Она с удивлением озиралась вокруг, не понимая, отчего местность столь знакома? Разве она тут была когда? Была! В тот самый первый год их изгнания из цветочных плантаций, когда бабушка, бодрая и деятельная, поехала вместе с нею в столицу. Нэя сама упросила её отправиться им на народные гуляния. Бабушка на удивление легко согласилась. Они навестили одну старую знакомую бабушки, а потом Нэя решила отправиться в гущу народного шального водоворота одна. За нею увязался сын бабушкиной подружки, уверяя её, что нельзя столь красивой женщине одной шнырять в опьяневшей и не в меру возбуждённой толпе. Бабушка одобрила его решение, сказав, что ни за что не отпустила бы Нэю одну, хотела сама прогуляться, но чует, что слаба стала для подобных прогулок. Молодой мужчина оказался на редкость деликатен и молчалив. Он всю дорогу сопровождал её как личный телохранитель, поведав лишь о том, что благодаря Ласкире и жив по сию пору. Имел ли он в виду некую болезнь или другое какое несчастье, от чего избавила его бабушка, всегда обладавшая кучей прежних влиятельных связей, он не рассказал, а Нэя не расспрашивала. Действительно, даже несмотря на сопровождение, к ней то и дело приставали и хватали её за руки без всяких церемоний особо разгулявшиеся, да и просто разнузданные мужчины. Добровольный и весьма здоровый по виду охранник шугал всех. Желающих с ним вступить в борьбу не нашлось. И когда Нэя утомилась от гула и толкотни, она затащила его в какой-то малолюдный Сад свиданий, поскольку тут же поблизости оказался уединённый и тихий дом яств, где они славно поужинали, а после и забрели именно в эту аллею, слабо освещённую отдалёнными фонарями. Где и столкнулись с группой гуляющих.
Двое мужчин и одна девушка. Словно горячая волна подкатила ей под ноги и лишила равновесия. Вместо того, чтобы опереться на плечо сопровождающего, она качнулась к тому, кого узнала и в темноте. Встреча не могла быть случайностью, если с точки зрения предначертаний Судьбы, хотя именно что случайной она и была, если воспринимать жизнь как причинно-следственное течение событий, порой с их нагромождением и путаницей, непредвиденным обрывом в событийной цепи. Или же планомерное и обдуманное следование к неким целям, осуществление неких замыслов, когда удачное, а когда и нет.
Нэя взмокла, как происходит от столкновения с мистическим и внезапным ужасом. Но у возникшего перед нею «ужаса» был облик, никогда не забываемого, острого счастья. Тогда она не сумела в полумраке рассмотреть лица девушки. А потом решила, что девушка принадлежала Чапосу, с кем она и стояла рядом, а Рудольф лишь от обиды разыграл весь тот фарс, что он не один. Но он был один. Глубоко и тотально одинокий после утраты Гелии. Как и Нэя после утраты его самого. Она не нуждалась в его словах, чтобы понять его внезапно, сразу и с налёта, чего бы он там ни плёл, ни паясничал. Он стоял потрясённый и взбудораженный, как и она. Он хватал её руками, как слепец, даже не соображая, что оглаживает её на виду у посторонних, что его глаза ненормально мерцают во тьме, как у того самого ненормального акробата, возникшего когда-то в её юности… Он как был, так и остался её избранником, посланцем Судьбы…
– Увидишься совсем скоро, – утешала потом бабушка, – Таких совпадений не бывает. А то, что не осталась сразу с ним рядом, правильно поступила. Дала ему время на раздумья…
– Да о каких раздумьях речь! – кричала Нэя, – Итак уж прошли годы. Он и думать обо мне забыл! Он с юной девушкой обнимался! Хорошо, что в темноте он не увидел ничего…
Именно страх быть безжалостно уценённой, едва он сумел бы разглядеть её более тщательно, стыд за собственный изменившийся вид и повергли её в смятение, заставили убежать, хотя и сердце, и ноги не желали её слушаться. Она зажала лицо в ладонях, впервые не поверив ни бабушке, ни шёпоту Судьбы.
– Да ты взгляни вокруг, – оптимистично смеялась над её страхами бабушка, – Кругом все крашеные, перекрашенные. Кому и дело, каков у тебя природный цвет волос? Лицо-то с фигурой у тебя как у матери были, неподражаемые. Лучше, чем прежде, ты! Как выйдешь из своего заточения окончательно, как прихорошишься, так и поймёшь мою правоту.
Бабушка ссылалась на мнение сына подружки – добровольного охранника на народном гулянии. Тот долго не мог отойти от своей зачарованности Нэей, невзирая на раннюю седину в её волосах. Какое-то время он бродил к ним в старый дом Тон-Ата под разными хозяйственными или надуманными предлогами. То провизию тащил со столичных рынков, то что-то чинил в усадьбе, то землю вскапывал для посадки овощей и цветов. Нэя даже не помнила его лица, настолько он был ей безразличен. Всего лишь бесплатный помощник бабушки и её вечный должник за какие-то невероятно значимые услуги. Кажется, бабушка спасла его от заточения в подземные рудники. Прежние кастовые связи и родственные узы Роэлов вовсе не оборвались с момента гибели последнего сына Ниадора Роэла, и то, что Нэя, как и её чрезвычайно самолюбивая мать до неё, ими не пользовались ни разу, не говорило об их отсутствии. Наконец бабушка цыкнула на прибившегося помощника столь нешуточно, что он исчез и уже не вернулся. По счастью он имел жену и детей. А то точно не отвязался бы. Цветники же и огород после смерти бабушки оказались в заброшенности…
Тайна сокровищ Ифисы
Со стороны холодно-кипящей реки задувал ветер – пришелец издалека, намекая путешественнице, что вовсе не намерен так быстро ретироваться за столичные пределы и уступать место тёплому изнеженному ветерку вчерашнего дня. Идти никуда не хотелось, как и думать. Она глядела на небо, – испытанный приём, чтобы избавиться от навязчиво-кусающих неприятных мыслей, круживших роем и сбивающих друг друга. Небо растворяло в себе всё, вплоть до самой души.
Поскольку легли с Ифисой поздно после того, как покинули весёлую компанию в Творческом Центре, то и проспали долго. Как вчерашний день, так и сегодняшний пропадал впустую, если не считать того, что Ифиса своё обещание сдержала, хотя и показалось оно вначале несбыточным. Обещания-то могут быть щедры, да их реализация часто скупа, если и вообще происходит. Однако, отличный дом для будущего укрытия куплен и стремительно оформлен как собственность Нэи при содействии той же оптимистично-активной Ифисы. Подобное быстродействие казалось непрактичной швее-художнице волшебством, так что, если бы не резкий сдвиг погоды и некрасивая, не по росту большая пелерина на её плечах, Нэя бы и порадовалась. Для неё, изысканной, избалованной текстильными красотами, привередливой эстетки сидеть в таком убожестве не казалось и возможным, так что даже холодная погода не примиряла с тем, во что она завернулась, всё равно как нежный искристый цветок в большой пожухлый лист. Нэя нешуточно страдала, а сил на то, чтобы в таком виде войти в пределы «Лучшего города континента» не находилось.
Именно такой смешной коллизией и занялись её мысли! Вот она идёт по уличным аллеям ЦЭССЭИ, а встречные поражённо шарахаются, это кто ж сюда со свалки неудачников забрёл? Или, – она вдруг сталкивается с Латой, а та, разинув рот, не верит своим глазам: «Госпожа Нэя? Что с вами? Вы заболели»? А если пижон и сноб Рэд, тайный, хотя и уязвлённый обожатель, считающий её нереальным эталоном женского изящества? Вот это будет потеха! Он даже чуточку лишиться равновесия, решив, что обознался, перепутал её со случайной работницей, похожей лишь внешне. Игра природы, бывает же! И пройдёт мимо, задрав подбородок, а потом будет озираться вслед…
Да уж! Удружила подружка, долго рылась, выбирая, что похуже, пострашнее. И точно ли эта ветошь осталась после Ноли? Может, со времён нищенства самой Ифисы она и сохранилась? Когда Ифиса приходила обедать в служебное помещение Храма Надмирного Света, где кормили бродяг. А оставила себе как артефакт, напоминание о невозможном, но случившемся когда-то. О том ужасе провала в беду… В те кошмарные дни Ифисе удавалось прятать под этой дрянью свои роскошные одеяния, украшенные порой драгоценными камушками, – ведь других, бедных, у неё после жизни с Ал-Физом и не могло быть. А саму «дрянь», хотя и тёплую, прочную, дала ей та самая Финэля со своего плеча, чтобы Ифисушка – «деточка» не озябла, не остыла вдруг… Вот Ифиса и сохранила как дар доброй феи, волшебным образом вытащившей её оттуда, где фатально пропадают все из тех, кто туда и угодил, – с той самой свалки неудачников.
