– А её отношения с вашим сыном?

– Ну, дружили они шибко с Йореном. Всякое бывало. Он же без матери рос, она давненько ещё с бродячим менестрелем, сукин он пёс, сбежала. А Йор как Изру увидел, так и привязался. Дело-то молодое, да и девка она была хозяйственная, мудрая. Я уж думал через годик свадьбу… – голос кузнеца снова было задрожал, но он глубоко вздохнул и продолжил: – Нас, кузнецов-то тоже неспроста селят с краю деревни. Мол, ночами куём, с нечистой силой водимся, да только никак без нашего брата не прожить. Так что знахарки в семье, если девка хорошая, я бы не чурался, будь она хоть трижды ведьма, колдунья или ещё кто… Они с Йором в лес уходили, бывало. То грибы какие собрать, то травы. То просто за хворостом. А давеча вот ушли, и долго их не было, обычно до обеда возвращались. А потом… Приносят мне его, говорят такие вещи, мол, замучила его ведьма проклятая, за то её и повесят. Да только не верю я ни единому их слову!

Кузнец вдруг вскочил на ноги, потрясая кулаками. Лицо его покраснело от гнева, а глаза вновь сделались влажными.

– Это они всё! Скайн или священник этот, или ещё кто! Все в одной связке. Лордова морда давно к ней присматривался. То подарок какой пришлёт, то в большой дом жить зовёт! Завистью зелёной завидовал йоренову счастью, вот и… Эх, уеду я отсюда. Мне местные всё равно житья не дадут. Мол, пригрел на груди змею, дурак старый, теперь вот поплатился.

– Благодарю. Я услышал достаточно.

Грегорион встал и направился к выходу. У самой двери его окликнул осипший голос.

– Скажи, инквизитор, ты вешать умеешь?

Грегорион молча кивнул.

– Лорд может повелеть, чтобы… Ох… Если тебя поставят над ней палачом, об одном прошу, пусть не мучается, – проговорил кузнец. – Не заслужила она этого.

– Я сделаю всё, что в моих силах. Прощайте, – сказал инквизитор и покинул дом.

Красные ставни. Грегорион шёл вдоль ряда потемневших от времени зданий, решив во что бы то ни стало разобраться в этом происшествии. Чем больше инквизитор узнавал, тем больше у него возникало вопросов, но он был уверен, что в доме ведьмы его ждут ответы хотя бы на некоторые из них.

Осталось лишь найти красные ставни. Вот чёрные, жёлтые, снова чёрные резные, а тут сломанные… Вот они. Красные, закрытые на засов ставни маленького одноэтажного дома. Дверь не заперта, что странно. Знахарка должна была запереть дом, прежде чем отправляться в лес. Грегорион осторожно открыл скрипучую дверь и, пригнувшись, прошёл через низкий дверной проём.

Тусклый свет, пробивавшийся через захлопнутые ставни, не давал увидеть много. Связки трав на стенах, стол, даже зеркало: девушка жила скромно, должно быть чей-то подарок. Застеленная кровать в углу, под кроватью пусто. Ничего, что могло бы указывать на демонопоклонничество.

Впрочем, инквизитор не привык быстро сдаваться в таких делах. Его взгляд зацепился за большой тёмный предмет у изголовья кровати, накрытый полотенцем. Им оказался сундук, надёжно запертый на замок. Его вполне можно было бы сбить молотом, вот только потолок слишком низкий, замахиваться неудобно. Грегорион снял оружие с пояса и попытался ударить по замку, но промахнулся и лишь выбил искру из кованой крышки сундука. Ударил снова – тот же результат. «Неплохо бы его вытащить на улицу», – подумалось было ему, как в этот самый момент он услышал шорох, будто чьи-то тихие шаги, которые тут же прекратились.

Несколько мгновений инквизитор вслушивался в тишину, но ничего не услышал. Неужели происходит то, чего он в глубине души опасался, и он становится параноиком. С такой работой это неудивительно, но Грегорион считал себя достаточно стойким, чтобы сохранять здравый рассудок как минимум ещё пару десятков лет. Повесив Броннхильд на место, он взялся обеими руками за сундук и попытался поднять его, но тот оказался слишком тяжёл. Тогда инквизитор попробовал протащить его по дощатому полу. Это оказалось значительно легче. Что же всё-таки там внутри, раз он такой тяжёлый?

Угрюмо отметив для себя, что, будь потолок выше, ему не пришлось бы тащить этот кусок железа весом с наковальню, Грегорион продолжал двигать сундук. Он уже сдвинул его на несколько шагов и даже успел догадаться, что толкать его, наверное, было бы легче, как вдруг что-то ударилось об пол за его спиной. Одновременно с этим в комнате стало совсем темно: кто-то закрыл дверь и, судя по звукам, быстро запер её на засов.

Инквизитор рванулся к выходу и понял, что оказался взаперти. Вдруг он ощутил, что ему стало труднее дышать. Боязнью закрытых помещений он никогда не страдал, нет, что-то случилось с самим воздухом, он стал словно густым и удушливым как дым. В носу защекотало, а глаза резало, как от лука. Грегориона начал душить кашель.

Он схватил молот и принялся что есть силы бить по двери. Удар следовал за ударом, но проклятое дерево не поддавалось. Инквизитор начинал задыхаться. Нет, нельзя сдаваться. Ни в коем случае нельзя! Прикрывая рукавом рот и нос, Грегорион заметил тонкий луч закатного солнца, пробивающийся сквозь закрытые ставни. Вот оно. Инквизитор собрал все оставшиеся силы, замахнулся молотом и с треском выбил ставни вместе с окном. Получившаяся дыра оказалась недостаточно большой, чтобы он мог пролезть, но её хватило, чтобы высунуть голову наружу и жадно вдохнуть свежий воздух. Только сейчас инквизитор заметил, что весь дом наполнил густой чёрный дым.

Набрав воздуха, он вновь нырнул внутрь, чтобы проделать себе дорогу к свободе. Молот с треском раскрошил подоконник. Дощатая стена поддавалась хуже, но инквизитор бил сталью по дереву с маниакальным упорством, с каждым ударом раздувая в себе пламя надежды. Очередной вдох свежего воздуха из окна и вновь череда ударов. Наконец, стена треснула. Удар окованного сапога, ещё один, и ещё один. Всё-таки инквизитор слишком надышался этим удушливым дымом. Стена поддаётся, но в глазах уже мутнеет. И вот… Очередной удар, и доски с грохотом разлетелись. Инквизитор рухнул за землю в неистовом кашле.

Немного отдышавшись, Грегорион осознал, что до сих пор крепко, до хруста в пальцах, сжимает в руках молот. Он попытался подняться, облокотившись на стену проклятого дома, чуть не ставшего для него усыпальницей. Из разбитой им стены всё ещё вился едкий дым, растворяясь в воздухе. Что это было? Покушение? Кто-то заметает следы? Нет дыма без огня, подумал инквизитор, усмехнувшись про себя, и вдруг услышал чьи-то стремительно приближающиеся шаги сзади. Грегорион успел развернуться, одновременно с замахом молота.

Раздался сдавленный крик, лязг металла, и чья-то щуплая фигура оказалась на земле. С невесть откуда взявшимися силами инквизитор подскочил к лежащему человеку, держа Броннхильд наготове. Даже со слезящимися от дыма глазами он узнал того худого богобоязненного мужичка, который налетел на него сегодня на улице. Вот только вместо благоговейного страха лицо его теперь выражало мучительную боль, изо рта шла кровь, а руки сжимали бок. Скрючившись на земле от удара, он кашлял, судорожно ловил ртом воздух и в ужасе смотрел на инквизитора. Рядом валялся кинжал, который он так и не успел пустить в ход.

– Кто тебя послал? – прорычал Грегорион, схватив несчастного за грудки. – Отвечай! Или, клянусь Тормиром, ты не доживёшь до утра!

Но, видимо, удар молотом переломал человеку рёбра, так что он только негромко выл и часто дышал, не в силах вымолвить ни слова. Впрочем, продолжалось это недолго и, издав несколько нечленораздельных звуков, незадачливый убийца испустил дух. Вокруг не было ни души, только заброшенные жилища. «Дом ведьмы был не заперт: идеальная ловушка для инквизитора», – со стыдом подумал Грегорион. Его провели как мальчишку. Вычурная богобоязненность селян заставила его потерять бдительность и слишком поверить в собственную неуязвимость.

Инквизитор вспомнил, что в доме остался нужный ему сундук. Теперь ничего не мешало вытащить его на улицу. Грегорион снял засов, открыл дверь и увидел глиняный кувшин с узким горлышком, лежащий у порога. Теперь из из него струился лишь полупрозрачный дымок, так что инквизитор взял его в руки и тщательно изучил. Сосуд был горячим, но в остальном ничего примечательного. Ни надписей, ни маркировок. Быть может, самодельная бомба, которая должна была взорваться, но вместо этого задымила? Теперь уже не важно.