РЖАВЦЕВ. Мне не терпится услышать ее показания.
ИНДЕЙКИН. Это невозможно. В ночь перед вашим отъездом из СССР на нее было совершено нападение. Она скончалась.
РЖАВЦЕВ. Значит, убийство?
ИНДЕЙКИН. Убийство. Убийство. Скажите, Ростислав Романович, зачем вы убили Крышкину Антонину Матвеевну?
Занавес.
Картина вторая
Там же. РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
ИНДЕЙКИН. Когда-нибудь, и, может быть, даже очень скоро, вам захочется рассказать всю правду. А вот собеседника вы не найдете. Сейчас у вас, вероятно, последняя возможность рассказать все человеку, который будет вас слушать. Сочувствовать не станет, но выслушает. С годами вы поймете, как это важно, когда тебя слушают. Расскажите, что произошло во время вашей беседы с Зайчиковой? Вы же не будете отрицать, что встречались с ней.
РЖАВЦЕВ. Я с ней действительно встречался.
ИНДЕЙКИН. Когда?
РЖАВЦЕВ. Где-то в начале марта в нашей институтской столовой я подсмотрел у соседа за столиком фельетон из ленинградской газеты. Там вскользь упоминались Зайчикова Е. В. и кафе, где она работает, «Глория». Через несколько дней — восьмое марта, нерабочий день, и я махнул в Питер. Нашел ее быстро. Но Лена, которую я увидел тогда… Я ее спросил, за что посадили ее отца. Она ответила, что за политику. Он был учителем истории, ну, и чего-то лишнего сказал. А донос на него написала литераторша Крышкина.
ИНДЕЙКИН. И тогда вы решили…
РЖАВЦЕВ. Да, решил. Отомстить за Лену, за ее отца, за себя. За то, что эта литераторша украла у меня любовь.
ИНДЕЙКИН. Зайчикова знала о ваших намерениях?
РЖАВЦЕВ. Нет.
ИНДЕЙКИН. Что было дальше?
РЖАВЦЕВ. Я решил убить старуху за день до отлета из Москвы.
ИНДЕЙКИН. Почему?
РЖАВЦЕВ. За один день найти того, кто убил, нельзя. И тогда же я решил не возвращаться. После ресторана я взял машину Таганкина — и в Канузино. Как все там было, рассказывать не буду. Не хочу. В Москву вернулся, когда уже начало светать. Увидел автобус, затормозил. Бросил машину, добежал до остановки. В шесть тридцать был дома. В семь ловил такси. В десять пятьдесят предъявлял билет в Шереметьево. Вот и вся история. Вся в миноре.
ИНДЕЙКИН. В миноре… И в неправде. Не пойму, Ростислав Романович, зачем вы сами на себя поклеп возводите. Не могли вы убить Крышкину.
РЖАВЦЕВ. Мог.
ИНДЕЙКИН. Не могли. Потому что в ту ночь вы находились в квартире гражданки Константинопольской Зои Ильиничны по адресу: Москва, Сивцев Вражек, и обсуждали проблему кельтских племен. Не отрицаете?
РЖАВЦЕВ. Перевелись на Руси честные подружки. Доложила тыква Константинопольская! А ведь я ей втолковывал: не болтай, не болтай. Слово давала, стихи душевные читала. Я давно заметил: пуще любого лиха следует остерегаться девиц, которые читают стихи. У вас есть знакомые дамы, которые читают вслух стихи?
ИНДЕЙКИН. У меня нет таких знакомых дам.
РЖАВЦЕВ. Вам повезло. Вы мне покажете кино?
ИНДЕЙКИН. Покажу.
Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Она в яркой зеленой, очень открытой блузке.
РЖАВЦЕВ. Ученая тыква — сегодня секси. Дура.
ИНДЕЙКИН. Константинопольская Зоя Ильинична. Шестого апреля 1987 года. 10 часов 10 минут.
СЛЕДОВАТЕЛЬ и КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Когда вы в последний раз видели Ржавцева?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Из отпуска я вернулась шестого, во вторник. Позвонил он мне тринадцатого. Помню, потому что тоже был вторник. Сказал, что интересуется историей кельтских племен в Чехословакии. Ну, я не дитя, сделала вид, что поверила. Явился он в половине десятого.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сколько времени он пробыл у вас?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. До утра. Но вечером мы действительно занимались историей кельтских племен в Чехословакии.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Весь вечер вы изучали историю этих племен?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Да, представьте себе! Я поняла, что он готовился к встрече со мной. Принес какие-то записки, все время с ними сверялся.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Что за записки? Вы их видели?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Я не просматривала. Но что-то похожее на письма. Вас не интересует, чем мы с ним занимались потом? Как там у Марины Цветаевой? «Мне нравится, что можно быть смешной, распущенной и не играть словами…»
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Когда он от вас ушел?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Рано, часов в семь. Я из окна видела, как он садится в такси.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. Номер такси вы не запомнили?
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКАЯ. Нет. Но, по-моему, оно было черное. «Чернее черного быть черное не может…» Это Федерико Гарсия Лорка.
СЛЕДОВАТЕЛЬ. На сегодня достаточно.
ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.
Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.
РЖАВЦЕВ. Ночью я действительно был у нее.
ИНДЕЙКИН. Почему вы раньше об этом не рассказали?
РЖАВЦЕВ. Не хотел компрометировать даму. Она хоть и тыква, но все-таки дама. Шофера нашли?
ИНДЕЙКИН. Нашли. Он сообщил, что взял вас в пять тридцать на Сивцевом Вражке и доставил в Чертаново, угол Варшавского и Сумской. Вы не будете отрицать?
РЖАВЦЕВ. Не буду.
ИНДЕЙКИН. Таким образом, в Канузино в ту ночь вы не ездили?
РЖАВЦЕВ. Ах, про Канузино! Туда я ездил днем. На автобусе. Туда и назад.
ИНДЕЙКИН. В котором часу вы уехали из Канузино?
РЖАВЦЕВ. Точно не помню. Что-то около двух.
ИНДЕЙКИН. У вас опять неувязка со временем. С двенадцати до часу вы находились в читальном зале Библиотеки имени Первого Мая, на Ленинском проспекте. Разве не так?
РЖАВЦЕВ. Верно. В библиотеке имени Первого Мая.
ИНДЕЙКИН. Библиотекарша опознала вас по фотографии. Осталась запись в книге регистраций: «Ржавцев Р. Р.», «выдан сборник пьес Шиллера».
РЖАВЦЕВ. Я люблю библиотеки. Запах книг. Старухи, уткнувшиеся в романы девятнадцатого века, пионеры. И библиотекарши, такие же, как и лет двадцать назад. Когда я сел с томиком Шиллера, вокруг меня все были в очках. Мне даже как-то стыдно стало, что я без очков.
ИНДЕЙКИН. За три дня до отъезда вы интересовались драмой Шиллера «Разбойники» в библиотеке вашего института. Шиллера там не оказалось.
РЖАВЦЕВ. Да, библиотека у нас не очень…
ИНДЕЙКИН. Когда я узнал, что вы искали Шиллера в институтской библиотеке, то предположил, что вы продолжите поиски в районных библиотеках. И не ошибся.
РЖАВЦЕВ. Я с детства мечтал стать благородным разбойником. Отметьте: благородным. Но разбойник из меня не получился. Хлеб свой насущный добывал я скучным и малооплачиваемым трудом.
ИНДЕЙКИН. И этот скучный и малооплачиваемый труд дал вам возможность приобрести путевку за границу?
РЖАВЦЕВ. Накопил.
ИНДЕЙКИН. И где держали деньги?
РЖАВЦЕВ. В чулке.
ИНДЕЙКИН. Не похоже на вас, Ростислав Романович. Деньги вам кто-то дал. Только кто? У вас была только одна знакомая, которая могла вам ссудить подобную сумму. Не она ли помогла вам с путевкой?
РЖАВЦЕВ. Спросите у нее.
ИНДЕЙКИН. Зайчикова Елена Витальевна вышла замуж за гражданина Ирака и уехала с ним в Ирак. Найти ее не представляется возможным.
РЖАВЦКВ. Жалко.
ИНДЕЙКИН. Вернемся к вашей поездке в Канузино. Я уже слышал две версии. Первая: вы хотели собрать всех педагогов. Версия гуманная, но, скажем по правде, малоубедительная. Вторая — героическая: хотели отомстить за отца Зайчиковой. Достойная версия, но тоже не очень правдоподобная. Третьей версии у нас нет. Пока нет. Теперь об убийстве Крышкиной. Убита она была у себя в квартире. Патологоанатом утверждает, что смерть наступила в результате удара по голове неустановленным тяжелым предметом где-то между тринадцатью и шестнадцатью часами. Никаких отпечатков пальцев посторонних людей в квартире не обнаружено.
РЖАВЦЕВ. Разбойник — человек-невидимка.
ИНДЕЙКИН. Нет, не невидимка. Обыкновенный человек. И, как у каждого человека, у него есть слабости. И одна из них его подвела. Простая человеческая слабость. Он любит пирожки. Вас не интересует, какие пирожки он любит?
