РЖАВЦЕВ. Нет.

ИНДЕЙКИН. Он любит пирожки с повидлом. Уже забыли про такие?

РЖАВЦЕВ. Почему же? Не забыл. Семь копеек пирожок.

ИНДЕЙКИН. Вы допустили такую же ошибку, что и он. В Москве пирожок с повидлом действительно стоил семь копеек. А вот на автобусном вокзале в Канузино — восемь.

РЖАВЦЕВ. Крохоборы.

ИНДЕЙКИН. Верно. Но не меньший крохобор и этот человек. Начал скандалить из-за одной копейки. Представляете себе: из-за одной копейки! Дал десять копеек. Продавщица ему дала сдачи две копейки. Он потребовал еще копейку. Она объяснила, что у них пирожок стоит восемь копеек. Он ее обругал. Но копейку требовать не стал.

РЖАВЦЕВ. Опять счастливый конец.

ИНДЕЙКИН. Не совсем. Продавщица его запомнила. И когда ей показали его фото, она его опознала. Вы догадываетесь, кто это?

РЖАВЦЕВ. Во всяком случае, не я.

ИНДЕЙКИН. Верно.

РЖАВЦЕВ. А кто?

ИНДЕЙКИН. Главный персонаж этой истории. Тот, кто убил Крышкину.

РЖАВЦЕВ. И кто же это?!

ИНДЕЙКИН. Ваш приятель Барсуков Николай Антонович.

Занавес.

Там же. РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. Не мог Барсук литераторшу убить! Не мог! Обмануть, украсть — это он мог, но убить… Кишка тонка.

ИНДЕЙКИН. Да нет. Не тонка.

РЖАВЦЕВ. Его арестовали?

ИНДЕЙКИН. Нет.

РЖАВЦЕВ. Почему?

ИНДЕЙКИН. Инцидент с пирожком доказывает, что он был в Канузино. Только это — и ничего больше.

РЖАВЦЕВ. То есть, если бы не пагубная страсть к пирожкам с повидлом, Барсук вошел бы в анналы отечественной судебной хроники как человек-невидимка?

ИНДЕЙКИН. Не совсем невидимка. Его видели выходящим из дома Крышкиной. Знали ли вы гражданку Кутафину Варвару Митрофановну?

РЖАВЦЕВ. Нет, такую не знал.

ИНДЕЙКИН. Это соседка покойной Крышкиной. Если не возражаете, я ознакомлю вас с ее показаниями.

РЖАВЦЕВ. Снова кино?

ИНДЕЙКИН. Куда же без него.

Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит старуха в вязаной кофточке. Это КУТАФИНА.

РЖАВЦЕВ. Такие в мои годы сидели у каждого подъезда. Сидели и все обо всех знали.

ИНДЕЙКИН. Кутафина Варвара Митрофановна. Третьего июня 1987 года.

СЛЕДОВАТЕЛЬ и КУТАФИНА.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Имя, фамилия, где работаете, семейное положение, где проживаете?

КУТАФИНА. Кутафина Варвара Митрофановна. Семьдесят один год. На пенсии уж, почитай, шесть годков. Живу: Комсомольская, 28, квартира 24.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хорошо ли вы знали вашу соседку, ныне покойную Крышкину Антонину Матвеевну?

КУТАФИНА. Знала. Пенсия у нас с ней, почитай, в один день была, ей восьмого, а мне девятого. Так мы с пенсии торт «Сказку», а то и бутылочку красненького. Сидим вдвоем, про наши дела старушечьи рассуждаем. В нашем-то возрасте подружек выбирают не по нраву, а по паспорту, чтобы годочки совпадали…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Припомните, пожалуйста, тот день, когда Крышкина была убита. Может быть, вы видели в тот день кого-то постороннего?

КУТАФИНА. Никого не видела. Каждый день сижу у окна, что солдат в будке, а тут ушла часы ремонтировать. Когда покупала, хорошие часы были, а тут бежать начали. А в тот день проснулась утром, чайник вскипятила, соседке звоню, Клавдии Михайловне, спрашиваю, как самочувствие? А она: «Ты что, очумела? Три часа ночи. У меня в это время нет никакого самочувствия»…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Итак, вы пошли сдавать в ремонт часы. Что дальше?

КУТАФИНА. Сдала я часы в ремонт, возвращаюсь, прохожу мимо двери Матвевны, а она открыта. Захожу, а Матвевна на полу без сознательности. Позвонила в милицию. Приехали быстро. Наш участковый Павел Платонович сказал мне: «Давай посмотрим, Митрофановна, не забрал ли чего разбойник»? А что у Матвеевны брать? Ложка какая-то старинная да стекляшка, что на шее болталась, голубая. Стекляшку сорвал, видать, по злобе, что денег не нашел. А ложку не взял.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Может быть, кто-нибудь из ваших соседей видел в тот день кого постороннего?

КУТАФИНА. Точно видел. Ираида Карповна из пятиэтажки напротив. Она, правда, «того», но разглядела точно. Со спины. Похож, сказала, на бандита из фильма про «Адъютанта». Прямо копия. Вы ее самою спросите, когда она из дурного дома выйдет. Только нескоро она выйдет, очень уж она несусветная. Докторша наша, Валерия Андревна, говорит, долго она там пробудет. Хорошая докторша Валерия Андревна, какую болезнь ни скажешь, от той и лечит. Вот я, почитай, уже года три…

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо.

ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. Ишь ты, слово-то какое, «несусветная». И точно, похож Барсук на Мирона из «Адъютанта». А ведь это улика.

ИНДЕЙКИН. Неубедительная. Судите сами. Свидетель, страдающий психическим расстройством, утверждает, что подозреваемый со спины похож на актера Павлова в роли Мирона из фильма «Адъютант его превосходительства».

РЖАВЦЕВ. Он. Он. Убил литераторшу, забрал кулон. Теперь все ясно.

ИНДЕЙКИН. Да, нет, не все. Кулон, говорите… Семь лет назад в Антверпене вы продали ювелиру Гоотмансу голубой камень. Уж не тот ли это камень, который Барсуков забрал у Крышкиной?

РЖАВЦЕВ. Я не знаю, какой камень забрал Барсук у литераторши, но тот бриллиант, который я продал в Антверпене, не имеет к нему никакого отношения.

ИНДЕЙКИН. Тогда объясните, как попал к вам камень, который вы продали в Антверпене? Только не говорите, что это бабушкино наследство.

РЖАВЦЕВ. Нет, не наследство. Все значительно проще. Реалии быта. Я купил этот камешек в Москве перед отъездом, у спекулянта. Обыкновенное дело в то время. Я даю ему советские деньги, он мне — камешек, я прилетаю за границу, продаю камешек и получаю валюту. Это был способ достать валюту.

ИНДЕЙКИН. Вам напомнить, сколько вы получили за камень?

РЖАВЦЕВ. Меньше, чем рассчитывал. Окрашенные бриллианты не представляют ценности.

ИНДЕЙКИН. Ну, неправда, Ростислав Романович, неправда. Цветные бриллианты ценятся очень высоко, на них не работают законы рынка обычных алмазов.

РЖАВЦЕВ. Бриллиант, который я продал в Брюсселе, был с серым оттенком. Вот и получил я сущий пустяк.

ИНДЕЙКИН. Снова неправда, Ростислав Романович. Гоотманс действительно понизил цену за серый оттенок, но существенно добавил за принадлежность к комплекту. Разве не так?

РЖАВЦЕВ. Так. Он сказал мне, что камень является частью какого-то сета из двух бриллиантов.

ИНДЕЙКИН. И что это за сет? Вам напомнить?

РЖАВЦЕВ. Я помню. «Голубой Патрокл» и «Желтый Ахилл».

ИНДЕЙКИН. Знали ли вы раньше о существовании «Желтого Ахилла»?

РЖАВЦЕВ. Услышал в первый раз от Гоотманса.

ИНДЕЙКИН. Не верю. Про историю со спекулянтом, который продал вам этот камень, тоже не верю. Но вернемся к гражданину Барсукову. Мы интересовались, не изменилось ли поведение Барсукова после событий в Канузино. Пригласили Таганкина.

Загорается свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ. Там сидит ТАГАНКИН. Он в летней куртке. Улыбается.

ИНДЕЙКИН. Таганкин Михаил Семенович. Десятого июня 1987 года.

СЛЕДОВАТЕЛЬ и ТАГАНКИН.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Не замечали ли вы в последнее время каких-либо изменений в поведении вашего коллеги Барсукова Николая Антоновича? В поведении, в поступках?

ТАГАНКИН. Нет, не замечал. Нет ничего более постоянного, чем Барсуков. Хотя… Неделю назад он приставал к председателю профкома, интересовался, сколько стоит путевка в Чехословакию. А потом меня спрашивал, выпустят его или нет. Я сказал, выпустят, непременно выпустят. Правда, выпустите его. Если не вернется, беды не будет. Есть люди, от отсутствия которых на рабочем месте только одна польза.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Спасибо. На этом пока все.

ИНДЕЙКИН нажимает на кнопку, свет над столом СЛЕДОВАТЕЛЯ гаснет.

Снова РЖАВЦЕВ И ИНДЕЙКИН.

РЖАВЦЕВ. То есть вы предполагаете, что, после того как Барсук пришил литераторшу, он решил смыться из России?

ИНДЕЙКИН. Весьма возможно.