Флэм, зайдя под центральный навес и увидев тщедушного ездока, даже сначала сморщил нос и отвернулся.

Народ на сборе шумно обсуждал прошение одного из юношей жениться на девице из соседнего селения, а Блаб ходил между селянами и что-то тихо спрашивал, хитро улыбаясь. Когда совет селения поставил просящему юноше условия – целый период делиться своим доходом от разведения птиц и продажи яиц, и все, согласившись, стали расходиться, Блаб подошёл к Флэму, и поправляя пятернёй свои грязные волосы, спросил негромко:

– Может желаешь прокатиться в Полунгар? Я попутчиков с товаром ищу, чтобы пустым не ехать. Через четыре оборота проход как раз открывается, а у меня даже пары затрапезных туник на обмен нет, как назло, а только несколько склянок с ядом скорпионов для тамошних знахарей-лекарей. Да и не дорого возьму за услугу…

Флэм равнодушно смотрел на щуплого ездока пару мгновений и вдруг схватил его за грязное плечо, со словами:

– Какие условия у тебя, говоришь?

Все жители с обеих сторон Поса, знали, что проходы открываются только раз в мах на два-три оборота и вернуться раньше было просто невозможно из-за густого тумана. Поэтому Флэм пошёл на всевозможные хитрости и уловки, чтобы только уговорить Элава отпустить его на полный мах. Это ведь не один или два оборота, а целых тридцать три! При этом нужно было ещё умудриться убедить и ублажить зажиточного мастера, чтобы тот оставил за Флэмом его прибыльное место, потому что работы в стеклодувной мастерской было невпроворот.

Хоть Флэм и слышал часто, что Элав называет его своим лучшим подмастерьем, но, чтобы провернуть задуманное до конца, юноша всё же решил перестраховаться и пожертвовал несколько новых заказов, отдав Элаву полностью всю выручку с них. Так же пришлось поделиться парой хитростей с одним из подмастерьев по выравниванию стеклянных марблов, дабы Элав не остался без заметной помощи.

Всё это делалось юношей только ради того, чтобы самому добыть волшебные слова к червям. Флэм догадался, что Чёдэс узнал их на полуночной стороне, когда вернулся в прошлый раз, а значит и он сможет их раздобыть. Тогда в селении можно стать очень значимым человеком.

Юноша лично удостоверился, что волшебные слова действуют. Раз за разом, приходя к Вахве, он замечал, что в её жилище всегда прохладнее, чем у других. В то же время, многие в Сальдаре мучались от пекла, вызванной нестерпимой жарой. Даже обмороки приезжих от перегрева под лучами Сао, или их смерти от лихорадки, уже не так вызывали сочувствие смуглых жителей и стали даже чем-то привычным. Вахва же, тем временем, уже не раз хвасталась направо и налево, что теперь ей слуг нужно меньше, так как опахала теперь не требуются, и ей достаточно одних вееров, с которыми она справляется сама. Ощутимую прохладу в жилище хитрая женщина объясняла тем, что муж перестроил стены так, что жара теперь меньше проникает внутрь, отчего прохлада и держалась.

Такой ответ устраивал многих, но не Флэма.

Приближался срок отъезда и Блаб, всё это время постоянно ошиваясь возле мастерской Элава, не раз злил Флэма новыми условиями поездки.

То Блабу потребовалась новая туника, взамен старой, что он нечаянно порвал, то вдруг для путешествия в Полунгар стали входить только плотные штаны и тёплая курткой, без шапки и сапог.

Юноше раз за разом приходилось уловками выторговывать прежние условия, чуть поднимая процент от финальной сделки, на которую он планировал выручить побольше красных водорослей за прочную и изысканную посуду из своих запасов.

Когда же Блаб за оборот до поездки окончательно обнаглел и потребовал половину выручки, Флэм решительно отказался и от условий, и от поездки.

Конечно же юноша хитрил и знал, что если и дальше пойти на уступки, то даже добыв волшебные слова для червей, ему поначалу будет очень сложно наверстать упущенное после возвращения. Поэтому осадить наглеца стоило. Ведь Флэм планировал взять в поездку абсолютно всё свое нажитое добро, состоящее из немалого количества тончайших блицей – чаш, кувшинов и блюд, потому что ничего другого ценного у него не было. За свои изделия Флэм рассчитывал выручить гораздо больше в Полунгаре, чем здесь. Если удастся привезти десяток тюков красных водорослей, то он, скорее всего, сможет открыть свою стеклодувную мастерскую! Почему бы и нет? Да если ещё и заветные слова к червям узнать, то и жить можно будет просто припеваючи.

Хотя при этом, Флэм всё отчётливее понимал, что предстоящее путешествие будет очень рискованным.

Теперь он постоянно размышлял над тем, что в Полунгаре неизвестно, как и что сложится. Там у него ни одного знакомого не было, а надеяться на заверения Блаба, что у того там полно друзей, кто с радостью возьмёт посуду за красные водоросли, явно не стоило. Особенно после того, как этот прощелыга проявил себя с выкручиванием новых условий. Да и где-то жить и питаться в Полунгаре будет нужно, что тоже потребует затрат.

Думая обо всём этом, юноша тяжело вздыхал и ругал себя за спешный, плохо продуманный план. Был момент, когда Флэм даже хотел уговорить Вахву, постараться убедить Чёдэса взять его с собой, но тут же отбросил эти мысли. Ведь он отказал Чёдэсу провернуть какое-то мутное дельце с марблами18, а тот явно затаил обиду за это. Да и требовал всегда знатный ездок минимум половину выручки с любого товара, и не брал с собой попутчиков никогда, объясняя это тем, что управлять тачкой с пассажиром в два раза тяжелее. В этом случае, проследить за тем, как и что Чёдэс выменивает, было совершенно невозможно, что и позволяло ездоку всегда оставаться в прибыли.

Другие ездоки редко, но брали с собой попутчиков и даже переоборудовали свои тачки, чтобы и пассажир помогал движению. Правда, не так давно стали происходить и печальные случаи, когда ездоки с пассажирами исчезали навсегда.

Поэтому Флэм, отказав Блабу за оборот до поездки, конечно же хитрил, потому что знал, что этот дрянной ездок теперь ни в чём не будет перечить и пойдёт на все нужные ему условия, лишь бы взять выгодного попутчика. При этом Флэм понимал, что на первых порах в Полунгаре без Блаба ему не обойтись. Однако юноша рассчитывал за счёт своего обаяния и умения заводить связи, постараться найти ездоков-полунгарцев, кто поможет ему вернуться.

Думая обо всём этом, Флэм не видел, что сразу после того, как он отказался от поездки, Блаба прижал к стене в тихом месте Чёдэс, и что-то злобно и тихо выговаривал дрожащему щуплому мужчине, а потом отшвырнул его в сторону, со словами: «Возвращать долг тебе всё равно придётся».

Поднимаясь и отряхиваясь, Блаб тихо прошипел в спину уходящему Чёдэсу:

– Ох… видать, придётся мне когда-нибудь одну склянку на тебя пустить…

Блаб полночи сидел у входа в жилище Флэма, и не переставая тихо ныл, что он совершил глупость. Он причитал, что будет слушаться Флэма во всём и даже согласен на первоначальные десять процентов от сделки. При этом тщедушный мужчина то и дело всхлипывал, что если поездка не состоится, то ему придётся голодать, питаться опавшими листьями или грызть сухие лианы.

Флэм не реагировал на это нытьё, и вышел к Блабу только тогда, когда тот проскулил, что согласен и на пять процентов.

Юноша лениво потянулся и презрительно посмотрел на вскочившего ездока:

– Теперь ты понимаешь, Блаб, что не стоило менять наши договорённости?

Блаб быстро закивал и заискивающе улыбнулся, зачёсывая сальные волосы назад и тараторя:

– Я же не думал обидеть тебя, уважаемый Флэм! Что ты?! Просто я…

– Просто ты стал врать напропалую и рассказывать всем, что я к тебе записался в помощники? – тихо перебил торопливую речь Флэм, и схватил за горло тут же затрясшегося от страха ездока.

В молочно-розовом сиянии светила Сао было заметно, как побледнел Блаб. А Флэм всё так же тихо продолжил: