В Делеграде мы проезжаем одноименное поле битвы, где в 1876 году турки и сербы противостояли друг против друга. Эти покрытые битвами холмы над Делеградом открывают великолепный вид на низины Моравской долины, которая здесь наиболее красива, и достаточно широкая, чтобы оценить всю ее красоту.

Сербы выиграли битву при Делеграде, и, пока я делаю паузу, чтобы полюбоваться великолепной перспективой на юг от холмов, думается мне, что генерал не случайно выбрал место для противостояния, где раскинулась Моравская долина, жемчужина Сербии. Так как панорама ниже его позиций, самая удачная, чтобы поднять патриотизм его войск - они не могли поступить иначе, как победить, в самой прекрасной части их любимой страны, раскинувшейся перед ними как картина. Большая пушка, захваченная у турок, стоящий на своем лафете у обочины дороги, немой, но красноречивый свидетель сербской доблести.

Через несколько миль мы останавливаемся на обед в Алексинаце, недалеко от старой границы с Сербией, где также произошла одна из величайших битв, которые велись во время борьбы за независимость в Сербии. На этот раз турки одержали победу, и пятнадцать тысяч сербов и три тысячи русских союзников сложили здесь свои головы, чтобы превзойти турецкое войско, а Алексинац был сожжен дотла. Русские установили гранитный памятник на холме, возвышающемся над городом, в память о своих товарищах, погибших в этой битве. Сегодняшние дороги в среднем даже лучше, чем вчера, и в шесть часов мы въезжаем в Ниш, в ста двадцати километрах от нашей отправной точки сегодня утром и двести восемьдесят от Белграда. Когда мы входим в город, толпа заключенных, работающих на укреплениях, забывает о своих гремучих оковах и цепях и страданиях своего положения, и достаточно долго приветствует нас неистовым воплем одобрения, и охранники, которые стоят над ними на этот раз, по крайней мере, не одергивают своих подопечных, потому что их внимание также полностью поглощено тем же удивительным предметом. Ниш, кажется, полностью восточный город, и здесь я вижу первых турецких леди, чьи черты скрыты за белыми паранджами. В семь или восемь часов утра, когда еще сравнительно прохладно, и люди тянутся к рынку, продавать или покупать дневные запасы продовольствия, улицы выглядят довольно оживленно, но во время дневной жары сцена меняется на запустение и леность. Респектабельные граждане курят наргиле («пузырь Хаббла» Марка Твена)(кальян) или спят где-то вне поля зрения. Бизнес, как правило, приостанавливается, и в каждом тенистом уголке можно увидеть смуглого оборванца, растянутого по всей длине, совершенно счастливого и довольного, что ему позволено провести время в покое.

Человеческая природа поистине одинакова во всем мире, и здесь, в отеле в Нише, я встречаю человека, который задает несколько разумных вопросов, которые мне периодически задавали в разных местах на обоих континентах. Этот интересующийся — еврей - комивояжер, немного владеющий английским языком, и выяснив после короткого разговора, что, когда встречаются горы или какие-то другие небольшие препятствия, я слезаю с велосипеда и толкаю его, он собирает все свои знания английского и понятия о езде на велосипеде чтобы спросить, не возьму ли я с собой человека, чтобы подталкивать в гору!

Выезжая из Ниша этим утром, мы останавливаемся рядом в пригороде, чтобы из любопытства взглянуть на мрачный турецкий памятник в форме квадратного каменного сооружения, который турки построили в 1840 году, а затем облицевали весь фасад ухмыляющимися рядами сербских черепов частично встроенных в постамент. Сербы, естественно, возражающие против того, чтобы черепа их товарищей были таким образом открыты для взгляда всех, с тех пор удалили и похоронили их; но ряды углублений на толстой изуродованной поверхности по-прежнему несут безошибочные доказательства характера их бывших обитателей. Аллея цветущих слив затеняет ровную дорогу, ведущую из Ниша на несколько километров, но сильная гроза в ночное время сделала кручение педалей довольно кабальным, хотя дорога становится более твердой и гладкой, но также более гористой, когда мы постепенно приближаемся к Балканским горам, эта башня поднимается к заоблачным землям прямо впереди. Утро теплое и душное, указывающее на дождь, и длинный крутой подъем, километр за километром, по балканским склонам - совсем не детская игра, хотя пейзажи самые милые, одна перспектива особенно напоминает мне вид на горы Биг Хорн в Северном Вайоминге. На нижней части склона мы подъезжаем к механе, где, помимо множества тенистых деревьев, мы находим источники чрезвычайно восхитительной прохладной воды, льющейся из щелей в скалах, и, свободно раскинув наши вспотевшие тела под благодарную тень и позволяя холоду воды играть на наших запястьях (лучший метод в мире охлаждения себя при перегреве), мы оба голосуем, что это было бы самое приятное место, чтобы переждать жару. Но еще лишь раннее утро, чтобы думать об отдыхе, и поэтому предстоящая перспектива подъема в гору предупреждает нас о том, что пройденное сегодня расстояние будет в лучшем случае достаточно коротким.

Балканы покрыты зеленой листвой до самых верхних скал, дикие груши не имеют ничего примечательного. Между горными отрогами кружатся очаровательные маленькие долины, а ливень прошедшей прошлой ночью придает свежесть всей сцене, что, возможно, бывает не каждый день и будет удачей увидеть, даже если жить здесь. Эта область смешанных долин и покрытых лесом гор может быть естественным домом разбойников, и свирепо выглядящие образцы человечества с длинными орудиями в руках, спешно карабкающиеся вниз по склону горы к нашей дороге впереди, выглядят как истинные разбойники, что направляются к нам с целью захватить нас. При ближайшем рассмотрении, это оказываются мирно настроенные пастухи, которые, держат в руках альпенштоки и стараются увидеть, «что там из мира странных вещей, движется по дороге». Их мелодичные звуки, когда они играют на каком-то инструменте, приветствует наши уши с дюжины горных склонов вокруг нас, а мы наклоняемся сильнее к колесу и постепенно приближаемся к вершине. Черепахи иногда удивленно смотрят на нас, греясь в солнечных лучах посреди дороги. И, когда к ним пристаешь, они шипят в знак протеста, но если мирно пройти мимо, видно, как они сбегают в кусты, как будто благодарны за побег. Несчастные волы терпеливо трудятся наверху, буквально дюйм за дюймом, таща за собой тяжелые, скрипящие повозки, загруженные различными импортами, среди которых я замечаю квадратные банки американской нефти.

Встречаются люди верхом на лошади, длинные восточные орудия которых, перекинуты у них за спиной, а нож и пистолеты в поясе, выглядят совершенно свирепыми. Однако эти люди не только совершенно безвредны, но я искренне думаю, что потребовалось бы приложить особые усилия, чтобы заставить их даже думать о схватке.

У парня, лошадь которого мы напугали на скалистой набережной, с неизбежным риском сломать шею лошади и всадника, было и оружие, и нож, и пистолеты. Все же, хотя он, вероятно, считает нас эмиссарами лукавого, он ни в коем случае не является опасным персонажем, его оружие - всего лишь побрякушки, чтобы украсить его личность. Наконец, вершина этого участка достигнута, и начинается долгий, благодарный спуск в долину реки Ниссава. Покрытие дороги во время этого спуска, в среднем очень хорошее, но не всегда является абсолютно гладким; несколько ям и множество разъезженных мест требуют быстрой руки и острого взгляда, чтобы проехать без приключений. Новая граница Сербии проходит южнее этого горного хребта.

Говорят, что горцы "всегда свободны". В равной степени можно добавить, что костюмы жен и дочерей горцев всегда более живописны, чем костюмы их сестер в долинах. В этих Балканских горах их костюмы представляют собой поистине чудесное сочетание цветов, не говоря уже о фантастических узорах, по-видимому, смесь идей, заимствованных из Запада и Востока. Одна женщина, которую мы только что проехали, носит свободные, плавные панталоны Востока ярко-желтого цвета, облегающую куртку такого же яркого синего цвета; вокруг ее талии много раз сложен красно-синий полосатый пояс, а голова и ноги голые. Это не праздничный наряд; это явно обычный повседневный костюм.