В связи с индивидуализацией мессианских чаяний и воз­никновением понятия о личном возмездии развивалась идея вос­кресения отдельных людей. Эта идея возникла лишь на опре­деленном этапе развития религиозных представлений. В Первой книге Царей рассказывается о том, что пророк Илия посредст­вом молитвы возвратил жизнь одному юноше (отроку). Нечто подобное совершил его преемник Елисей. Во Второй книге Царей находим рассказ о том, что он воскресил умершего ребен­ка. В другом месте этой книги рассказывается, что один мерт­вый ожил после того, как его случайно бросили в гроб Елисея и он при падении коснулся костей пророка. Во всех этих слу­чаях отсутствует представление об общем воскресении мертвых, речь идет лишь об отдельных «чудесах».

В пророческой литературе вера в воскресение мертвых выра­жена яснее и определеннее. Так, в одном месте книги Исайи написано: «Оживут мертвецы твои, воскреснут мертвые тела». В книге Иезекииля содержится предсказание коллективного вос­кресения «всего дома Израилева», но здесь еще отсутствует идея индивидуального воскресения отдельных людей. По су­ществу в этой книге лишь высказана мысль об эвентуальной возможности осуществления воскресения мертвых в отдельных случаях, но здесь еще не находим идеи всеобщности воскресения. По вопросу о воскресении мертвых представляет также интерес одно место из книги Иова: «Искупитель мой жив, и он в послед­ний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию; и я во плоти моей узрю бога». На основе вышеприведенного места можно, по-видимому, сделать заключение, что автор книги Иова допускает индивидуальное воскресение людей.

В книге Даниила идея воскресения мертвых ясно выступает наружу. Она содержится также во Второй Маккавейской книге, в книге Еноха и в некоторых других апокалиптиче­ских произведениях. Однако мысль о воскресении мертвых отсутствует в книге Юбилеев, в Вознесении Моисея, в славян­ской книге Еноха (см., впрочем, 66, 7), в Первой Маккавейской книге, в книгах Иисуса Сираха, Юдит, Товита и Варуха, в Псал­мах и в Притчах. В книге Екклесиаста идея воскресения мертвых высмеивается, как неосуществимая и нелепая мечта. По сооб­щению Иосифа Флавия, фарисеи верили в воскресение мерт­вых. В этом они расходились с саддукеями, которые отвергали такую веру, как и вообще всякое загробное воздаяние. В Иудее, как и на всем древнем Востоке, люди не представляли себе жизнь без тела, без телесного облачения. Поэтому воскресение мертвых они понимали как плотское, или телесное воскресение.

Идея воскресения мертвых развивалась на протяжении дли­тельного времени. Она постепенно усложнялась и вместе с тем получала все более широкое распространение. Ко времени воз­никновения христианства эта идея являлась центральной в иудейской религиозной литературе. Однако и тогда представле­ния о воскресении мертвых оставались довольно неясными и неопределенными. Под давлением религиозных воззрений гре­ков все больше прививалась идея о жизни души после смерти.

Все это приводило к тому, что потусторонняя жизнь изобража­лась то полностью в телесном виде, то спиритуалистически, как жизнь духов умерших людей.

Таким образом, в иудейских апокалиптических произведе­ниях утверждаются следующие идеи: дуалистическая борьба света против тьмы, предопределение богом всех мировых собы­тий, смена существующего эона новым эоном, всемирный суд над всеми народами, мессия, как сын человека, тысячелетнее царство, вечное блаженство благочестивых и муки грешников, воскресение мертвых.

Отмеченные нами отличительные признаки иудейской апокалиптики могут быть приняты лишь с некоторыми оговорками. Следует помнить, что эти признаки присущи далеко не всем апокалиптическим произведениям. По каждому отдельному во­просу памятники апокалиптической литературы часто отклоня­ются друг от друга. Так, например, одни из них не упоминают мессию, другие ничего не говорят о воскресении мертвых. В не­которых произведениях наряду с представлениями о всемирном суде и спасении всех народов можно отметить и узкую нацио­налистическую тенденцию. Она, в частности, проявляется в при­знании спасения для одних иудеев и в сохранении традиционных представлений, связанных с Иерусалимом и храмом. Следова­тельно, при определении характерных черт иудейской апокалиптики не следует придерживаться какой-то закостенелой схемы. Необходимо иметь в виду, что весьма разнообразны были пред­ставления о последних временах, о будущем суде и о самом мессии. Это в значительной степени объясняется тем, что ста­ринные предания подвергались многократной обработке пред­ставителями различных группировок в соответствии с их со­циальными чаяниями и политическими надеждами.

Как выше было отмечено, на побережье Мертвого моря найдены фрагменты ряда апокалиптических произведений. Это гово­рит о том, что они высоко ценились кумранитами. Не исключена возможность, что авторами некоторых из них были члены кумранской общины. Почти во всех рукописях Мертвого моря можно обнаружить идеи и взгляды, содержащиеся в апокалип­тической литературе. В этом отношении особенно выделяется Дамасский документ. В нем широко заимствованы понятия и вы­ражения из книги Еноха, из Заветов двенадцати патриар­хов, из книги Юбилеев и из некоторых других апокалиптических произведении.

Тексты Мертвого моря, как и апокалиптические произведе­ния, проникнуты дуалистической идеей о непримиримой борьбе царства света и добра против царства тьмы и зла. Здесь и там большое место занимает учение о предопределении. В кумран­ских рукописях, как и в апокалиптической литературе, содер­жатся идеи о греховности людей, о необходимости божьей помо­щи человеку, если он хочет очиститься от грехов. В обоих видах сочинений проводится мысль, что по вине людей существующий мир окажется во власти злых духов.

В кумранской литературе, как и в иудейской апокалиптике, содержатся такие загадочные понятия, как «время» и «време­на». Здесь и там высказывается надежда на появление нового времени, которое будет лучше предшествующего. Одно время отделено от другого великим судом, а смена миров рассматри­вается как проявление триумфа бога. В Комментарии к Авва­куму говорится о суде над языческими народами. Эту мысль находим и в некоторых апокалиптических произведениях. В кумранской литературе, как и в апокалиптической, фигури­рует мессия, который именем бога выполняет важные функции. Учение о двух мессиях, содержащееся в Заветах двенадцати патриархов, находится и в кумранских текстах. В обеих группах произведений используются одни и те же термины и выражения для обозначения мессианских чаяний. Понятие «сын человече­ский», встречающееся в апокалиптической литературе, имеется и в кумранских рукописях.

Много общего между кумранской литературой и апокалипти­ческой имеется в области ангелологии и демонологии. Здесь и там большое место занимают ангелы. В иудейской апокалип­тике олицетворением злых сил часто выступает Велиар (Велиал). Это имя неоднократно встречается и в текстах Мертвого моря. В книге Юбилеев в роли сатаны часто фигурирует князь Мастема. Слово «мастема» можно найти также в Дамасском документе и в Уставе общины. Правда, не вполне ясно, идет ли речь в этих произведениях о собственном имени или нарицательном. Во всяком случае, в них, по-видимому, подра­зумевается какое-то сверхъестественное отрицательное существо, нечто вроде «ангела тьмы».

В Дамасском документе время исчисляется по юбилеям и седьминам. То же самое можно обнаружить в книге Юби­леев. В этой же книге содержатся основы того календаря, которого придерживались кумраниты. В рукописях Мертвого моря, как и в Заветах двенадцати патриархов, высоко оце­нивается деятельность жрецов. Важность соблюдения суббот­него покоя одинаково подчеркивается в Дамасском документе и в книге Юбилеев. Авторы кумранских текстов предостере­гают сектантов от корыстолюбия, алчности и упрямства, от обмана, лукавства и лжи, ст проявления гнева и злобы по отно­шению к членам общины. Подобные предостережения имеются также в Заветах двенадцати патриархов. В кумранских руко­писях осуждается распутство. То же самое можно обнаружить в апокалиптической литературе. Устав общины строго запре­щает члену секты ходить голым перед своим товарищем. Не­пристойность обнажения тела подчеркивается также в книге Юбилеев и в Заветах двенадцати патриархов.