Проводя параллели с героями кино и вынашивая мысли о собственном возможном противостоянии с убийцей, в роли которого после запутанных событий фильма он видел школьного додика Колина или своего брата Сэмми, Пит брёл по Мидвей, центральной улице городка, к дому, уткнув взгляд под ноги, иногда пиная носком старого кроссовка мелкие придорожные камешки.

Это был его ежедневный маршрут, и по дороге домой Пит давно перестал обращать внимание на обклеенные новыми политическими агитками ветхие деревянные столбы, не замечал всё чаще снующих между одинокими неповоротливыми железными монстрами маленьких юрких легковушек. Пит привык не отвлекаться на витрины – потому что ни музыкальных, ни магазинов с игрушками не прибавлялось, а остальные его пока не интересовали. Парень не задавался вопросом откуда в их Мидтауне(8), по всем понятиям, за исключением количества населения, соответствующему своему названию, берутся все эти компании и магазины.

Если по правде, один Бог знает (он иногда наведывается в Мидтаун, по утверждениям местных прихожан), как сюда добрались Киддер, Пибоди и Ко(9) – например, вездесущим Виз(10) это не удалось. Видимо, сказались сноровка и дальновидность банкиров – разводить на кредиты здесь было легче, чем в других штатах, а уж в этом у них мастерства не отнять. Подтверждал теорию раздевания населения и «Безумный Эд»(11), совсем недавно осевший в свежевыстроенном здании с огромной витриной, недалеко от банка, на центральной улице города.

Пока Америка готовилась к выборам, прислушиваясь к обещаниям республиканца Рейгана поднять производство и вывести Штаты из кризиса, лесорубы Мидтауна вверяли свои инвестиции и зарплаты этим именитым компаниям-проходимцам. А ответ «почему?» всегда лежал там, где его тяжелее всего найти – на поверхности. Потому что, кроме как уехать отсюда к херам собачьим, у жителей не было иной возможности противостоять здешней системе. Вот только рискнуть покинуть уютное захолустье мало кто решался, и в последнее время часть заслуги по удержанию населения принадлежала Марку Сойеру с его кинотеатром.

Путь предстоял не близкий, да и Сэм наверняка начнёт воспитывать, но Пит полагал, что рассказ как именно он прогулял школу, отвлечёт брата от воспитательных манипуляций. Может, даже без тумаков обойдётся, хотя это вряд ли – тестостерон у Сэма зашкаливал, так что если не за прогулы, то в процессе глупых игр Питу всё равно достанется. Это неизменный ритуал, сопровождающий отъезд родителей с того самого дня, когда брату стукнуло шестнадцать.

Мама с папой уезжали практически каждые выходные. Сначала, будучи привязанными к дому маленькими детьми, у пары археологов не было возможности путешествовать, но как только Сэм стал достаточно самостоятельным, чтоб не бояться оставлять его с младшим братом, родители начали уезжать. Пит, как водится, сильно грустил, оставаясь под опекой старшего брата, но, когда немного подрос – познал все прелести отсутствия родителей. Они с Сэмом получили относительную свободу, предки – возможность проводить время вдвоём на любимой работе, и, проигрывая всё это в своей голове, Пит пришёл к выводу, что, в целом, все они были счастливы. Конечно, когда Сэм не напоминал своими идиотскими злыми шутками маньяка…

– Пит! – От неожиданности он подскочил, и вскрикнул бы, но испуг застрял в горле, а сердце бешено забилось в попытках выпрыгнуть сквозь костяные прутья своей темницы, – Что, Питтсбург, испугался?!

Какое уж там противостояние с маньяком, если он средь бела дня чуть не наложил в штаны из-за девчонки?!

Это была Луиза Армстронг, та самая соседка. Отличница, вместе с подружками постоянно подкалывающая за неуспеваемость, хотя сам Пит не считал, что эти критики правы – ему просто было скучно от пресной трескотни учителей.

Несмотря на мнение друзей, пытавшихся размазать его собственное представление о Луизе, он находил её живой, умной и чертовски привлекательной. Да и что могли знать эти друзья, если даже никогда не видели её в прозрачной ночной рубашке – а Питу такая возможность предоставлялась частенько, благодаря гордости отца – раритетному биноклю «Корона»(12)с коричневым кожаным кейсом ручной работы. И, конечно, спасибо самой Луизе за открытые шторы.

Окна его комнаты выходили на её спальню, и наблюдая за Лиз, Пит всё больше влюблялся, конечно же, скрывая эту страшную тайну от мира.

Впрочем, как и любому влюблённому человеку, даже маломальское общение с объектом своей симпатии доставляло ему удовольствие, к чему всё чаще с подозрением приглядывались школьные друзья. Но, даже шутя, обвинить его в повышенном внимании к девчонкам никто из них не пытался, потому что парень общался только по делу. Просто как-то так получалось, что для Луизы этих «дел» находилось чуть больше – например, если рядом стояло несколько девушек, общий вопрос Пита летел к Луизе. Может, конечно, им так казалось, потому что она всегда отвечала на его вопросы первой. К тому же, они соседи, но при этом никогда не ходили домой вместе, а это, по мнению друзей Пита и подруг Луизы, конечно, практически исключало всякие намёки на симпатию и возможные отношения.

Несмотря на взрывной характер, Пит побаивался девчонок. Они казались ему существами с другой планеты, эдакими прекрасными цветками, рядом с которыми он чувствовал себя неповоротливым немым камнем. Он никогда не пытался заговорить с Лиз первым, соблюдая дистанцию, и искренне считая подобных себе лентяев недостойными внимания такой красоты.

– Я…, да я задумался, а тут ты откуда ни возьмись!

– Я не откуда ни возьмись, а из магазина бегу. – Луиза тыкнула в него пакетом, из которого торчала булка хлеба, вмиг заполнившая ароматом своей свежести всё вокруг, кроме духов Лиз, от которых Пит сходил с ума. – Ты где пропал после геометрии? Мисс Клеверли была просто в ярости! Представляешь, кричала на нас! И мы ей надоели, и эти прогулы, и она сразу вспомнила тебя. Орала, что оттащит за уши к директору и позвонит предкам.

При упоминании учительницы, Пит залился румянцем от злости: – Пусть звонит, они всё равно уехали. Лучше бы ей повнимательней за Колином своим приглядывать, который через день под дверью Скиннера наблюдает как она… – он на секунду замялся, полагая что скажет очень грубую вещь, которая, вероятно, разозлит Лиз, но эмоции победили, – сосёт директору, чтоб этого тупицу не отчислили!

Луиза зарделась и прыснула со смеху, закрывая лицо свободной рукой.

– Ты же знаешь, Колин «того» – девочка покрутила пальцем у виска, – что с него взять? Хотя, про Сканера и скважину я тоже слышала, если честно. Ужасно, но Колин сам это и разносит… Знаешь… от некоторых слышала, что и ты «того». От девчонок в основном. Я им не особо верю, правильнее и интереснее составлять своё мнение. Мне вот кажется, что ты нормальный. Но если это так, то я не пойму, зачем прогуливать? Хочешь, чтоб насмехались, как над Колином? Кроме того, скоро тесты, и я сомневаюсь, что зубришь дома.

Теперь зарделся Пит.

– Я… напишу как-то… Спасибо. Да, нормальный, наверное… Ну а тесты не главное, на лесопилку и без них возьмут. – Он картинно махнул рукой и улыбнулся, но шутка не зашла, и на милое личико Луизы легла тень.

– А что главное? Вот так вот, и всё? Закончил как попало, потом Вьетнам какой-нибудь или лесопилка? А свои идеи, планы? Мне кажется, нет ничего скучнее… – Луиза на пару секунд задумалась, но потом уверенно продолжила, – У меня вот цель. Хочу как можно лучше закончить и поступить в Университет Южной Дакоты на медицинский, только пока не знаю, получится ли…

– По-моему, Лиз, ответ на твой вопрос висит на доске почёта у кабинета директора. По крайней мере, если у тебя нет сестры-близняшки.

– Спасибо, мне приятно. Но я это не про оценки. Университет аж в Вермиллионе. Я сомневаюсь, смогу ли оставить маму одну, даже с учётом, если соберём денег на учёбу. Она, конечно, боец, но я всё равно переживаю. – Лиз усмехнулась, – Видишь, какая я дурёха – до конца учёбы сто лет, а я уже волнуюсь.