Без всяких эмоций также вспомнилось, что тут она и ужинала с добровольным данником бабушки. Только тогда наверху была открытая веранда, а теперь на этом месте, как на мощном постаменте, возвышалась трёхэтажная башня, испещрённая многочисленными окнами. И сад вокруг здания посадили. Заметно потеплевший ветерок, оглаживая лепестки цветов за решёткой-ограждением, выводил их из утреннего полуобморочного состояния, придавая им прежний фасонистый вид. Попалась на глаза ещё одна странность, – бабочки. Еле-еле шевеля крылышками, среди листвы и колючих стеблей декоративных зарослей таились те самые чёрно-фиолетовые «посланницы Чёрного владыки», как их называли, поглядывая ложными золотыми глазками – узорочьем на крыльях, недобро и настороженно. Кто и зачем их развёл в таком-то количестве? Они считались большой редкостью, никем не любимые, и прилетали обычно из мест неведомых. Чапос пыхтел, а не отпускал, как чуял, что добыча может ускользнуть. Всё же до силы Рудольфа он не дотягивал.

– Кто дрянь эту тут развёл? – спросила она, злорадствуя тому, что ему тяжело держать её на руках столько времени, всё-таки не ребёнок она. И ждала, что отпустит сам. Но он не отпускал.

– Кого развёл? – пророкотал он над самым ухом ласкающим тембром, давая понять, как мила ему ноша.

– Вестниц Чёрного владыки. Цветы из джунглей и ядовитые ягоды с колючками кто сюда затащил? А если кто по дури отведает?

– Тот, кто их развёл, свою награду от Чёрного владыки, похоже, уже и получил, – ответил он непонятно. – А за дураками следить, кому ж и надобно? Ты же такие ягоды есть точно не будешь, и я тоже. И все нормальные люди в чужие сады не лезут без спроса.

Ступени из мозаичного камня вели к резной двери. Её с поспешностью отворил перед ними молодой охранник, поприветствовав Чапоса, что несколько озадачило. Уже в помещении Чапос поставил её на ноги. Они очутилась внутри длинного коридора с такими же мозаичными полами, вдоль которого тянулись двери, – за ними слышался мерный гул голосов. Запах дразнящей еды вошёл в ноздри, и Нэя поняла, что тут, как и прежде, дом яств, но уже не простонародный, а разбогатевший и выбившийся в число таких, где принимали не всех. Странная геометрия помещения вызвала недоумение, но тепло и вкусные запахи окончательно вытеснили страх. Где люди, там опасаться нечего. В подтверждение этому по коридору пробежала девушка, диковинно обряженная, ловко и профессионально держа на вытянутых руках круглый поднос с едой. Она на ходу сделала лёгкий и почтительный полупоклон вновь пришедшим, затормозив свой бег.

– Хозяину всё лучшее! – приказал ей Чапос, входя в роль осанистого повелителя. – Вели быстро и пусть не медлят!

Девушка благоговейно присела ещё ниже, так что Нэя невольно обеспокоилась тем, что поднос с едой выскользнет из рук.

Мелькнула жалостливая мысль. Такие хорошенькие девушки, нещадно попираемые и используемые хозяевами жизни, вынужденные таскать тяжёлые подносы, да ещё кланяться и улыбаться при этом. Девушка скрылась в одной из дверей, а Чапос повёл Нэю к самой дальней двери, расположенной у лестницы, ведущей наверх. Они оказались в узкой комнате с просторным, но единственным столом и роскошными диванами с выгнутыми спинками, стоящими с двух сторон вдоль стен. Из арочного окна открывался вид на город. Через тающую сумрачную облачность проглядывала запоздалая приветливость светила. Дом яств стоял на холме. Сам холм примыкал к обширному разросшемуся парку. Фасад здания смотрел на маленькую и невзрачную улочку.

Вскоре бесшумно вошли уже две девушки с двумя подносами. Они обе были обряжены совершенно одинаково, – в красных корсетах поверх светлых зеленоватых платьев и в красных туфельках. Волосы украшали алые цветы с зелёными листьями. Не поднимая глаз на хозяина и его гостью, они быстро расставили яства и ушли.

– Зачем они так обряжены? – изумилась Нэя, – как жрицы Матери Воды… это ж кощунство…

– Хозяйка такую вот блажь учудила, а теперь уж все клиенты привыкли, – ответил Чапос, блаженно втягивая аромат еды.

– Хозяйка? Не иначе чокнутая эта хозяйка. Мать Вода такого глумления над собой не простит. Чтят её или нет, она всемогущая по-прежнему.

– Чего же глумление? – улыбнулся Чапос, усаживаясь напротив Нэи по ту сторону стола. Нэя уже успела усесться на один из диванов. Так вышло совсем внезапно, просто ей хотелось быть подальше от Чапоса. А что будет дальше, о том она не думала.

– Они и есть жрицы подачи не одной лишь еды, а и желанного гостям блаженства, – пояснил он уже без улыбки, гипнотизируя взглядом затаившегося до времени хищника.

– Хозяйка сумасшедшая? – опять спросила Нэя, с усилием отрывая от него взгляд и принуждая себя встряхнуться.

– Этот дом яств называется «Нелюдим». Сюда заходят те, кто не любят вкушать на виду у прочих. Те, кто ценят уединение. А девочки… уж как кому. Кто захочет, тому им отказать невозможно, а кто не нуждается, так и услуга дополнительная никому не навязывается. Хозяйка же пропала и, видимо, вряд ли уж появится. Плохое что-то с ней приключилось, а может, реализовалась худшая из всех предоставленных Судьбой возможностей, если уж сами мы мним себя властелинами над собственной жизнью. Раз за такое-то время длительное не объявилась, в хорошее не верится. Я владею теперь её хозяйством вдобавок к своему грузу дел и прочей тяжкой суеты.

– Почему же ты? Наследников разве нет?

– Я в своё время вложился ровно наполовину в этот домик утех, а уговор был, кто первым на поля погребений уберётся, свою долю напарнику оставляет.

Произнесено всё было бесстрастно, без горечи, но и без всякой радости. Он ждал, когда гостья приступит к еде и очевидно изнывал от желания приступить к пиршеству. Нэя медлила, оглядывая изысканные яства, поданные небольшими порциями и в тонкой посуде нежно-салатного цвета из сплава, напоминающего тот самый драгоценный камень, из которого изготавливали сосуды в Храме Надмирного Света. И стены в комнате были зеленоватыми, и скатерть изумрудной, как и окно отливало той же нежной прозеленью. От этого лицо Чапоса казалось почти благородно-бледным, а заметная худоба ему удивительно не вредила, а даже напротив.

– Ты, наверное, рад, – сказала она не без ехидства. – А если хозяйка объявится?

– Я буду только рад, – ответил он, изобразив скорбь и поджав крупные нашлёпки губ.

– Ну да. Так я тебе и поверила, – пробормотала она. И поскольку голод дал о себе знать, то придвинула к себе одну из благоухающих тарелок. Не стесняясь Чапоса, да просто не обращая на него уже внимания, она перед тем, как приняться за горячее блюдо тушёной рыбы в сладкой заливке, схватила оранжевый маринованный плод и надкусила его тонкую кожицу. Брызнул сок, – на скатерть, на ладошки Нэи, – и она засмеялась, даже не подумав смущаться перед тем, кто в её глазах мало отличался от дивана, на котором важно восседал. Чапос вздохнул и скинул свою страшную кофту. Нэя обомлела.

Серебряный скорпион блеснул на его чёрной облегающей рубашке, – той самой, которой здесь не могло быть ни у кого. Могучая грудь Чапоса была примерно того же объёма, что и у недавнего хозяина вещи. Его мускулистые руки, покрытые рыжей шерстью, показались ей, как и сам он вдруг, каким-то наваждением…

– Откуда… – еле прошептала она.

– Чего? – не расслышал Чапос.

– Рубашка откуда у тебя?

– Выпросил у твоего оборотня за одну услугу. Уж больно приглянулась. Он и стащил с себя, не заморачиваясь. Как он там поживает? Хорошо ли тебя любит? Дарит ли тебе то наслаждение, главнее которого для вас, женщин, и нет ничего? Не надоел он тебе? Или ты ему не прискучила ли?

– Он не сообщал, – ответила она сквозь зубы, вытаскивая изо рта шкурку от маринада, вытирая ладони о край скатерти. Она нарочно хотела казаться невоспитанной и даже неряхой, чтобы отвратить, задумай он что-то непотребное, да и салфеток не имелось, – девушка-обслуга забыла о них.