Темный зал, освещаемый одной лучиной, был мрачен. От лучины по потолку и стенам бродили длинные, грязно-серые тени. В углу зала на сколоченной наспех кровати из неоструганных досок и брошенной поверх медвежьей шкуры, лежал рыцарь. Он был тяжело ранен и следил за бродившими тенями, словно что-то пытался разгадать по их неровному скольжению. Около его грубого ложа в беспорядке лежали кольчуга, пояс и неубранный в ножны хорошо заточенный меч, по лезвию которого плясали языки пламени. На стене прямо над ложем рыцаря висел круглый щит, центр которого украшала свернувшаяся кольцом саламандра из черненого серебра.

Пламя длинной, смолистой лучины то утихало, то вспыхивало с новой силой. Вспыхнув в очередной раз, оно осветило бледное лицо короля (ибо это бы он), его золотисто-пшеничные волосы и голубые глаза, потускневшие от тяжести переносимого им недуга. Руки короля не были связаны, но он едва ли мог владеть ими: каждое движение причиняло ему боль. На груди рыцаря ниже сердца багровела сочившаяся кровью рана.

То и дело в зал, чуть слышно ступая, почти вбегал высокий широкоплечий слуга его и лишь повторял:

– Государь!..

– Жди, жди – она придет… – повторял король.

Король запретил кому-либо подходить к себе и только согласился наложить повязку, чтобы остановить кровь. Рана его была отравлена; яд этот, глубоко проникший в кровь короля, мог погубить и того, кто захотел бы помочь ему.

Силы уже оставляли его, но он все ждал. Невыносимая боль мучила и ослепляла его, он мог видеть лишь тени, скользившие по стенам. Мрачные серые тени то расползались, то сливались в одну. Наконец они вспыхнули изумрудно-зеленым, и король увидел ту, кого ждал.

– Итэри…

На него смотрела средних лет женщина с темно-зелеными глазами, взгляд ее выражал страх и боль.

– Я здесь, здесь, потерпи, – прошептала она и начала искать снадобье в сундуке, который принесла с собой.

Запахло пряными травами, смолой и мятой. Ловкость в обращении с травами и снадобьями выдали в ней колдунью. Она разогрела кусок смолы от пламени лучины и растерла смесь с мятой и чабрецом, затем осторожно сняла повязку и осмотрела рану. Такой раны колдунья никогда не видела: порез был сделан как будто не ножом, но был очень глубок. Она нанесла снадобье на рану и поднесла лучину, чтобы смола воспламенилась, и зашептала что-то на непонятном королю языке. Постепенно рана затянулась и остановилась кровь. Король Адамир задышал легче, взгляд его прояснился, и он взглянул на колдунью:

– Итэри…

В этот момент в зал вошел слуга:

– Государь, прошу Вас.

Король мотнул головой.

– Госпожа, король не хочет назвать предателя, ранившего его.

Итэри взглянула на короля:

– Ты видел его?

Но король не обратил внимания ни на настойчивые уговоры слуги, ни на болезненно-бледное лицо Итэри, он, набравшись сил, проговорил:

– Слушай, слушай, я умру скоро…

– Нет – ты будешь жить!

– Клинок был отравлен, – король перевел дух, – черным ядом.

– Адамир… – с ужасом произнесла Итэри, и по щекам ее потекли слезы.

– Слушай… Я пытался защитить ее, всегда пытался уберечь. Но я много, очень много позволял ей.

– Ты очень ее любил! Она справится, сумеет за себя постоять.

– Они ее не признают, не признают, я знаю. Итэри, вот, передай мой ключ ей. Передай, это ее знак власти.

Король попытался снять с шеи продолговатый кристалл, висящий на золотой цепочке, но не смог. Колдунья осторожно сняла ключ и спрятала внутри сундука. В это время пламя лучины забилось отчаянно, как птица, попавшая в силок, но не потухло и через мгновение вновь загорелось ровно. Король, глядя в пламя, отчаянно повторял:

– Они её не признают… Ее дар… Все из-за него.

– Это не дар, – печально произнесла Итэри, – проклятье, скорее.

– Вадир Азар! – властно позвал король.

– Присмотри за ней, когда меня не станет.

Слуга кивнул. Он казался растерянным после того, как услышал, что короля ждет неминуемая смерть. И знаком обещав исполнить приказ короля, все так же твердо проговорил:

– Государь, умоляю, назовите имя убийцы, – его постигнет суровая кара!

– Нет! – ответил король – Нет, я не позволю мстить за меня… Жизнь за жизнь!

– Адамир, – ради меня, ради твоей дочери, ради всех нас – скажи, кто это сделал? Обещаю тебе я не стану мстить… – прошептала Итэри.

– Хорошо… – сильный приступ боли вдруг настиг короля. – Это был…

Огонек лучины с новой силой затрепетал. Он отчаянно метался по истончающейся щепе, словно пытаясь с нее сорваться, слабел, из последних сил стараясь вновь разгореться.

– Это был… – король уже не мог говорить.

– Итэри…

Лучина догорела и погасла.

Крепость Серый Чертог стоит на излучине, в том месте, где Эу-Рисса делает крутой поворот, устремляясь дальше на север; с крепостной стены хорошо видна ее серебристая спина.

Дасса – так прозвали крепость во времена Лайналя Непобедимого – расположилась на пологом холме, стены ее из серого камня, затянутые плющом, помнили много осад и видели много войн.

Рионал любил забираться на самый верх, на смотровую башню и наблюдать за тем, что происходит за стенами замка.

С севера открывались просторные поля, засеваемые пшеницей, овсом и льном; с запада, если хорошо присмотреться, мелькали далекие острова Тацу и Маранг; с востока синела полоса Срединных лесов, а с юга виден был порт, куда по реке заходили корабли из Лирида, Ярны, Риардана и Заркелита.

Рионал сидел, высунув голову из бойницы, и следил за кораблями, идущими по Эу-Риссе. Ветер, дующий с реки, развевал его темно-русые волосы, непослушно торчащие в разные стороны. Длинные локоны забирались в глаза – голубые – и щекотали щеки, на одной из которых был виден прямой, тонкий шрам. Как будто кто порезал.

«Красно-оранжевые паруса мелькали еще далеко, и вероятно корабли придут не раньше, чем через дня три, – подумал Рионал, – жалко, еще долго ждать». Корабли привезут много товаров с юга: сушеные фрукты, гранаты, орехи, а может, даже оружие. Отец обещал взять его с собой на корабль, может, разрешит что-нибудь выбрать и взять себе.

В замке все было готово к приезду посла из Окронима. Слуги нашли время, чтобы выспаться, гарнизон после подготовки к турниру тоже отдыхал: никто не сновал по двору, не готовил лошадей, не начищал до блеска котлы. Только мальчики расположились на песке у казарм, где играли в «четыре королевства». Араниэль, Ильм, Играм и Рунек играли, а Ярталек Нон-Берен вел счет, записывая на песке очки каждого из игроков.

Суть игры заключалась в том, что каждый их четырех игроков вытягивал из мешочка три жетона, на которых могли выпасть: лес, река, войско, зерно или золото. Король со свитой кидал кости и получал случайное количество ходов. За ход он мог построить город, объявить войну или передвинуться на поле. Это зависело от ресурсов, которые получал участник.

Игра принимала рискованный оборот: Араниэль и Рунек были недовольны тем, что им выпало мало ресурсов, Рунек только передвигался по полю, Араниэль старался собрать армию. Это Рионал понял по возгласам других мальчишек, ему самому было плохо видно, что вытягивали игроки из мешочка рогожи. В замке, куда он иногда приходил, в одном из залов была нарисованная на полу карта и жетоны не из дерева, а из разукрашенной и обожженной глины. Ильм возвел новый город и был очень горд, но Араниэль за три хода объявил войну, вошел в город и холодно объявил: «Разрушаю!». Ильм смёл все жетоны Араниэля с карты и задел метки Рунека; Рунек, рассерженный на Ильма, в ответ растоптал все его постройки. Началась драка.

Наблюдая за дракой мальчишек, Рионал не заметил, как рядом с ним уселся его слуга Аррис. Высокий и грузный, смуглый, почти черный Аррис попал в плен во время Южной войны и был отправлен королю Лайналю еще мальчиком. Жил при дворе, выкупился из плена, да так и остался.