Вошёл Олег и заявил, что тотальный контроль слежения за всеми уровнями подземного города нигде не выявил присутствия Нэи. Рудольф не поверил ему, посчитав, что Олег окончательно помутился рассудком, к чему был всё ближе и ближе с каждым очередным днём. Он включил свой центральный блок и убедился, что Олег говорит правду. Ничего не понимая, он готов был ринуться на поиски Нэи, не веря уже и машинному интеллекту. Но тут Олег задержал его за руку и указал на внезапно возникшую мерцающую точку в одном из глубинных уровней, указывающую, что носитель сигнального браслета пребывает там. Рудольф потрясённо смотрел на Олега, настолько всё происходящее было невозможной нелепостью, абсурдом, и не двигался с места.
– Мне привести её сюда? – спросил Олег.
– Нет. Сопроводи наверх. Я занят. Мне необходимо проверить систему ввиду возникшего сбоя. Пришли сюда экстренную команду программистов.
– Может, она выходила в горы самовольно? Спросите хотя бы, как она попала в закрытый уровень города…
– Вот ты и спроси, а потом мне доложишь.
Олег пожал плечами и хмыкнул, что само по себе было уже нарушением его поведения перед ГОРом в подобной экстренной ситуации. – Впрочем, она уже имела опыт путешествий по тому закрытому сектору…
– Чего хмыкаешь, как разболтанный свинтус? Ты ещё хрюкни! Выполняй, что велено!
Олег развернулся и ушёл. Через непродолжительное время он связался с ним по связи. Сообщил, что Нэя доставлена им к выходу из «ЗОНТа». С нею всё нормально, не считая того, что она сильно где-то замёрзла. Где? Если наверху почти жарко, а в подземном городе температура всегда в норме? Но Олег не спросил ввиду её подавленного настроения и очевидного нежелания входить в общение с кем-то. Так что, не мешало бы шефу проверить состояние женщины самому. Может, напрасно он, Олег, не повел её в медицинский отсек к доктору Франку, поскольку тот ей привычен и наблюдает её с самого начала? Если что…
– Заткнись уже! – заорал он ему в ответ, – Советник по личным вопросам нашёлся!
Недобрый привет от Тон-Ата.
Рудольф так и не пожелал выяснить, что за ситуация возникла тогда с Нэей, наделавшая столько переполоху. Не хотелось ему, да и знал он наперёд, что ни о чём она ему не расскажет. Даже если и возникло там с нею нечто непонятное, к чему она всегда была склонна в силу странностей устроения её собственной души, что могло это изменить? Что могло сдвинуть с места внезапную остановку его собственной души, всего лишь недавно летящую с нею вместе в совместное будущее, да низвергнулась с грохотом, с позором туда, откуда мнила себя навеки улетевшей. Что касается Нэи, думал он, то её невесомой крылатой душе бабочки убиться насмерть не грозило именно в силу лёгкости. Пока он не желал с нею никакого совместного будущего. Тут не шла речь о его жестокости, он всего лишь хотел прийти в себя, а для этого было необходимо время.
Он перестал приходить ночевать в свою хрустальную пирамиду, а в свой жилой отсек в подземном городе уже не приглашал. Произошёл какой-то странный разлад, и у неё пропало то особое состояние, когда она ощущала его в любой точке пространства, где бы он ни находился, знала, когда придёт и в какое время. А тут… она приходила в его жильё в «Зеркальном Лабиринте», но ночевала там одна. Он не входил, как было прежде, не произносил тех смешных фраз; «Кто вошёл ко мне без спроса? Кто сидел на моём стуле и сдвинул его с места? Кто пил из моей чашки? А кто лёг в мою постель и помял её»? Последняя фраза произносилась уже тогда, когда он хватал её и делал вид, что хочет загрызть. Она истошно визжала и брыкалась, захлёбываясь от смеха, пока в результате нешуточной борьбы не одолевала «медведя» и тот оказывался поверженным на спину. Только тогда урчащий зверь понарошку и превращался в ласкового возлюбленного. Так происходило, когда он приходил поздно ночью, и она уже или спала, или засыпала. Ночёвки там в одиночестве перестали иметь смысл, хотя курьер привозил из столицы, как и прежде, те вкусности, какие она любила. Она обнаруживала их у дверей в квартиру, аккуратно упакованными в особый контейнер. То есть Рудольф не забывал о её пропитании, как будто она и без него не смогла бы приобрести себе то, в чём и нуждалась. Такая забота ничуть не трогала, а ужасно злила. Она не прикасалась к его «дарам», оставляя их у входа нераспечатанными, как мусор какой. Ровной башенкой они продолжали там стоять и накапливаться, пока она перестала бывать в этом недавно общем «гнезде счастья», которое он ей, вроде как, подарил в полное владение. Но без него это была никчемность, пустое пространство без смысла и образа. Хрустальная смотровая площадка, с которой она любовалась видом окружающего города и леса, также перестала привлекать. Всё обесцветилось и утратило вкус.
Как-то она попросила Антона проводить её в подземный город, но пробродив там, по огромным залам, коридорам, проплутав по нескольким уровням, не нашла его, а когда решилась и спросила у кого-то, где он? Ей сказали, что он где-то в горах, на отдалённом объекте. И не покидало странное ощущение, что и обитатели подземного города стали ей чужими, не обращая на неё внимания, не предлагая свою помощь, просто не замечали, как ту, кто примелькалась, но кто им не нужна абсолютно. Или же так и прежде было, просто ей дела до них не было, так же, как и им до её прогулок. Зачем тут ходит, что ищет, – знали же, что она жена их ГОРа. Обратится – помогут, спросит – ответят, а так чего лезть? Повторной попытки туда проникнуть она уже не предпринимала. А взять и остаться на ночь в его жилом отсеке в самом подземном городе, чтобы дождаться уже там и всё выяснить, не захотела, чувствуя, что это будет выглядеть какой-то униженной мольбой. Но мольбой чего? Что именно она должна вымаливать?
Однажды она гуляла по тропинке, параллельной Главному Шоссе, и он проезжал мимо в сторону столицу. Она увидела, как он поднял руку, приветствуя из открытого окна своей машины. И тогда неведомая сила, будто бы и не исходящая из неё самой, толкнула её в спину, и она помчалась прочь от него в глубину леса.
– Нэя! – закричал он вслед, и она услышала, как резко затормозила машина, – Подожди же!
Но в этом «подожди же»! не было ничего, что давало бы надежду на перелом этой чудовищной ситуации неопределённости. Она это остро и безошибочно почувствовала! Ничего уже не произойдёт, кроме пустых фраз и усиления дальнейшего и непостижимого разлада. Точно также, как было когда-то во времена её убегания от него в первые дни жизни здесь, а бесконечные разговоры у стены не приводили ни к чему, кроме бесплодных и мучительных сотрясений. Всё вернулось в исходное состояние. И она стала жить в инерционном режиме работы, сна, отдыха, прогулок без цели и разговоров со своими служащими в режиме автоматизмов, скорее. Чуткая Эля умело не затрагивала границы, очерченной хозяйкой своеобразной капсулы, в которую та себя замуровала, и как обычно сглаживала все конфликты внутри «Мечты», чтобы те не затрагивали главную «мечтательницу». Чисто внешне никаких изменений в ней не произошло, и с чего бы? Беременность нисколько не деформировала пока что её облик. Но сияние стало покидать её.
В закрытом мирке «Лучшего города континента» злорадно перешёптывались, переглядывались, наблюдали с уже откровенным любопытством за развитием сюжета из жизни хозяйки «Мечты». Арендодатель из «Зеркального Лабиринта» попользовал эту дурочку и бросил. Забыл, как и не было. А она-то уж и воображала о себе, уж и порхала в своих птичьих пёстрых нарядах. Его можно понять. Одинокая и доступная, бывшая актриса или кто она там была? Но кому из них была она доступна? А говорить гадости было приятно, и топтать её чистое имя в грязи тоже. Решила стать тут первой дамой? Ну не смешно ли? И даже её девчонки, кого она подобрала в нищих столичных кварталах, втайне потешались над ней. Она же страдала настолько, что в короткое время сошла с лица и впала в заметную апатию. Ждать? Чего? Его объяснений? Но их не будет. Привыкнув к мужской ласке, без которой прожила столько лет прежде, внезапно утратив её, она даже об этом не сожалела. Её накрыла какая-то тупая невосприимчивость ко всему. Она перестала даже различать цвета и узоры тканей, не могла отличить сшитое платье от ещё не готового. Путала заказы, имена заказчиц, словно то, что питало её, вдруг отключилось, сделав её полуживой и ни на что не способной. И тогда у неё замерцал браслет связи с ним. Тот самый, сокровенный с именем «Нэя» вместо узора, который он подарил ей в первую ночь их примирения в лесу. Артур нашёл его на берегу озера, когда она его оставила после купания, убежав поспешно от Хагора, и вернул ей.
