Прости меня, Фил, – подумала я, проваливаясь в забвение.

***

В глаза били назойливые лучи полуденного солнца. Я прищурилась, пряча лицо в волосы, пропахшие солью и водорослями. Сморщила губы, ощутив на них горечь, и резко проснулась, подскочив на пушистом облаке. Зря. Лучше бы продолжала лежать. Весь мир потемнел, и всем телом овладела ломота. Со стоном вернувшись в лежащее положение, я тихонько прошептала:

– Что случилось?

– Я бы тоже хотел это знать, – проворчал Фил, но смягчившись, добавил: – Ты как себя чувствуешь?

– Неплохо по сравнению с тем, кто утонул. И плохо по сравнению с тем, кто жив, – не знаю, как у меня получилось произнести это и не запутаться. Однако эта фраза весьма точно описывала мои ощущения.

– Как ты вообще умудрилась утонуть?

– У сновидца поехала крыша, и ему захотелось испытать ярость бури в океане, – скривившись от пронизывающей боли в груди, мне удалось сесть.

Фил покачал головой.

– Меня волной смыло с палубы, а прыгнуть из воды невозможно, – немного поразмыслив, я прошептала: – Как получилось, что я осталась жива?

– По всей видимости, твой сновидец проснулся и тебя вышвырнуло.

– Невероятная удача.

– Вил, когда ты уже научишься быть осмотрительнее? Ты чуть не погибла.

– Я не виновата, что ему вдруг приспичило забраться в самое сердце шторма! – прикрикнула я, почувствовав, как виски сдавило. – И вообще, не рычи на лежащего!

– Ты уже сидишь, – флегматично заметил он.

Я закатила глаза, не найдя в себе сил для продолжения спора. Меня сильно штормило, по коже гулял холод, и головная боль с каждой мыслью только усиливалась. По логике вещей мне стоило лечь, укутаться по макушку в тёплое, мягкое одеяло и постараться заснуть. Мама всегда говорила, что сон — лучшее лекарство. Правда, сомневаюсь в его целебном свойстве для тех, кто чудом не утонул. Взглянув на полуденное солнце, ощущая, как нервные импульсы прошивают каждую клеточку мозга, я вспомнила про Лайму. Стыд окатил меня похлеще ледяной волны.

Повернувшись в сторону Фила, прошептала:

– Ты видел сновидение Лаймы?

Он насторожился и мгновение спустя, произнёс:

– Я, по-твоему, Собиратель? А может, оракул? – прищурившись и хорошо обдумав дальнейшие слова, мой друг добавил: – Сомневаюсь, что она рискнула в прошлую ночь заснуть.

Облегчение незримой волной разнеслось по уставшему и продрогшему телу. Однако тревога не желала уходить, продолжая давить на грудь.

– Нужно её проведать, – тихо сказала я, не веря в собственные слова.

– Ты спустишься в мир людей?! – поражённо спросил Фил, уставившись на меня, как на умалишённую. Возможно, в этом крылось истины больше, чем я осмелюсь признать. Стоило кивнуть ему в ответ, как он ругнулся: – Упади комета! Ты точно сумасшедшая!

«Порой и самая бредовая мысль – лучшая идея

И гениальный план в одном флаконе».

Ещё в детстве мама рассказывала сказку о мире, где не заведено использовать магию. И эта история стала моим ночным кошмаром. Если говорить начистоту, то со временем ничего не изменилось. Я по-прежнему не могу понять: как люди ещё не вымерли? Разве можно вот так беззастенчиво игнорировать окружающее нас волшебство?

Да сама ткань мироздания целиком состоит из неё, пронизывая каждую вещь невидимой энергией.

Я зажмурилась, ощущая ласковое прикосновение силы к моей коже. Боль постепенно отступала, даря долгожданное освобождение. Тёплая волна скользнула по пальцам рук и незаметно прошла по плечам к груди, растекаясь по нервным сплетениям в позвоночник и ноги. Зародившаяся дрожь в лопатках поднялась в затылок, и волосы превратились в радугу, переливаясь на солнце.

Я открыла глаза, и мой взор упёрся в небольшой город на юго-востоке Литвы. Пушистые облака проплывали над красными черепичными крышами и выглядели сказочно с высоты птичьего полёта, невольно зарождая в уголках моих губ улыбку. Я семь лет рыбачу в этих местах и ни разу не допустила мысли спуститься и прогуляться по каменным мостовым. Впрочем, в обязанность Собирателя это не входит.

Для меня непостижимо представить мир без использования волшебства. И, возможно, из-за этого неприятного факта желания не появлялось. Я вздохнула, представив улицы города. Но моё воображение отказывалось помогать.

Интересно, какие люди наяву? Такие же смелые? Или угрюмые?

– И долго ты будешь решаться? – буркнул Фил, сидя в сумке. – Я голоден и хочу домой. И чем быстрее мы найдём Лайму и убедимся, что с ней всё в порядке, тем скорее…

– Ты наешься и замолчишь.

Он с укором посмотрел на меня, но больше ничего не сказал. А я, бросив последний взгляд на утопающий в золотом свете город, сделала шаг вперёд и едва успела отскочить на тротуар, чтобы не угодить под колёса автомобиля. Этот промах будет мне уроком на будущее. Фил ворчливо сказал: будь внимательнее, я хочу жить! Я почти бесшумно извинилась, примирительно погладив его по голове, и осмотрелась.

Нас занесло на довольно широкую улицу с уютными четырёхэтажными домами по краям, оживлёнными дорогами и площадью в центре. Было людно, несмотря на яркое солнце, припекающее каменные тротуары, от которых исходил жар, как от печки. Приглядевшись, я увидела на фасаде тыквенного дома табличку – улица Великая, 20. В моей голове стремительно возникла карта города, но подобное название я не могла припомнить.

– Звёзды! – в сердцах воскликнула я.

– Что такое? – шёпотом спросил Фил.

– Я не знаю, где мы находимся…

– Обернись вокруг своей оси.

Я сделала, как он велел, совершенно недоумевая зачем.

– Стой, это же Ратуша, – произнёс Фил, рассматривая белокаменное здание с греческими колонами. – Да, точно Ратуша. Значит мы на площади Ротушес. Та-аа-ак, – задумался он. – Иди вперёд до Ратуши и обогни её с правой стороны. Нужно найти, где можно перейти безопасно улицу. Ибо я не хочу ещё раз оказаться под колёсами.

– Прости, – виновато простонала я, так и не решившись спросить: откуда ты знаешь дорогу?

Пройдя вдоль площади до Ратуши, я не обнаружила никакой возможности перейти улицу безопасно. Поэтому зашла в тень и шагнула на другой край. Благо никто не заметил. Осмотрелась и увидела табличку на фасаде углового дома из красного кирпича – улица Вокечю, 1. А книжный магазин, в котором работает Лайма, находился на улице Вокечю, 7.

– Мы почти пришли! – обрадовалась я, заметив, как на меня нескромно пялятся прохожие. Стремглав схватив прядь своих волос и поднеся их к лицу, в сердцах выпалила: – Упади мне на голову звезда!

Я совершенно забыла, что в мире людей не принято разгуливать по улицам с цветными волосами, точнее, с радужными. Натянув капюшон до глаз и собираясь исчезнуть среди толпы, вдруг услышала:

– Ничего себе! – к нам подбежала стайка девочек-подростков, на вид которым было не больше тринадцати лет. Самая красивая из них, сказала: – Крутая причёска! Я тоже хотела покрасить так волосы, но…, – она вздохнула и с грустью в голосе добавила: – Но мама убьёт меня за такой финт или вообще обреет налысо.

Я не нашлась, что ей сказать, и предпочла вежливо смолчать и улыбнуться. Однако девчонка неправильно истолковала моё поведение.

– Можно с тобой сфоткаться?

И, не дожидаясь разрешения, она и остальные девочки обступили меня и Фила, а затем вытащили какую-то плоскую штуку из кармана. Я сначала перепугалась, намереваясь вырваться и прыгнуть куда-нибудь подальше. Меня остановил рассудительный голос из сумки:

– Не делай глупостей и улыбнись.

Я вытаращила глаза, открыла рот, чтобы возмутиться и тут девочки взвизгнули: «Чи-и-из!». Меня сдавили со всех сторон и замерли. О, звёзды, что происходит? Я затаилась совершенно сбитая с толку. И наконец, подростки разжали тиски и весело произнесли: