ИНДЕЙКИН. У Барсукова нет прав.

РЖАВЦЕВ. Ошибаетесь. До института он работал шофером.

ИНДЕЙКИН. Этого мы не знали.

РЖАВЦЕВ. Плохо работаете.

ИНДЕЙКИН. Что дальше?

РЖАВЦЕВ. Дальше мне нужно было обеспечить себе алиби на ночь. Из «Метрополя» я позвонил Константинопольской, сказал, что хочу побеседовать о кельтских племенах. Она удивилась, но сказала: приходи. Провел я ночь у нее, изучал карту Чехословакии, нашли мы с ней этот Часлав. Поговорили о кельтах. Утром поехал к Барсуку. Встретились мы в маленьком кафе около его дома. Он вручил мне камень. Я ему двести зеленых. Он сиял. Понимал, что с мокрого дела много не возьмешь.

ИНДЕЙКИН. Откуда у вас были доллары?

РЖАВЦЕВ. Я вам правду рассказал про спекулянта. Только купил я у него не камень, а доллары.

ИНДЕЙКИН. Теперь подробнее расскажите, что было в письмах.

РЖАВЦЕВ. Письма были адресованы Анне Крышкиной, сестре литераторши. Какой-то Сушков пишет ей из Уругвая. Называет ее Аней. Скорее всего, это ее старый знакомый, потому как знает ее по девичьей фамилии. Я обратил внимание на такие слова: «Все сделаю, нужду претерплю, но подарок твой не продам. В могилу с собой возьму, но не отдам». В другом письме Сушков пишет о своем намерении перебраться в Париж. Вы что-нибудь знаете о Сушкове?

ИНДЕЙКИН. Знаю. Он, скорее всего, был случайным человеком. Анна могла доверить ему желтый бриллиант после войны. Сушков не сотрудничал с немцами, и она надеялась, что в смутное послевоенное время у него больше шансов сохранить камень.

РЖАВЦЕВ. В Париже мне удалось найти следы Сушкова. Мне сказали, что он перебрался в Африку. И я отправился сюда. Живу здесь уже почти год.

ИНДЕЙКИН. Я слишком поздно понял, почему вы задержались в этой стране.

РЖАВЦЕВ. А когда поняли, то спешно прилетели?

ИНДЕЙКИН. Мои друзья в этой стране написали мне, что вы вертитесь вокруг какой-то старухи. Но в чем дело, они так и не могли разобраться. Что это за старуха, Ростислав Романович?

РЖАВЦЕВ. Я отыскал одну очень интересную бабусю. Годков ей под восемьдесят. Соображает с трудом. Но соображает. Она работала у Сушкова служанкой.

ИНДЕЙКИН. Нашли что-нибудь интересное?

РЖАВЦЕВ. Странный был человек этот Сушков. В жару мог ходить в теплом пиджаке.

ИНДЕЙКИН. Пожилой человек, свои привычки, причуды.

РЖАВЦЕВ. Пиджак этот он привез аж из Южной Америки. И так его любил, что наказал себя в нем похоронить. Что и было сделано. Помните его письмо: «В могилу с собой возьму, но не отдам»?

ИНДЕЙКИН. Неплохо. Бриллиант вполне мог уместиться за подкладкой.

РЖАВЦЕВ. Вот я и подумал…

ИНДЕЙКИН. Это прекрасная рабочая гипотеза. И когда вы собираетесь приступить к проверке этой гипотезы?

РЖАВЦЕВ. Я вас очень удивлю, но я собираюсь сделать это сегодня.

ИНДЕЙКИН. Но уже поздно.

РЖАВЦЕВ. Вы когда-нибудь раскапывали могилы?

ИНДЕЙКИН. Не приходилось.

РЖАВЦЕВ. И я тоже. Единственное, в чем я совершенно уверен: днем этого лучше не делать.

ИНДЕЙКИН. Совершенно справедливое замечание. А вдвоем мы сможем?

РЖАВЦЕВ. Я нанял четырех местных.

ИНДЕЙКИН. Они согласились?

РЖАВЦЕВ. За такие деньги они готовы и живого закопать.

ИНДЕЙКИН. Так вот о каком деле вы говорили в начале нашей беседы!

РЖАВЦЕВ. Да, именно об этом.

ИНДЕЙКИН. Извините, я позвоню. (Вынимает небольшой iPhone, набирает номер, немного ждет, потом выключает iPhone.)

РЖАВЦЕВ. Спят, наверно.

ИНДЕЙКИН. У нас еще есть время?

РЖАВЦЕВ. У нас есть полтора часа.

ИНДЕЙКИН. Тогда можно отдохнуть. Не забывайте, я старше вас лет на двадцать. Мало того, что мне пришлось лететь на край света, теперь еще придется ночью эксгумировать труп. Не самое приятное занятие для пожилого человека.

ИНДЕЙКИН закрыл глаза. Убедившись, что он уснул, РЖАВЦЕВ встает и направляется к выходу. Через полминуты ИНДЕЙКИН открывает глаза. Потом снова вынимает iPhone, набирает номер.

ИНДЕЙКИН (в телефон). Он вышел. Действуйте. Только постарайтесь не оставить следов…

Занавес

Холл отеля. За столом регистратуры сидит ЖАНВЬЕ. ПОЛЬ и ЖАН-КРИСТОФ стоят в центре холла. Быстрым шагом входит ИНДЕЙКИН.

ИНДЕЙКИН. Где он?

ПОЛЬ. Он не проходил, патрон. Сразу после вашего звонка я послал Жан-Кристофа к лифтам. Сам оставался здесь. Но он не проходил. Потом вернулся Жан-Кристоф и сказал, что служебные лифты сломаны. Да, Жан-Кристоф?

ЖАН-КРИСТОФ. Поль верно говорит: я ждал у служебных лифтов. Но его не было.

ИНДЕЙКИН. И где он? Улетучился?

ЖАН-КРИСТОФ. Я проверил: все лифты отключены. Спросите у Жанвье.

ЖАНВЬЕ. Да, месье. Лифты уже неделю как не работают. Это очень плохо, месье. Механик должен прилететь из Европы через неделю.

ИНДЕЙКИН. Он мог их включить?

ЖАНВЬЕ. Я полагаю, он не волшебник, месье.

ИНДЕЙКИН. Тогда где он? Поль и Жан-Кристоф, скажите мне, где он, если он вышел из бара, а сюда не пришел?

ПОЛЬ. Где-то в отеле.

ИНДЕЙКИН. Я понимаю, что не на Луне. Или вы считаете, что на Луне?

ПОЛЬ. Скорее всего, не на Луне, патрон.

ИНДЕЙКИН.И акулы его не съели?

ЖАНВЬЕ. Это невозможно, так как акулы не подплывают к берегу около отеля. И это очень хорошо, месье.

ИНДЕЙКИН (Жанвье). Есть ли еще выход из бара?

ЖАНВЬЕ. Нет, месье. Выход из бара только по этому коридору, чтобы никто не мог выйти из бара, не заплатив. Не правда ли, это очень предусмотрительно, месье?

ИНДЕЙКИН(Жанвье). По дороге из бара он мог зайти куда-нибудь?

ЖАНВЬЕ. Только в комнату дежурной.

ИНДЕЙКИН (Полю). Иди в эту комнату и приведи всех, кто там находится.

ПОЛЬ.Я там уже был. Там только одна служащая, и она не спала.

ИНДЕЙКИН. Приведи ее сюда. (Жан-Кристофу.) А ты пойди проверь, не остался ли он в баре.

ПОЛЬ и ЖАН-КРИСТОФ уходят. ПОЛЬ возвращается с заспанной КЛЕМАНС.

ИНДЕЙКИН. К тебе в комнату кто-нибудь заходил?

КЛЕМАНС. Никого не было, месье. Никого.

ИНДЕЙКИН. Ты спала?

КЛЕМАНС. Нет месье, я сплю днем, а ночью дежурю.

ЖАНВЬЕ. Она не обманывает, месье. (Не без ехидства.) У нее вся работа ночью.

КЛЕМАНС. Я не спала, сидела, смотрела телевизор. Рассказать вам, что показывали по телевизору?

ЖАНВЬЕ. Она действительно смотрит телевизор… если одна.

КЛЕМАНС. Я боюсь одиночества, а телевизор…

Возвращается ЖАН-КРИСТОФ.

ЖАН-КРИСТОФ.В баре его нет, патрон.

ЖАНВЬЕ. У нас такие случаи бывают, месье.

ИНДЕЙКИН. Какие случаи?

ЖАНВЬЕ. Человек просто исчезает, и как не было.

ИНДЕЙКИН. Этот не исчез. Этот спрятался. (Полю и Жан-Кристофу). И вы его найдите. Обшарьте весь отель и найдите мне этого человека.

ПОЛЬ Что мы будем делать, если найдем?

ИНДЕЙКИН (показывает на Жанвье). Вот он сказал, что в вашем городе люди исчезают. Пусть и этот исчезнет.

ПОЛЬ. Но, патрон, все знают, что мы его искали.

ИНДЕЙКИН. Вы знали, на что шли. Я заплатил.

ПОЛЬ. Да, но в том случае никто бы не узнал, а тут…

ИНДЕЙКИН. Ладно. Отведите его в участок. За что, придумайте.

ПОЛЬ. Это мы умеем. У нас это… Но сначала нужно будет его как следует…

ИНДЕЙКИН. Постарайтесь.

ПОЛЬ. Жан-Кристоф умеет.

ИНДЕЙКИН (смерил Жан-Кристофа взглядом). Не сомневаюсь. Жан-Кристоф, оставайся здесь и обыщи весь отель. А ты, Поль, поедешь со мной. (Жанвье.) Сколько в городе кладбищ?

ЖАНВЬЕ (скорбно). Три, месье.

ИНДЕЙКИН. Подумать только. Маленький город, а кладбищ три. На всех трех хоронят белых?

ЖАНВЬЕ. Нет, месье. Белых хоронят на кладбище Мюрмюло. Там же хоронят и богатых местных.

ИНДЕЙКИН. Где находится это кладбище?

ЖАНВЬЕ. При католическом храме.

ИНДЕЙКИН. Там хоронят только католиков?

ЖАНВЬЕ. Нет, месье, всех, кто может заплатить. Для покойников очень важно, кем они были при жизни. Надеюсь, когда я отойду в мир иной, меня похоронят именно там.