Потом я побежал. Побежал, что есть силы. Несся прямо по улице, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Спотыкался, сталкивался с прохожими, но неустанно продолжал свой бег, как самый настоящий преступник, желающий спрятаться от преследователей. А разве меня кто-нибудь преследовал, подумаете вы? Конечно. Моим преследователем была Система, безжалостная и беспощадная. Она всюду, в каждом окне, в каждом лице, в дуновении ветра и блике солнечных лучей. Она в головах и умах любого гражданина, впиталась, как зараза, с самого детства и, укрепившись за все эти годы, стала самой жизнью.

Добежав до конца квартала, я прислонился к стене и жадными глотками принялся поглощать в себя пропитанный гарью воздух. Некоторые люди смотрели на меня с каким-то отвращением, боязнью, но по большей части с обыкновенным безразличием. Они просто шли по своим делам, совершенно не задумываясь о причине моего поведения.

Отдышавшись, я поправил костюм, шляпу и, заприметив кафе на другой стороне улицы, торопливыми шагами направился к нему.

В помещении играла легкая непринужденная музыка. Настенные часы показывали три часа дня. Обеденный перерыв у большей части рабочего класса уже давно закончился, поэтому за столиками никого не было.

Я прошел через весь зал и расположился в самом его конце. В кармане пиджака нашел отложенную на черный день заначку в виде двадцатидолларовой купюры. Через некоторое время ко мне подошла официантка.

– Что будете заказывать, сэр? – произнесла она, смерив меня надменным взглядом.

– Мне, пожалуйста, кофе и кусок яблочного пирога.

– У вас перерыв, сэр?

– Простите?

– У вас обеденный перерыв, сэр? Во время обеденного перерыва мы принимаем талоны, – она посмотрела на меня так, будто разговаривала с умалишенным, не понимающим очевидных вещей.

– Нет. Я совсем недавно в Городе. Еще не заступил на службу, – соврал я.

– Понятно. В таком случае заказ обойдется вам в пять долларов.

– Хорошо.

Официантка удалилась.

Я уставился в отдраенное до блеска окно и задумался.

Внезапно мне захотелось оказаться в другом месте, на другой планете, в другой вселенной. Оказаться там, вдали от всей этой суеты, от этих проблем и забот. Захотелось не быть мишенью, а быть, как и прежде, частью общества, его звеном, непосредственным участником событий. Почему-то от подобных мыслей на глазах выступили слезы, я зажмурился, пытаясь прогнать всю эту чушь из своей головы.

Система решила, что ты должен умереть. Система не может ошибаться. Ты часть Системы. За тебя все решили. Прекрати желать, прими то, что тебе уготовано. Смирись, как смирялся каждый день своей жизни. Теперь твое предназначение – это смерть. Ты будешь ликвидирован.

Потом мне принесли еду.

Пирог был свежим. От него исходил пар и легкий запах печеных яблок. Я пригубил обжигающий кофе, потом при помощи вилки отломил небольшой кусочек пирога и положил его себе в рот. Вкусно.

Сколько еще людей в целом мире в данную минуту находятся в точно таком же положении? Трудно представить. Возможно миллионы, а возможно единицы. Может быть, я вообще уникальный случай, настоящая ошибка, сбой, неугодный элемент, который и на свет-то появляться не должен был. Сейчас бы вспомнить лицо матери, лицо отца. Каждого ребенка отлучают от семьи в десять лет и отдают на воспитание в колледж. И следующие пятнадцать лет своей жизни ты обязан обучаться разного рода науке, получать квалификацию и узкую специальность. Тебя учат быть полезным, внушают, что без полученных знаний ты пустое место.

Что ж, удивительным остается тот факт, что, получив знания, я все равно стал никем.

Когда я прикончил пирог, ко мне за столик подсела девушка. Она закурила сигарету и тут же расплылась в баюкающей улыбке.

– Хочешь отдохнуть? – поинтересовалась гостья.

– Нет, спасибо.

– Всего десять долларов. Все будет на высшем уровне.

– Я не сомневаюсь, но все равно нет.

– Я тебе не нравлюсь? – она улыбнулась еще шире и выпустила изо рта клуб дыма.

– Нравишься, – я говорил правду.

– Тогда в чем причина?

– В том, что мне не хочется.

– Понятно. Торопишься на работу. – Она с досадой откинулась на спинку кресла. – А ведь я тоже, знаешь ли, работаю.

– Я понимаю.

– Черта с два! Вы вечно куда-то торопитесь, офисные крысы. А как же мы? Как же наш класс? Мы тоже часть Системы, как и вы. – Девушка была рассержена. В голосе чувствовалась обида. – Мы все существуем на взаимовыгодных условиях. У нас тоже есть обязанности, с нас тоже взимают налоги, но мы не можем зарабатывать так же легко, как и вы. Так почему бы вам, мистер пиджак, не заплатить мне сраные десять долларов, получить лучший минет в своей жизни и не свалить куда подальше?

– Потому, милочка, что у меня нет работы. Нет лишних денег. Мне нечем заплатить тебе за услугу.

– Раз у тебя нет работы, какого черта ты тут делаешь?

– Сижу. Ем пирог. Пью кофе и веду светскую беседу с тобой. – Я невероятно устал от всего происходящего и поэтому мне хотелось поскорее избавиться от незваной гостьи.

– Людей без работы положено ликвидировать. Где же твой конвоир? – она усмехнулась в знак того, что не верит моим словам.

– Он скоро за мной придет. В этот раз они не ошибутся.

Девушка затушила сигарету, после чего встала и удалилась прочь.

Я допил свой кофе, заплатил по счету и покинул кафе.

Небо над головой было окрашено в мутные краски. Облака походили на пыль, которая прилипла к не слишком чистому полотну и мозолила глаза. Улицы данного мегаполиса напоминали ходы в муравейнике, по которым взад и вперед снуют угрюмые жители. Эти высокие здания стеной стояли по обеим сторонам дороги, такие огромные и квадратные. И среди всего этого городского пейзажа идешь ты, такой мелкий, никем не замеченный, идешь в неизвестном тебе направлении, совершенно бесцельно. Можно даже сказать, что под ногами у тебя дорога, ведущая на эшафот, а ты собственноручно готовишься привести приказ в исполнение.

Еще на семь долларов я снял комнату в одном из дешевых отелей. У меня опять спросили про место моей работы, но и тут пришлось соврать. Видимо, каждому хочется знать, как можно больше о другом человеке. Комната была небольшой, но чистой и опрятной. Кровать, тумбочка, кресло, светильник, окно и красные занавески. Я снял пиджак, аккуратно повесил его на вешалку у входа и сел на край кровати. Царила гробовая тишина.

Прошелся по комнате, включил радиоприемник, стоявший в углу на маленьком столике. Заиграла музыка. Незнакомая мелодия, но очень красивая. Прилег на кровать, стал размышлять о смысле жизни, о том, что ждет меня там, за ее чертой. Меня пугала эта неизвестность, ведь, когда с самого рождения твои действия расписаны, а будущее предопределено, так тяжело смириться с мыслью о том, что какие-то вещи могут идти вразрез с твоими намерениями.

Под грузом подобных мыслей я уснул, перенесся в страну грез, в которой все было таким реальным и в тоже время таким непонятным.

Проснулся я глубокой ночью. В комнате царила тьма. Включил светильник, уселся на край кровати, потер руками заспанное лицо, после чего отправился в ванную комнату, умылся и вновь вернулся к кровати. Хотелось есть. Денег практически не осталось, но так ли они мне теперь необходимы? Во сне мне чудилось, будто бы я уже умер и помещен в какую-то непонятную капсулу, запечатанную и поставленную на полочку с пометкой «Ненужные вещи». Если задуматься, может быть, именно такой конец меня и ожидает? После казни мое тело, скорее всего, сожгут, чтобы окончательно избавиться от моего присутствия.

Подойдя к окну, я принялся наблюдать за Городом. Он спал. Машин практически не было, людей тоже, только тусклый свет неоновых вывесок и фонарных столбов. До утра оставалось еще много времени и его необходимо было чем-то занять.

Обычно в подобные моменты люди предаются воспоминаниям о прошлом, размышляют о планах на будущее и пытаются решить насущные проблемы, однако я пребывал в крайнем замешательстве. Прошлое выветрилось из моей головы, будто бы его никогда и не было. Будущее казалось теперь чем-то нереальным, совершенно чужим, ну а настоящее никак не умещалось в рамки какого-либо решения.