Внезапно меня охватила тоска. Какая-то грусть и обида, скорее даже озлобленность на всю эту Систему. Если она настолько идеальна, насколько нам ее рисуют изо дня в день, то почему же ошибки подобного рода вообще происходят? Почему нет шансов на пересмотр дела, на его коррекцию или обыкновенную замену места трудоустройства. Меня могли бы отправить обратно в колледж, обязали бы пройти дополнительные курсы по переподготовке или смене квалификации, после чего назначили бы новое рабочее место и направили бы туда. Но нет, увы, данная функция не предусмотрена. Система не может допустить ошибку, именно поэтому бракованные детали не возвращают на доработку, их утилизируют. Это так просто и в тоже время так глупо.

Однако нас с юных лет приучали любить и уважать Систему, что мы собственно и делали. Никто никогда не сомневался в будущем, оно всегда было наполнено известными событиями и заранее подготовленными расписаниями. Ну а теперь мне приходится сидеть здесь, в этой дешевой серой комнате и размышлять о том, что же делать дальше.

Часы пробили пять утра. Первые труженики уже выходят на работу. Стройными рядами спешат к автобусным остановкам или входам в недра метрополитена. Лица не выражают практически никаких эмоций, все сконцентрированы и наверняка просчитывают план действий на целый день. Я уперся лбом в стекло и попытался представить себя на месте рядового сотрудника фирмы, спешащего на работу рано утром.

Все началось бы с пробуждения еще до того, как будильник даст о себе знать. Умываюсь, опорожняю мочевой пузырь, выпиваю стакан воды, сажусь на край кровати и уныло пялюсь в окно. За ним просыпается город. Просыпаются люди, просыпаются животные, просыпаются все эти запахи, звуки, суета, занудство, озлобленность, лень и похоть. Все это начинает бурлить практически одновременно, будто бы кучу разных ингредиентов засунули в один большой котел и принялись варить из всего этого суп.

По утрам мне всегда будет грустно. Сам не знаю почему. Наверное, это как-то может быть связано с детством. Просыпаешься, умываешься, завтракаешь, собираешься в школу, и все это происходит под неосязаемой завесой грусти. Грустным идешь на занятия, грустным слушаешь учителя, грустным идешь в столовую. Вечером начинается стадия раздражительности, переходящая в усталость от всех вокруг. И так до бесконечности. Ты в замкнутом круге и тебе из него никогда не выбраться.

Смотрю на часы. Почти восемь утра. Пора выходить на работу. Надеваю свой костюм, стараюсь выглядеть опрятно (начальство это ценит), причесываюсь и покидаю квартиру. Закрываю дверь на ключ, потом иду по длинному пустому коридору к лифту. Прохожу мимо многих квартир, в каждой из них живут люди, строят свои маленькие миры и стараются поддерживать в них определенную атмосферу благополучия, счастья и любви. Вызываю лифт, жду пока он прибудет. Осматриваюсь по сторонам. Вокруг все та же обстановка, все те же стены, та же мигающая лампа, которую никак не могут починить, те же запахи утренних завтраков и свежего кофе.

Прибывает лифт, захожу в него, спускаюсь на первый этаж.

На улице свежо. Возможно, осень. Еще сумрачно, но машины и люди уже снуют в разные стороны, как обезумевшие муравьи. В руке у меня мой портфель с документами и зонтик. Его я взял на случай дождя, который, судя по всему, уже собирается обрушиться с неба на наши головы.

Направляюсь вдоль по улице, ловлю на себе сонные взгляды прохожих. Все вокруг одеты преимущественно в серые, черные цвета. Чуть позже добираюсь до нужной мне станции. Платформа полна людей. Кто-то читает газету, кто-то аккуратно сморкается в носовой платок, а кто-то зевает, забыв прикрыть свой рот. Я становлюсь рядом, сливаюсь с этими личностями, ведь я такой же человек, как и они. Вместе мы представляем из себя массу тел, которые похожи на опарышей в рыболовной банке. Движемся, копошимся, но знаем, чем все это закончится. Самых активных обычно первыми сажают на крючок и закидывают в воду, туда, где поглубже, и ждут, пока его никчемную тушку растерзают. Люди, к своему сожалению, ничем не отличаются от опарышей.

Поезд прибывает вовремя. Народ тут же пропихивается в вагоны, рассаживается по местам, кучкуется у входов, хватается руками за стены, стекла, поручни. Через некоторое время станет душно, тесно, невыносимо противно. Следующие сорок минут своей жизни я должен буду потеть и нервничать, стараясь совладать со своим раздражением.

За окнами проносится Город. Он бежит впереди состава, и ты никогда за ним не успеваешь. Только что проехали мимо здания, а впереди уже маячит новое. В подобной гонке ты обречен остаться в проигрыше.

Ждешь своей остановки, потом выходишь на перрон, вдыхаешь прохладный воздух полной грудью и быстрым шагом семенишь по направлению к месту работы. На протяжении всего этого времени ты ни с кем не разговариваешь, ты погружен в свои мысли, ты как будто бы не здесь, а где-то далеко. Но вот ты приходишь в контору, садишься за свой рабочий стол и понимаешь, что все это происходит с тобой, здесь и сейчас. Снова и снова.

Работа, она никуда не денется. Сколько ее ни делай, сколько ни старайся, сколько ни жертвуй обедами, общением с друзьями, сном – она все равно будет накапливаться. У нее нет конца и края, а ты всего-навсего обреченный пассажир, который пытается остановить поезд, несущийся в бездну. Но ты же знаешь, что любой труд вознаграждается. Вот поэтому сидишь, пыхтишь и размышляешь о вечере, когда на улице зажгутся фонари, рабочий день подойдет к концу, и ты угрюмой походкой отправишься домой. Самое страшное это то, что подобные вещи принято считать наградой.

Скорее всего, мой день был бы именно таким и, возможно, мне бы даже это понравилось, только вот теперь в моей жизни ничего не осталось, кроме этих мыслей, этой серой комнаты и унылого вида из окна.

Больше я не смог заснуть. Голод стал нестерпимым. Еще вчера мне казалось, что мой конец наступит весьма скоро, и угрюмые палачи придут за моей персоной уже сегодня, но теперь я мыслил иначе. Теперь создавалось впечатление, что вся эта заваруха продлится несколько дней. Унылых, полных самопоедания, печальных дней. Все это время я буду где-то скитаться, рассуждая о своей участи, попутно мечтая положить в рот хоть какую-то корку хлеба. Возможно, именно так существуют ненужные люди, подвергаясь страданиям и лишениям в любом жизненном аспекте.

Удивительно, но мое смирение постепенно перерастало в нежелание ждать. Хотелось поскорее закончить весь этот цирк. Они не имеют права так со мной обращаться.

Просидев в комнате еще какое-то время, я вышел в коридор и спустился по узкой лестнице на первый этаж, после чего направился прямиком к стойке регистрации с целью заполучить номер телефона отделения Трудовой Комиссии.

– Добрый день, чем могу помочь? – произнес служащий отеля, как только я поравнялся с его рабочим местом.

– Мне необходимо узнать номер телефона отделения Трудовой Комиссии.

– Боюсь, я не располагаю такой информацией, – он улыбнулся и пробежался глазами по моему помятому костюму.

– Послушайте, у меня срочное дело. Оно не терпит отлагательств. Мне очень нужно выяснить интересующий меня вопрос, – я был настойчив, но в глубине души понимал, что так просто нужный номер мне не заполучить.

– Очень жаль, сэр, но я по-прежнему не знаю, как вам помочь.

– У всех имеются подобные номера. Вы же как-то должны вызывать Трудового инспектора, в случае… – я осекся, понимая, что болтаю лишнее. – В случае каких-то проблем, связанных с рабочим персоналом.

– Совершенно верно, сэр. Но дело в том, что данными вопросами занимается отдел кадров, а я, как вы можете заметить, нахожусь в несколько другой должности, – он опять улыбнулся и рукой указал на бейджик, висящий у него на груди. – Я администратор отеля.

Я выдохнул, понимая, что необходимо держать себя в руках.

– Хорошо, тогда, может быть, вы свяжетесь с отделом кадров и запросите у них интересующий меня номер?

– Боюсь, это невозможно, сэр.