Деликатно взяв жену под локоть и спускаясь вниз по лестнице, Аскольд сказал:

– Жаль, что Эвилин так и не проснулась, я бы хотел, чтобы она тоже пошла с нами на праздник.

– Но ведь уже вечереет, а она боится темноты. Так что не стоит, пускай отдыхает. Она еще очень мала, чтобы гулять так поздно.

– Возможно ты и права. Кстати, дорогая, на сегодняшний праздник я позвал не только уличных артистов, а также моего старого друга, величайшего волшебника Октиана Балдмера. Раньше он преподавал волшебство в «Небесной Твердыне», представляешь, в той самой в магической крепости, что парит на небе. Он самый выдающийся волшебник из тех, которого я знаю. Кстати, он упоминал, что покажет кое-что особенное в небе. В общем, нам будет на что посмотреть.

Но Жанетт, словно пропустив мимо ушей большинство его слов, с толикой удивления и обеспокоенности посмотрев на мужа, сказала:

– Я и не знала, что у тебя есть друзья. Да и к тому же, волшебники.

– В смысле? – чуть возмущенно спросил Аскольд.

– Дорогой, ты плохо себя чувствуешь? Кажется, тебе не здоровится после возвращения с охоты, да? Может нам не стоит идти, выпьешь настойку и тебе полегчает, а то ты начинаешь меня пугать.

– О-хо-хо, как же это остроумно, – цинично ответил Аскольд.

Смотря на мужа светлыми изумрудными глазами, Жанетт прикрывая губы пальцами рук, иронично произнесла:

– Я всегда думала, что единственный друг, который у тебя есть, это тот, который у тебя в штанах.

– Жестоко, – сказал Аскольд, получив серьезный удар по своей самооценке, – Вообще-то, Октиан и правда мой друг, и дружим мы уже давно.

– Вот как. Он твой друг. Ясно-ясно. Дорогой, надеюсь он не потребовал денег за то, что выступит сегодня? Не станет же твой друг требовать какого-то ни было вознаграждения, когда в казне его друга и так не густо, ведь так?

– Ну… – Аскольд хотел было опять утаить подробности, но заметив пронзительный, осуждающе-суровый взгляд холодных глаз, которые так и намекали ему, что лучше сказать всё честно, он все же признался.

– Ладно, признаю, он не мой друг, а просто один знакомый волшебник, которому мне когда-то пришлось помочь. Поэтому он потребовал совсем немного.

– Вот так бы и сразу. Мне не нравится, когда ты пытаешься мне солгать или что-то утаить. Я всегда все это узнаю.

– А как ты поняла? Я что, так предсказуем?

– Неужели ты сам этого не замечаешь? Когда ты пытаешься что-то утаить или, когда не договариваешь, у тебя ломается голос, да и глаз начинает дергаться.

– Ты не даешь мне покрасоваться перед тобой. А ведь даже мне не легко было позвать его. Однако я подтянул кое-какие свои связи, и он согласился. Я ведь так старался чтобы обрадовать тебя, ведь ты любишь магические представления.

– Ой, да ладно тебе, не ворчи, –широко улыбаясь добавила Жанетт. – Я ценю то, что ты делаешь для меня. Магическое представление, говоришь? Звучит не плохо, мне нравятся всякие магические фокусы. А, кстати, а там будут продаваться сладости? – спросила она, подначивая его рассказывать побольше о празднике, тем самым, пытаясь отходить от конфликтной темы.

– Да. Я обо всём позаботился. Ведь я как-никак старался и готовился к этому дню, не только чтобы задобрить народ, но и для того, чтобы побаловать свою супругу.

– Хватит подхалимничать, – сказала Жанетт, игриво глядя на мужа, усаживаясь в карету.

Вскоре, приближаясь к возвышенному месту, где проводился праздник, Жанетт, сильно удивилась тому, как там было светло и красиво, ведь вокруг было уже очень темно, но там повсюду мерцали огни от фонарей.

Прогуливаясь на празднике, Аскольд вёл свою жену по лучшим местам. Закупившись сладостями, они смотрели разные представления, будь это постановочное или же кукольное. Была даже всеми известная легенда, всё о том же легендарном рыцаре света – о драконе, хранителе мира Шрайке, где Жанетт, растрогавшись тем, как преподнесли ей историю на новый лад, даже заплакала, расстроенная его печальной судьбой.

И вот настало время сожжения соломенной фигуры, символа хорошего урожая. И на сцену вышел один из ранее выступавших артистов труппы, который провозгласил:

– В этом году честь поджечь куклу предоставляется широко известному и величайшему волшебнику Октиану Балдмеру, приглашенному на сегодняшний праздник всеми нами любимым бароном, его милостью Аскольдом Гранцом.

Народ тут же начал ликовать и чествовать своего правителя. И только с выходом на сцену молодого волшебника, которого сопровождали двое прекрасных дам, все стихли и умолкли, будучи очарованными их красотой и грацией, выражающимися уже в походке.

Волшебник, приветствуя народ, поклонился несколько раз, а затем обратился к своим спутницам:

– Мира, Рави.

Услышав свои имена, девушки начали подходить к нему, поднося ему посох и мантию. Подав волшебнику его вещи, девушки отошли в сторону и застыли на месте словно послушные куклы. Мужчины же, увидев столь обворожительных дам, даже начали посвистывать. И тут настрой ранее приветливого волшебника изменился, его взгляд был осуждающим и строгим. Сжимая в руке посох, он резко ударил им об землю и тут же раздался грохот. Атмосфера вокруг сразу стала угнетающей, казалось, что даже воздух стал тяжелее. Все стихли и замерли в ожидании чего-то невообразимого.

Поднеся посох с белым камнем к губам, он начал пришёптывать некое заклинание, из-за чего камень засиял алым цветом. А когда он произнёс – «Аильз ро Игнис», абсолютно все огни, освещавшие место проведения праздника, приняв очертание множества маленьких огненных бабочек, начали, искрясь, вылетать из своих фонарей. Сотни, а то и тысячи, таких маленьких бабочек заполонили небо, начав кружиться над всеми, даруя сказочное впечатление.

Затем волшебник, раскручивая посох, начал рисовать в воздухе некое очертание птицы, остаточным следом от свечения камня. И как только рисунок был завершён, он выкрикнул: – «Кэил До Игнис». И все огненные бабочки, собравшись возле очертания рисунка птицы, начали заполнять его. После чего рисунок стал впитывать в себя всех этих бабочек, постепенно оживая и превращаясь в огромную огненную птицу, которая так и излучала собой мощный жар. В этот момент некоторые люди даже испугались и ахнули. Но бояться им было нечего, ведь как только волшебник указал птице посохом на куклу, она подлетела к ней и зажгла её.

После этого волшебник указал на небо, и огненная птица начала взлетать в высь, с каждым взмахом крыла ускоряясь всё больше и больше. И как только птица воспарила достаточно высоко, волшебник вновь ударил посохом, и она взорвалась прямо там в небе, а отголоски взрыва посеяли рядом еще сотни мелких разноцветных взрывов. Смотря на люд, волшебник понял по их глазам, что они были очарованы таким представлением, от чего даже мельком улыбнулся.

В скором времени, когда взрывы прекратились, волшебник произнес – «Рес аллюс Игнис», и все потухшие фонари вновь зажглись, а камень на его посохе вновь стал белым. Закончив своё небольшое представление, волшебник поклонился и начал молча удаляться со сцены, как вдруг народ принялся ликовать и чествовать его, чему он был очень рад, что даже прослезился.

Прогуливаясь дальше по празднику, Жанетт сказала:

– Я даже немножко испугалась, когда появилась эта огромная птица.

– Ну да, я заметил, как ты крепко ухватилась за меня. Но ведь тебе понравилось?

– Конечно, хоть я и испугалась, но эта птица была такой яркой и очень красивой, что мне даже жалко её стало, когда она устремилась в высь и обратилась мириадами огней. Но даже её остаточные огни, что светили в небе, были бесподобными.

– Раз уж ты так говоришь, то почему мы не остались там, он ведь сказал, что в знак благодарности за приглашение на праздник и признания его мастерства, он покажет отдельное представление?

– Было бы не плохо, но воздержусь. Ибо мне куда приятней, вот так просто, прогуливаться с тобой, держась за руки.

– Вот как. Я это ценю, спасибо дорогая.

Затем увидев лавочку с разными сладостями, Жанетт обрадовалась, как ребенок. Остановившись на месте и указывая на всё это добро, она с блеском в глазах, сказала: