У другой стены, запрокинув голову, сидел бездыханный Мальв. Зияющие на месте глаз тёмные провалы были направлены к небу, а сочившаяся из них кровь казалась чёрной во мраке могилы. Возле него валялся череп мертвеца с окровавленными зубами, не подавая никаких признаков жизни. Стигг неожиданно для себя самого принялся бормотать все известные ему молитвы, вспоминая всех богов, которых только мог припомнить.

Сколько раз он видел людей в гробах, погружал их на вечный покой в толщи земли. Сколько раз из потаённых глубин разума в его сны проникали тайные страхи о мертвецах, поднимающихся из могил. Не в силах оторвать взгляда от кошмара наяву, он ощущал, как мир вокруг него погружался во мрак. В разбитой лампе догорали последние капли масла…

Вингевельд стоял на краю могилы, наслаждаясь тем, что наконец выпрямил спину и сбросил смердящие тряпки, изображавшие горб. Когда снизу донёсся душераздирающий вопль Стигга, внезапно захлебнувшийся в резком и громком хрусте, ни единый мускул на лице архимага не дрогнул.

– Как и было задумано, – удовлетворённо проговорил он. Вытянув руку вперёд, Вингевельд произнёс ещё несколько понятных ему одному слов, после чего скомандовал: – Вылезайте!

Послышалось утробное хрипение. Из ямы, цепляясь за края окровавленными пальцами, один за другим показались восставшие из мёртвых копатели. Покачиваясь и рыча, они предстали перед Вингевельдом. Безглазый Мальв с чёрным от запёкшейся крови лицом, Аргус, чья голова заваливалась то на одну, то на другую сторону, болтаясь на разодранной шее, и Стигг, которому повезло меньше всех: голова была свёрнута назад, и к архимагу был обращён лишь его затылок.

– Будем считать, эксперимент удался, – улыбнулся архимаг и обратился к самому старому из гробокопателей: – Ты, поставь голову на место!

Покачивающееся тело Стигга вскинуло руки, но вместо того, чтобы вернуть голову в естественное положение, вывернуло её ещё дальше и, видимо, не рассчитав усилий, оторвало совсем, после чего тут же повалилось на землю.

– Всё как в записях магистра Мортимера, – вздохнул Вингевельд. – При декапитации тело перестаёт функционировать. Впрочем, ничего страшного. Голова не была нужна тебе при жизни, не понадобится и сейчас. Теперь пора перейти к следующему шагу. Вы, двое, спрячьтесь в этой куче земли. А прежде постарайтесь приладить эту безмозглую голову на место. Эту проблему ещё предстоит исследовать и решить…

Утром девятнадцатого числа Середины весны Драконью долину покинули пятеро путников на трёх лошадях. Они обошли Зуб дракона, старую наполовину развалившуюся от времени крепость к северу от Дракенталя, а после, стараясь не привлекать внимания, вышли на большой драконий тракт.

Эрниваль из Дорема и Драм ехали на гнедой кобыле слева от серого жеребца, которого оседлали Игнат и Рия. Ещё у пещеры маг заявил, что Бьорн учил его верховой езде, и, по счастью, он действительно неплохо чувствовал себя в седле. Позади них на угольно-чёрной лошади сидел Таринор, угрюмый и погружённый в себя.

– Нам бы ходу прибавить, – опасливо проговорила девушка, обернувшись. – Раухель наверняка выслал за нами погоню.

– Мы опережаем их, по крайней мере, на полдня… – зевнул Игнат. – Может даже успеем перевести дух в каком-нибудь трактире. Что скажешь, Таринор? Ты ведь здешние места наверняка знаешь лучше?

– Нет… – рассеянно отозвался наёмник, – лучше идти дальше.

Мысли Таринора были устремлены в прошлое. Он вновь вспомнил то щемящее чувство утраты, от которого старался убежать добрую часть жизни, не заводя долговременных знакомств, не задерживаясь подолгу на одном месте. Не имеющий ничего, ничего не теряет, так он считал. Но не заводить друзей в этом непростом мире он просто не мог. А значит, не мог и избежать их возможной потери.

Они с Бьорном не виделись уже очень давно. С тех самых пор, как несколько лет назад, пожав на прощание друг другу руки, разминулись у замка Висельное древо близ Северной пущи. Таринор отправился на запад, а Бьорн на восток. И вот, после стольких лет они вновь встретились только для того, чтобы расстаться. На этот раз навсегда.

– Полдня – это не так много, – проговорил Эрниваль, – Кони уже выдыхаются. Боюсь, скоро их придётся бросить. Но до тех пор нужно пройти как можно больше.

Сказав это, он пришпорил лошадь и ушёл вперёд. Игнат постарался не отставать, хоть и держался в седле даже хуже Эрниваля с перевязанной рукой. Наёмник посмотрел на отдалившихся всадников. Товарищи по несчастью. Примерно так начиналась и их с Бьорном дружба, когда они оба угодили в полевой госпиталь после битвы на Руке лорда.

Наёмнику в левую руку угодила стрела из имперского арбалета, Бьорну же повезло меньше. Во время сражения он схватился с могучим противником, молодым лордом Кевином Моэном, что был вооружён огромным фамильным двуручником из воронёной стали. Меч этот звался Чёрной скорбью, и его обладатель успел сокрушить немало воинов мятежной армии, прежде чем встретился с младшим сыном лорда Асберна Талота. Бьорну повезло найти уязвимое место в доспехе, и лорд Кевин был повержен, но перед тем, как упасть, он из последних сил рубанул мечом по бедру противника.

Если бы не защита, Бьорн бы наверняка лишился ноги, но ему повезло всего лишь получить глубокую рану. И вдвойне повезло, что оруженосец одной из жертв Чёрной скорби, заметил синий плащ с белым волком и успел доставить истекающего кровью Бьорна в полевой госпиталь. Там его и положили рядом с наёмником Таринором, что спас жизнь лорду Одерингу.

На следующий день Эдвальд, несмотря на тяжело раненую руку, навестил героя, одолевшего лорда Кевина, и прямо там в госпитале, среди окровавленных тряпок и душераздирающих стонов, посвятил его в рыцари. Бьорн, не растерявший воли к жизни, произнёс клятву лёжа и сожалел, что не может преклонить колено, как полагается. Тогда же лорд Одеринг объявил, что желает видеть Таринора своим телохранителем.

Замок Могила эльфа, принадлежавший дому Моэнов, которые были верны Эркенвальдам до конца, захватили вскоре после взятия столицы, причём взят он был почти без боя. Так вышло, что в замке осталась лишь юная Глория Моэн, младшая сестра бездетного лорда Кевина, последняя из своего рода.

Став королём, Эдвальд Одеринг отдал Могилу эльфа верному ему дому Гвилов, чей замок, стоявший на реке Малый хлыст, был разрушен имперцами. Те не стали менять название крепости, только сменили алые знамёна с чёрным мечом Моэнов на белого жеребца Гвилов на зелёном поле.

После того, как Таринор перестал служить Одерингу, он дождался, пока Бьорн залечит раны, и покинул Энгатар вместе с ним. Новоиспечённый рыцарь направился в родные земли повидать отца, и предложил наёмнику составить ему компанию. Они добрались до Талотренда, провели там зиму, а после отправились искать приключений, чувствуя, что им обоим не по душе сидеть в промозглом замке. На юге заняться было нечем, поэтому они отплыли на корабле из Нетхендипа, чтобы причалить в Хельмаре. Спустя два года наёмничества в Атерланде и на Золотом берегу, Бьорна стала беспокоить старая рана, и он решил где-нибудь осесть. Тогда-то они и расстались на развилке Золотого тракта.

Тогда, пять лет назад, душу заполнила противная липкая горечь расставания. А теперь, когда Бьорн Талот испустил свой последний вздох, она нахлынула с новой силой. Неужели Таринор теперь так и будет терять всех, кому не посчастливится оказаться рядом?

Нет. Новых спутников терять он не намерен. Раз уж сам втянул ребят в передрягу, так и выкарабкиваться они будут все вместе. Стоило Таринору сказать это себе, как он тут же ощутил душевный подъём, словно глоток свежего воздуха после душного трактира.

Нечего предаваться унынию. Бьорн бы такого не одобрил. Он точно не хотел бы, чтобы друг отравлял себе жизнь трауром, вместо того чтобы действовать. Нет, Таринор достанет этого Дериана Рейнара из-под земли и заставит жрать землю. Это будет не ослепляющая месть, но справедливое возмездие, акт справедливости. Наёмник сжал поводья и легко хлестнул фыркающую кобылу с твёрдым намерением догнать опередивших его.