– Обычно ведьм сжигают, – заметил Грегорион. – Даже если они виновны в убийстве.
– В столичных краях – возможно. Но, видите ли, мой отец запретил казнь через сожжение. Уходит слишком много дерева. Виселицу же можно собрать, разобрать и снова собрать, когда будет необходимо.
– Понимаю. Кто её жертва? – спросил инквизитор.
– Молодой парень, сын кузнеца. Кажется, они были очень близки, так что ей было несложно использовать беднягу в своих нечестивых целях.
– Кто обнаружил тело?
– Его обнаружил я, – ответил Джорен. – Вчера утром во время охоты мои люди услышали крик. Мы отправились туда и увидели истерзанное тело. Я распорядился отправить в погоню за ведьмой лучших охотников, и вскоре их псы выследили мерзавку.
– Хорошо, – произнёс инквизитор. – Тело уже предали земле?
– Похороны завтра, – Джорен настороженно поморщился.
– Я хочу увидеть убитого.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, инквизитор… – быстро проговорил лорд.
– Именем королевской инквизиции, лорд Джорен Скайн, – спокойно, но громче, чем обычно, сказал Грегорион, чуть нависнув над столом своей массивной фигурой.
– Хорошо, – с учтивой улыбкой выдохнул Джорен. – Отец Каспар сопроводит вас.
– Я? – осипшим голосом отозвался священник. – Но мне нужно готовиться к казни, отслужить молебен и…
– Просто укажите господину инквизитору дорогу. А я тем временем займусь всем необходимым.
Отец Каспар вздохнул, после чего встал и направился к выходу. Грегорион склонил голову в знак прощания и последовал за священником. Когда они дошли до площади, где уже начали сооружать эшафот, отец Каспар остановился и утёр со лба испарину.
– Эрен, ну, кузнец то есть, покамест у себя его положил, решил, видать, напоследок с сыном побыть. А дом его там, на краю деревни, в той стороне, – священник махнул пухлой рукой в сторону ряда покосившихся домиков, выбивавшихся из общего здешнего благообразия. – В ту сторону ступай, точно не пропустишь. При нём и кузницу увидишь, храни тебя Трое… А мне в храм пора, столько всего…
Священник торопливо зашагал прочь, а Грегорион направился в указанном направлении.
Почерневшие от сырости и времени деревянные дома с выломанными или заколоченными окнами создавали впечатление, что эта часть селения давно и наглухо заброшена. Будто бы недобрая шутка какого-то божества, решившего зачем-то взять кусок глухой и давно оставленной деревеньки, потерявшейся средь болот, и приладить к аккуратному и чистому Белому ручью.
Из некоторых домов были слышны разговоры и шум. «Стало быть, не настолько эта часть и необитаема», – заключил для себя инквизитор. К тому же его всю дорогу не покидало ощущение, что за ним следят. Услышав вороньи крики вдалеке, инквизитор нащупал рукоять молота. Не то, чтобы Грегорион мог где-то его оставить или забыть, просто он уже настолько привык носить с собой это оружие, что даже не замечал кусок металла, висящий на поясе.
Вскоре ряд опирающихся друг на друга домов закончился, и инквизитор увидел за поворотом кузницу в добрых нескольких десятках шагов от прочих зданий. Грегорион знал, что кузнецы обычно работают ночами, чтобы было не так жарко, так что ничуть не удивился потухшему горну. Рядом стояла массивная наковальня, на которую опиралась тяжёлая с виду кувалда. Инквизитора посетила мысль, смог бы он сражаться такой штукой, но он тут же ответил себе, что вряд ли – она была, по меньшей мере, вдвое тяжелее Броннхильда.
Над крышей кузницы кружили вороны. Должно быть, отсюда и доносился вороний крик. Одна из птиц села на край трубы, заглянула в неё, а потом, словно испугавшись приблизившегося инквизитора, каркнула и упорхнула, подняв в воздух облачко сажи.
Тяжёлая деревянная дверь с кованой железной ручкой была не заперта, но Грегорион услышал с той стороны нечто, что не было похоже на вороний гвалт, поэтому решил постучаться. Сделав три громких удара, он прислушался. Странный звук, похожий на медвежий рёв, прекратился. Вместо него из-за двери донёсся такой же низкий густой голос.
– Проваливай! Уговор был до вечера! Скайн разрешил!
– Инквизитор Грегорион Нокс. Церковь Троих, – громко сказал инквизитор, после чего добавил. – Я не от лорда Джорена Скайна.
– Инквизитор? Каспар послал что ли? Пусть тоже к чёрту катится!
– К отцу Каспару я отношения не имею.
Послышались тяжёлые шаги, и дверь открыл широкоплечий, но на голову ниже Грегориона, черноволосый мужчина с глубоко посаженными глазами. Опухшие и наспех вытертые веки говорили о том, что этот рёв, а точнее рыдания, исходил от него. Комнату наполнял пока ещё лёгкий запах тлена и пота. И если источник второго запаха был понятен – серая холщовая рубаха мужчины была почти насквозь мокрой – то причину первого Грегорион увидел поверх головы хозяина дома. На столе в середине дома лежало тело, накрытое тряпкой.
– Зачем ты мешаешь отцу в последний раз побыть со своим сыном, инквизитор? – голос кузнеца был полон горечи. – Неужто в Ручье больше дел не нашлось? Небось, ведьму казнить пригласили, так шёл бы уж, готовился…
Он закрыл глаза, облокотился на дверной косяк и зашёлся в беззвучных рыданиях, прикрыв лицо широкой ладонью.
– Я здесь не для этого, – невозмутимо произнёс инквизитор. – Хочу разобраться.
Кузнец вдруг замолчал и пронзительно посмотрел на него, нахмурив густые чёрные как уголь брови.
– Разобраться, говоришь? Ну, заходи тогда.
Грегориону не сразу удалось убедить кузнеца дозволения снять с тела пресловутую тряпку. Конечно, полномочия позволяли ему не спрашивать на это разрешения, но остаться глухим к чужому горю он не мог. Когда же инквизитор, наконец, этого добился, его взору предстало примерно то, чего он и ожидал.
Грегорион видел немало жертв демонопоклонников. Ради своих мерзких ритуалов они вырезали на телах ещё живых людей, порой даже на своих собственных, отвратительные магические формулы и нечестивые символы. Разумеется, пытаясь вырваться, человек мешал культистам выполнять свою задачу, а потому символы зачастую были нацарапаны неаккуратно и криво, лишь отдалённо напоминая исходный замысел. Впрочем, для опытного инквизитора это проблемой не было, и жертву культа всегда можно было отличить от бедолаги, изуродованного разбойниками. Эти же каракули точно сделал не культист.
Во-первых, цвет кожи вокруг порезов никак не отличался, а значит их нанесли уже на мёртвое тело. Если бы парня изрезали при жизни, в ткани натекла бы кровь и образовался бы тёмный синяк, как вокруг глубокой раны в груди юноши. Она и послужила причиной смерти: бедняге пробили лёгкое.
Во-вторых, тот, кто это сделал, не имел совершенно никакого представления об оккультных символах. Какие-то треугольники, круги, случайные наборы букв, несколько линий крест-накрест.
– Можно уже? – осипшим голосом спросил кузнец, держа тряпку трясущимися руками.
– Я увидел достаточно, – ответил Грегорион.
Поспешно вернув покрывало на место, кузнец сел на табуретку возле стола и жестом пригласил инквизитора сделать то же самое. Он взял бутылку, стоявшую на полу, и налил в кружку полупрозрачной жидкости. Шумно выдохнув, кузнец выпил и утёр лоб рукавом.
– Что вам известно об этой девушке? Они были близки? – инквизитор решил выяснить как можно больше, раз представилась такая возможность.
– Были, – кратко ответил кузнец, и помолчав несколько секунд, добавил: – Не могла она его… Ну, не могла просто!
– Я согласен. Если она в самом деле ведьма-демонопоклонница, то не могла. Расскажите мне всё, что знаете.
– Да чего рассказывать. Изрой её звать. Появилась у нас девчонкой ещё, лет семь назад, кажется. Сирота войны. Пришла, босая, голодная, ночлега попросила. Я сперва насторожился, потом впустил. Ну, а после мы её поселили тут неподалёку в пустом доме. Там ещё ставни на окнах красные такие, сам мастерил. Как местные прознали про её ведовство, за помощью обращаться стали. А она и рада стараться: кому погадает, кому травяной настой даст от живота. Отцу Каспару спину вылечила, а лорд так и вовсе ей жизнью обязан. Он когда из города приехал, совсем плохой был. Говорят, даже кровью харкал. Так она его за неделю на ноги поставила.
