Был очень приятный вечер, описывая который я мысленно возвращаюсь на несколько лет назад и становлюсь ветреным юношей. Прошу это учесть, прежде чем чья-то рука поднимет с земли камень, чтобы всадить мне его в голову. Хотя кто без греха пусть делает. Итак, как я сказал выше, был очень приятный летний вечер. Приятный он был в первую очередь тем, что я был, как мне казалось, очередной раз влюблён, а во вторую очередь, что сегодня мне повезло, и я выиграл в шмен2 целых 400 рублей. При этом играя не как обычно в «жар-птицу3» , а в «лобовую». Четыре Катеньки4 приятно хрустели в кармане летних белых брюк. Это гарантировало как минимум два похода в ресторан «Рандеву», а ещё поездки на такси и прочие нежности, выражающиеся в букетах, шоколадных конфетах, поцелуях, духах и прочих милых цацках.
Мы вошли в открытую калитку и вместо свирепого ротвейлера – обычного ответственного за порядок в таких домах нам навстречу вышел павлин. Затем подошёл средних лет мужчина и когда Казик произнёс имена Камбар и Бибо, почтительно согнул спину, приложил руку к солнечному сплетению, и мне на какой-то краткий момент показалось, что сейчас он произнесёт суру из Корана, но он удержался. Второй незанятой рукой человек изобразил указатель направления, и мы двинулись в путь.
Огни под виноградной аркой на всём пути нашего следования от ворот светили через два, и я насчитал их количеством 16 штук. Лампы висели друг от друга на расстоянии метра с небольшим. Стало быть, дорожка от ворот до площадки, откуда до нас доносилась душераздирающая узбекская песня, была примерно метров шестьдесят пять или семьдесят. И все эти немалые метры у нас над головами висели кисти спелого, янтарного цвета, сочного в гроздьях винограда сорта «Дамский пальчик». О, эти дамы с их пальчиками. Сколько од я спел вам. Однако сейчас не об этом, хотя эти пальчики сопровождали мой весьма порывистый юношеский задор весь тот вечер и еще несколько лет после.
Мы шли, не сильно торопясь и повсюду нам попадались павлины. Их было неприлично много даже для такого богатея, как Камбар. Они вышагивали гордо повсюду, словно это был не частный дом, а их собственная павлинья ферма. Заходя в неосвещённую часть аллеи, я то и дело рисковал наступить на их длинные хвосты и в итоге таки наступил, когда вышел на ярко освещённую площадку и меня ослепил один из прожекторов. Павлин не был паникёром и ябедничать на меня не стал, а только прибавил шагу, когда я с извинениями поднял ногу, чтобы освободить его хвост. Не издав ни звука, он один лишь раз оглянулся, чтобы запомнить меня в лицо и при удобном случае свести со мной счёты.
Была в этом доме ещё одна достопримечательность, не упомянуть которую я не могу. Через весь двор нового Камбаровского дома протекал извилистый ручей. Это название наименее всего подходит для такого гидросооружения, так как под словом "ручей" принято подразумевать не сильно глубокий, узкий водяной поток, производящий приятное журчание. Здесь же, во дворе Камбара ручей выглядел намного внушительней. Шириной он был метра четыре, а глубиной не менее полутора метров. Об этом было нетрудно догадаться, так как я лично видел, как один нетрезвый гражданин нырял в него вниз головой прямо с просторного айвана5. Айван этот был сам по себе произведением искусства. Сделанный из дорогих пород дерева, он был покрыт филигранной резьбой и при своих немаленьких размерах выглядел очень изящно. Он нависал над искусственным ручьём весь устланный дорогими коврами, вышитыми курпачами, усыпанный бархатными подушками и шёлковыми валиками.
Вся наша компания с Анхора возлегала за роскошно накрытым дастарханом6. К ним прибавилось ещё несколько человек, среди которых был сам глава дома – Камбар и сын Тугана Реджаметова7 Зухритдин. Вся компания сидела без какого бы то ни было движения, устремив взгляды на мужчину в тюбетейке, держащего в руках дутар8. С выражением невыразимого страдания, он всеми силами пытался казаться человеком, постигшим истину, наверно оттого и выдавал скучные и монотонные звуки. Причём делал это довольно долго. Этим певцом оказался не кто иной, как известный на весь Узбекистан Шерали Джураев9. Ходили слухи, что стоимость его выступления на свадьбе превышала все мыслимые и немыслимые пределы. Однако были в Узбекистане люди, к которым Шерали сам «поспешал на всех четырёх» и совершенно даром. Один из них сейчас сидел в обнимку с Бибо. Пока Шерали пел свою безэмоциональную песню; причём про любовь, Ленина и революцию песни исполнялись одним и тем же заунывным дискантом начинающимся «до» первой и кончающимся «ля» той же первой октавы, вокруг творилось много всякого интересного. Одни люди резали и шинковали, другие рубили и жгли, третьи ощипывали и разделывали, четвёртые поливали и даже вскапывали. Какая-то незнакомая мне женщина срезала ароматные розы и погружала их в огромное количество ваз, стоящих тут же у её ног. Откуда-то из отдельно стоящего строения доносились приятные женские голоса, иногда переходящие в весёлый смех. В сравнении с голосом Шерали фоном, звучавшим бесконечно долго, эти голоса показалось мне пением райских птиц и ведомый непонятной силой, я двинулся к открытой двери.
– Тормози. Куда пошёл? – Это был Казик.
О, Казик! Человек, который всегда и везде хотел казаться паинькой. Он хотел быть паинькой, не только для своих папы и мамы, но и для Бибо и даже для Камбара. Хотел так, что у него ровным счётом ничего не получалось, а потому он не жил, а медленно плёлся от несчастья к несчастью, как по его собственному мнению и должен был. Это был тот самый Казик, который, когда понял, что не может быть паинькой, решил всех вокруг убедить, что он «сорвиголова», но вёл себя как самый неисправимый подкаблучник. Я привёз его в дом Камбара, чтобы немного отвлечь от тяжких дум, так как он опять стал «терпилой10» и его в очередной раз отлучила от каблука его очередная «серьёзная» девушка.
– Enjoy you rest11, – ответил я по-английски, так как часом ранее занимался с репетитором по английскому языку, но Казик меня не понял. Он был туп как пробка и вдобавок страдал.
Входная дверь была открыта, а за газовой шёлковой занавеской я заметил несколько до невозможности приятных силуэтов, один из которых, как мне показалось, был совершенно обнажённый. Оторопев от неожиданности, я остановился и упёрся глазами в пол, словно ища точку опоры. Она была мне необходима, чтобы не шандарахнуться, и заодно не потащить за собой весь Земной шар. Вдруг прямо перед моими глазами не спеша прошествовала некая пернатая особь, похожая на крупную, весьма крупную цесарку. Тот мужчина, который приветил нас при входе, и очень уважил, что не стал цитировать пятую суру Корана12, пояснил мне, что это не цесарка, а тоже павлин, только девушка.
Как странно устроен этот мир, подумал я. В природе, во всех без исключения видах, самая невзрачная всегда бывает самочка. В свою очередь, самцы, как правило, ярко раскрашены, снабжены ветвистыми рогами, цветастыми хвостами, как у тех павлинов, у некоторых представителей животного мира важно раздувается зоб, переливаясь всеми цветами радуги. Для чего всё это думал я и тут же находил ответ. Для завоевания благосклонности – только и всего! Самке ни к чему обладать всем этим бутафорским набором. Я лишь услышал голоса и вот стою возле открытой двери в нерешительности. Однако решителен я или нет, женщина, кем бы она ни была всё равно желанна, и кто-нибудь перегрызёт-таки глотку своему собрату, чтобы овладеть ею. Такова суть природы. Я стою перед открытой дверью, за которой меня, возможно, ожидает рай. И не только меня, может быть, и Казик пересмотрит свои мазохистские наклонности и наконец, влюбится в нормальную девушку. Быть может, и она полюбит его за что-нибудь. За предпоследней своей возлюбленной он неутомимо ухаживал целый год. То есть она ровно год ему не давала. А потом скоропостижно влюбилась в абсолютного говнюка и проходимца. К великому сожалению, у человеков всё заведено по другим законам, и, если ты храбр, силён, красив и умён, это ещё не доказывает того, что ты будешь пользоваться спросом у слабого пола. Дураки и пьяницы порой, выходят из этих единоборств победителями чаще, чем хотелось бы упорным чемпионам, ведущим здоровый образ жизни. Я не понимал зачем снова озаботился проблемой Казика, но в мозг упорно стучала одна мысль – наша природа говорит «добивайся и покоряй». Женщинам она шепчет «околдовывай и повелевай». Они, хотят нравиться всем без исключения. Они хотят производить эффект, они хотят, чтобы им поклонялись. Чтобы за ними ходили стада поклонников. Бедный Казик. Теперь он влюбился снова, и ему благосклонно позволяют любить, но держат на расстоянии. Какие у него шансы? Шансы его ничтожны, но он верит, что если будет услужлив, если будет вести себя, как размазня – его тоже полюбят. Не полюбят! Я в это не верил тогда, не поверю и сейчас.
