И тут всё, что парило в воздухе, начало притягиваться к двери и застывая, образовывать некие рунные письмена. А его кровь, направившись к центру этих рун, образовала некий символ.

Завершив заклинание, Октиан, шепча «интегратио», набрал немного воздуха и медленно с небольшой периодичностью, начал дуть на свою руку. И постепенно его рука начала остывать, пока полностью не стала прежней.

– Ну вот и всё, готово. Рави, отнеси Миру домой и присмотри там за ней, пока я не вернусь.

Поклонившись в знак согласия, Рави, придерживая Миру, открыла дверь и там показалось место, где проживал Октиан. Это был отдельный от всего волшебный мир. Под муляжным куполом летали редкие стаи птиц, а на горизонте виднелся огромный дом, вокруг которого протекал ручеёк, берущий свое начало от водопада вдали. И повсюду были точно такие же куклы, как Мира и Рави. Увидев это, Эвилин ахнула от восхищения и захотела вместе с ними пойти туда, но Аскольд, ухватив её, сказал:

– Не стоит туда ходить, посмотри туда.

Он указал на небосвод, откуда к Мире и Рави опустились тонкие, как нить, цепи и, прикрепившись к их шеям, исчезли. Увидев это, Эвилин нахмурила брови и осуждающе посмотрев на Октиана, сказала:

– Зачем ты держишь их на цепях? Ты что – плохой?

Октиан отвел глаза и, растерявшись, даже не знал, что и ответить. Он даже не обратил внимания, что его отчитывала маленькая девятилетняя девочка. И тут Аскольд, вступаясь за Октиана, сказал:

– Эвилин, не стоит так ругать Октиана, ведь без этих цепей они не могут долго жить, а Октиан не может колдовать.

– Это правда? – глядя на Октиана, спросила Эвилин.

– Д-да, так и есть. Эти цепи, дают им долголетие, а мне волшебную силу.

– Вот как, так всё же ты хороший. Прости меня, братик.

– Да не стоит. Ведь ты всё же права, я держу их на цепях, а так с куклами не поступают, да?!

– Ага. Я бы ни за, что не привязала Виолу цепями, – но затем, глядя на Октиана хитрыми глазками, будто намекая ему, сказала: – вот если бы такая цепь могла оживить Виолу, то я, возможно бы и согласилась с тобой.

Аскольд начал громко смеяться, говоря Октиану:

– Ну что ж, придется тебе оживить Виолу, если хочешь стать ей добрым братом.

Октиан закрывая дверь и попутно смотря на Аскольда весьма недовольным взглядом сказал:

– Ага, сейчас.

Пока они там болтали, пришла мисс Хадсон и позвала их на завтрак, а Эвилин, посмотрев на неё, громко произнесла:

– О, Нана пришла, – но потом, опомнившись закрыла рот и убежала в сторону столовой, а мисс Хадсон строго посмотрела на Аскольда. Аскольд же, довольно ухмыльнувшись, сказал:

– Клянусь, это не я её научил, – а затем, указывая на дверь, сказал, – эту дверь не открывайте, а лучше закройте её на ключ.

Поручив дело, Аскольд быстро удалился, а след за ним последовал и Октиан, почуяв что-то неладное.

Присев за стол, Аскольд обратился к Октиану:

– Возрадуйся, завтра наступит день, которого ты ждешь. Завтра будет бал.

Октиан, перебирая и разделяя овощи в блюде, отсортировывая их на другой край тарелки, заявил:

– Увы. Но раз Мира с Рави сейчас не со мной, то пойти мне будет не с кем.

– А вот тут ты ошибаешься.

– То есть? – с интересом смотря на Аскольда, спросил Октиан.

– Мне тут одна птичка напела, что дочке нашего командующего Лоуренса, в день, когда состоится бал, исполнится целых шестнадцать лет. А ранее, когда её отец спрашивал, что она хочет в подарок, девушка скромно заявила своему отцу, что в честь Дня рождения она хотела бы пойти на бал и даже просила его разрешения. Но, увы, судя, по скромному мнению Лоуренса, все местные являются голодранцами, не достойными сопровождать его дочь. И как отец, я могу его понять. Так что сопровождающего кавалера у неё не нашлось. И вот поэтому мой бравый командующий на днях попросил меня найти для неё достойного кавалера. И, сдаётся мне, что ты вполне мог бы им стать. Ты ведь пригласишь сию персону на бал? Ну, что скажешь?

– Постой-ка, то есть, когда ты приглашал меня погостить, ты уже заранее это планировал?

– Да ну, что ты. Я ведь не мог знать, что твои спутницы так скоро уйдут. У меня была парочка кандидатур, но раз ты в данное время свободен и ваши интересы совпадают, то почему бы и нет. Пригласи её на бал, а там и познакомитесь. Дочка-то у него красавица, видать, вся пошла в мать. Но учти, не обижай её, хоть она и стала совершеннолетней, но её отец тебе спуску не даст, если вдруг с ней что-то произойдет.

– Ну ты…

– Да я так, к слову.

– Папочка, а когда мне можно будет на бал? Годиков через шесть? – спросила Эвилин.

– Лет через двадцать, – моментально ответил Аскольд, даже не поперхнувшись вином, которое пил.

Услышав это, Октиан усмехнулся в голос.

– А мама тоже пойдёт на бал? – спросила Эвилин.

– Да, обязательно.

Затем Аскольд, обращаясь к служанке сказал:

– Мария, сходи наверх и проведай Жанетт. Что-то её долго нет, не случилось ли чего?

– Как пожелаете.

Выйдя из столовой, она направилась в покои господ.

Подойдя к двери и постучавшись, она ждала дозволения войти, но тут служанка услышал, как что-то разбилось. Заволновавшись, она слегка приоткрыла дверь и в манере своего тихого голоса обратилась:

– Госпожа, это Мария. Я пришла проведать вас по наставлению господина и услышала странный шум. С вами всё хорошо?

Но ответа она не услышала. Проходя всё дальше в комнату, она заметила лишь как Жанетт, сидя возле зеркала, спорила сама с собой.

«О чём она говорит?» – подумала Мария и, подойдя ближе, окликнула её еще раз:

– Госпожа, с вами всё хоро… – и тут перед её глазами предстало нечто тёмное, находившееся по ту сторону зеркала. Испугавшись Мария упала на пол.

Заметив её, Жанетт обернулась и, прежде чем Мария успела крикнуть, нечто, обитавшее в зеркале, переместилось из зеркальной плоскости в тело Жанетт и заставило её замолчать, закрыв ей рот одной лишь силой мысли. Охваченная чувством страха, Мария попыталась убежать, однако дверь резко захлопнулась, а когда Жанетт приподняла руку, Марию тоже начало приподнимать в воздух. Паря в воздухе, не способная даже и шелохнуться, она, сильно испугавшись, заплакала, так как отчетливо видела жажду убийства в глазах Жанетт. И тут голова Марии непроизвольно, против её воли, начала поворачиваться в противоположную сторону.

– Госпожа, прошу Вас, умоляю, не надо! – попыталась она вразумить свою госпожу, но не смогла выдавить и слова, поскольку её уста будто накрепко сшили.

Начиная подходить к Марии, Жанетт внезапно, слегка наклонившись, судорожно ухватилась одной рукой за голову, а другой перекрыв ладонью глаз, взбешённо вскрикнула:

– Хватит. Перестань!

И тут до ушей Марии донёсся низкий голос, жутко отдающийся эхом:

– Она посмела прервать наш разговор и будет за это наказана.

Корчась в агонии, Жанетт силой воли выпрямившись, поправила свою осанку и, слегка пропуская руки посмотрела, на Марию.

Пытаясь хоть как-то вырваться, Мария увидела, что половина лица её госпожи была сильно перекошена и даже искажена. Другая сторона была точно такой же, какой и прежде. А вот та, вторая половина, покрывшись некой черной дымкой, выглядела просто ужасно. Но даже при всём этом, имея такое ужасное искажение внешности, эстетика глаза тёмной половины, завораживала её до глубины души. Он пристально всматривался в Марию, а она в свою очередь не могла оторвать свой взгляд от этого чарующего глаза. Ярко-белый зрачок, с светящейся радужкой цвета синевы неба, находившейся вокруг черной непроглядной склеры. Всматриваясь на него, Мария невольно погрузилась в некое состояние гипноза.

Заметив, что Мария, перестала сопротивляться, Жанетт легким движением руки плавно опустила её на пол, и та в свою очередь, покорно стоя на месте, ожидала дальнейшего распоряжения. И тут вновь послышался этот жуткий голос, который повелевая ей, молвил:

– Сейчас, выйдя из комнаты, ты пойдешь к лестнице и оступившись, упадёшь с высоты и сломаешь себе шею.