена. Знаю, его слова – лишь безобидное наблюдение, и все же что-то в них глубоко потрясло меня.

Не в состоянии долго злиться на него, я тихо киваю.

– Хорошо.

Кайден с облегчением отходит от меня, убирая руку с плеча. Без его прикосновения я чувствую себя опустошенной.

– Ладно, – шепчет он. – Давай приберемся здесь.

В нерушимой тишине мы начинаем убираться на кухне. Время от времени Кайден посматривает на меня, дабы убедиться, что я в порядке. Однако мне становится дурно.

Иного рода тяжесть оседает в моем сердце. Почему я так уязвима рядом с Кайденом? Кто он такой, чтобы рассуждать о наших с Джаксом взаимоотношениях? Кайден до дрожи ненавидит Джакса, так что, конечно, в его наблюдениях будет предвзятость. И как бы сильно сейчас я ни презирала Джакса, я знаю, что когда-то любила его. Иначе мы бы не продержались вместе три года, и я бы не вспыхивала от гнева при каждой мысли о нем.

Все же слова Кайдена почти невозможно выкинуть из головы.

Когда мы заканчиваем уборку, я вытираю руки кухонным полотенцем и тащусь в свою спальню. Усталость наваливается на меня с утроенной силой, и я не хочу ни о чем больше думать.

– Сиенна?

Оборачиваюсь и встречаюсь глазами с Кайденом. Прежде чем заговорить, он колеблется, и его губы слегка подрагивают.

– Мне жаль, что тебе так больно.

Я чувствую, как воздух одним махом покидает легкие. Дьявол, мне не следовало сегодня столько болтать. Рана в моей душе все еще свежа и открыта, я не должна была бередить ее, рассказывая что-либо о Джаксе.

Между мной и Кайденом должна была появиться неловкость, но почему-то я не сержусь оттого, что он все знает. Мне кажется, он будет последним человеком в мире, который когда-либо осудит меня за произошедшее.

– Кайден…

– Спокойной ночи, Лаки. – Он крепко цепляется за дверь, прежде чем грустно и нежно улыбнуться.

Дверь захлопывается, и Кайден уходит, не дождавшись моего ответа.

– Знаешь, когда Бет рассказала мне о вашей ссоре, я был просто в недоумении, – ругается папа, позвонив мне ранним утром.

Я зеваю, прислоняясь к спинке кровати и мысленно коря себя за то, что спутала рингтон с сигналом будильника. Мне хорошо удавалось игнорировать звонки отца до этого момента, и я бы дальше так делала, но теперь все пошло прахом.

– Сказать, что я разочарован в тебе, было бы преуменьшением, Сиенна, – продолжает он.

Я смотрю на экран телефона, издавая стон. Еще слишком рано для этого дерьма. По моей голове уже начинает расходиться пульсирующая боль, ударяющая в меня всякий раз, когда мы с отцом созваниваемся.

У нас очень непростые отношения. Отец буквально потерял рассудок с тех пор, как они с мамой расстались: за последние года он вступал в краткосрочный брак раза три. И, что подозрительно, в основном отец выбирал богатых наследниц. Его прошлая жена, будучи вдовой два раза, владела огромным состоянием, сопоставимым с трастовым фондом Гарри Кэррингтона. Могу только представить, откуда у нее столько денег.

Беспечное отношение отца к институту брака всегда раздражало меня, учитывая, что он никогда толком не пытался наладить отношения с мамой. Знаю, мои родители не идеальны, но их отношения были крепкими. Поэтому, когда отец предложил маме развестись, это стало огромным шоком для всей семьи. Мать была потрясена, но, в конце концов, согласилась на развод и переехала на другой конец света, чтобы хоть как-то отвлечься от всего этого.

Сдаваться – вторая натура моего отца. Остальные неудавшиеся браки только подтвердили мою точку зрения. Мне трудно его уважать, и я думаю, это никогда не изменится.

– Ну ладно… – Мой голос затихает, поскольку я не знаю, что ему ответить.

Ясно, он ждет мольбы о прощении. Что ж, ему не повезло, и он их не услышит. Я не сожалею о ссоре между мной и Бет. Она заслуживает осуждения за свой эгоизм.

– Ты даже не попытаешься объясниться? – возмущенно произносит он. Я ненавижу, когда отец говорит со мной таким тоном – будто он сам был когда-то хорошим семьянином.

– Объяснять нечего, – отвечаю я, крепко сжимая сотовый. – Она закрутила роман с моим парнем, и я отчитала ее. Конец истории.

– Так необходимо было ругаться на глазах у всех? Она была совершенно подавлена после этого.

– Ладно, во-первых, она сама подошла ко мне. И я высказала ей всю правду. Во-вторых, ты говоришь о Бет так, будто ей пятнадцать, и она не может сама справиться с конфликтом. Абсолютно оправданным конфликтом. – Меня поражает, что отец продолжает защищать Бет. Но удивляться тут нечему: в глазах папы Бет – идеальный ребенок. Мой левый глаз начинает дергаться, и я еще крепче сжимаю телефон. – Она ведь рассказала, что спала с Джаксом, верно? Тем самым парнем, которого ты глубоко презираешь. Или ты уже забыл свое к нему отношение?

Отец никогда не одобрял мои поступки и парней, которых я с ним знакомила. Когда я впервые представила Джакса семье, нескольких брошенных фраз оказалось достаточно, чтобы папа навсегда его возненавидел. С тех пор я никогда не позволяла им очутиться в одной комнате, поскольку боялась, что они столкнутся лбами.

Какова же ирония – теперь отец пытается защитить сестру, встречающуюся с ненавистным Джаксом. Классический пример того, кто реальный любимчик нашего папы.

– Слушай, я не пытаюсь оправдать ее поступок, – вздыхает отец. – Но, в конце концов, она все еще твоя сестра.

– Со мной это не сработает. Просто из-за того, что она член семьи, Бет автоматически не становится хорошим человеком. – Раздражение сжимает мое горло. – И, кстати, не тебе читать лекции о том, как поддерживать «семейные» отношения.

Слышу, как отец резко вздыхает, утомленный тем, что я постоянно припоминаю его собственные ошибки.

– Сиенна, прости. Не знаю, сколько еще должен это повторять.

Могу представить, как он массирует висок пальцами. Он всегда так делает, когда сильно злится на меня.

– Я подняла эту тему только потому, что ты сейчас лицемеришь. Так что извини, но твоих советов я слушать не стану. Эти наставления все равно, что советы Ганнибала Лектора о пользе вегетарианства. – Я вскакиваю с кровати, отбрасывая одеяло.

– Сиенна, твоя игра в обвинения становится очень утомительной. Сейчас мы говорим о Бет и тебе, о ваших отношениях. Ты же знаешь, ей больно.

– Ну, некоторые вещи просто непростительны, папа, – сухо отзываюсь я, впиваясь зубами в нижнюю губу.

Он делает паузу, а затем испускает сокрушенный вздох. Обычно этот момент в наших разговорах означает, что папа в растерянности, и сейчас последует очередной бестолковый отеческий совет.

– Ты идешь по опасному пути, Сиенна, – предупреждает он. – Тебе нужно отпустить гнев, иначе никогда не сможешь двигаться дальше.

– Правда? – Я безрадостно смеюсь. – А может, я не хочу никуда двигаться.

Сбросив звонок, я швыряю телефон на кровать.

Вот почему беседы с отцом меня не прельщают – независимо от того, что сделала Бет, он всегда будет видеть во мне иррационального, непостоянного человека, который вносит в семью только хаос.

Хотела бы я, чтобы мама была рядом. Она всегда понимала меня, и я ужасно скучаю по ней. Прошлым летом я навещала ее в Рио, и это было самое волшебное время в моей жизни. Мы побывали в лучших танцевальных клубах, пили и отжигали на всех пляжах города.