Вполне вероятно, что Евдокия была потрясена, когда узнала, что царь выбрал своей невестой именно ее. Для ее рода это стало огромной удачей, поскольку неизвестные ранее дворяне поднялись к самому царскому трону. Правда, Лукьян Степанович и его жена Анна Константиновна совершенно не возгордились и при дворе старались держаться в тени. Даже положенное ему боярство Лукьян Степанович получил только в 1634 году, а не сразу после свадьбы.
По просьбе Марфы Ивановны, матери царя, имя невесты было объявлено незадолго до свадьбы. В спешном порядке в царицыных мастерских сшили для Евдокии праздничный наряд, взяв за образец парадное платье Ирины Федоровны Годуновой, отличавшейся высокохудожественным вкусом.
Следует отметить, что будущая царица была красива, статна и ладна в любой, самой простой одежде. Поэтому с особым удовольствием мастерицы шили ей наряды из парчи, шелка и бархата.
По традиции одежда невесты была многослойной. Сначала надевалась белая сорочка из тонкой материи. На нее надевалась красная рубашка из тафты с длинными рукавами, по вороту и краям рукавов вышитая жемчугом и крупными драгоценными камнями. Далее следовал летник, похожий на сакос из бархата. Его также украшала вышивка из жемчуга и тонкие кружева. Сверху всю одежду покрывала мантия из тонкой светлой материи, расшитая по краям сапфирами, алмазами и изумрудами.
После венчания Евдокии полагалось надеть царскую корону. Ее изготовили по специальному заказу из золота и драгоценных камней. Корона представляла собой обруч с двенадцатью башенками по числу апостолов. С двух сторон короны свисали тройные, довольно длинные цепи из мелких камней, которые заканчивались крупными изумрудами. Дополняло корону широкое ожерелье из больших жемчужин и алмазов. Несомненно, что все наряды стоили очень дорого и были не по карману невесте и ее родственникам. Тратиться приходилось самому жениху.
Произведением искусства были даже туфельки с острыми вытянутыми носами и высокими каблуками, под которыми мог пролететь воробей. Такой была тогдашняя мода. Туфельки были сшиты из бархата и украшены вышивкой жемчугом и золотыми нитями. Надевать такую обувь Евдокии было боязно, ведь раньше она носила лишь простые кожаные башмачки, за свой цвет прозванные в народе «жолтиками». В то время считалось, что красную обувь могут носить только самые знатные люди.
Свиту будущей царицы составили несколько знатных женщин, которым полагалось быть ве всем белом. Кроме того, одна из молодых родственниц Евдокии стала исполнять роль ее подруги, которую нарядили в достаточно богатые и красивые одежды, но которые были, конечно, проще, чем у самой невесты.
Свадьбу назначили на 5 февраля. Решили, что чины на ней будут те же, что и на первой свадьбе с Марией Долгорукой; Тысяцким был назначен царский двоюродный брат И. Б. Черкасский. Посажеными отцом и матерью — И. И. Романов с женой. Дружкой царя стал Д. М. Черкасский, дружкой невесты — М. Б. Шеин. За свадебным столом со стороны жениха следовало сидеть И. И. Шуйскому, И. В. Голицыну и А. Ю. Сицкому, со стороны невесты — Д. Т Трубецкому, И. В. Одоевскому и М. М. Бутурлину. Их жены разместились напротив.
Хотя Михаил Федорович издал указ о том, что на свадьбе запрещено местничество, то есть участие в свадебной церемонии не будет считаться официальной службой, многие бояре начали свариться, полагая, что их родовая честь унижена. Особенно упорным оказался И. В. Голицын, который не хотел быть ниже И. И. Шуйского и Д. Т. Трубецкого. Даже патриарх Филарет пытался уговорить его не омрачать свадебного торжества, но Голицын отказывался сидеть на указанном ему месте. Тогда срочно была созвана Боярская дума, которая вынесла решение, что князь — изменник, поскольку отказывается выполнять царскую волю. За это у него были отняты почти все вотчины и поместья, а его самого с женой отправили на поселение в Пермь. Там И. В. Голицын через год умер, жене же его Ульяне позволили вернуться в столицу.
Самым главным на царской свадьбе были посаженые отец и мать. Большую роль также играл тысяцкий — распорядитель. Поезжане, члены свадебного кортежа, сопровождали царя и царицу во время церемонии, протопоп с крестом возглавлял всю процессию. Дружки созывали гостей на свадьбу. Свахи должны были заплетать невесте косы и закрывать ее покрывалом. Свечники несли венчальные свечи, каравайники — особый хлеб, освящаемый в церкви. Конюший был обязан охранять молодых, дворецкому следовало подавать им кушанья в постель.
С царицыной стороны на свадьбе присутствовали отец и мать, бояре и боярыни из числа родственников, дружки, свахи и т. д.
Накануне свадьбы Михаил Федорович устроил пир для отца и матери Евдокии Лукьяновны и бояр с женами. Сам он с невестой сидел за особым столом. Протопоп благословил их и обручил. После этого все присутствующие их поздравили.
На следующий день рано утром Михаил Федорович отправился в Успенский собор, где патриарх благословил его. потом царь посетил Архангельский собор и помолился у гробов прежних государей. После этого царь обрядился в парадные одежды и вошел в Столовую палату, заранее украшенную бархатом и персидскими коврами. Там уже сидела Евдокия Лукьяновна в великолепном платье, со своими родственниками и боярами, но не в короне, а в девичьем венце.
Церемония началась со всеобщей молитвы, потом духовник, Благовещенский протопоп, благословил жениха и невесту и всех присутствующих, за ним свое благословение дали посаженые отец и мать. После этого все сели за стол, накрытый хлебом с сыром и некоторыми другими кушаньями. Жених с невестой, сев на одну подушку, к еде не притрагивались. Их закрыли одним покрывалом, и свахи начали расчесывать им волосы и осыпать хмелем. Дружки невесты разнесли присутствующим дары от невесты — вышитые ширинки. После этого невесту полностью закрыли покрывалом, посаженые отец и мать благословили молодых иконой в дорогом окладе и вручили правую руку невесты царю, который торжественно ввел ее в Благовещенский собор в сопровождении участников церемонии. В храме протопоп благословил всех крестом, потом совершил обряд венчания, во время которого с невесты сняли покрывало. После этого им предложили выпить вина из одного сосуда и разбить его.
Царь снял с себя корону, и обоим надели церковные венцы. В завершение протопоп прочитал молодым проповедь о том, как им следует жить в браке, затем вручил невесту жениху, и они поцеловались.
Тем временем родственники молодых ждали их возвращения в Грановитой палате, где были накрыты столы для свадебного пира. Звон колоколов известил всех, что церемония венчания состоялась. Собравшись вместе, гости начали шумное застолье. Когда принесли третье блюдо — жареных лебедей, дружки отвели молодых в сени, где для них было устроено специальное ложе. Конюший с обнаженным мечом стал охранять их покой.
Наутро царь с царицей отправились в баню и расстались до нового пира. На нем уже Евдокия Лукьяновна была в царском венце. Второй день назывался «княжим». После обеда гостей угощали диковинными плодами и сладостями. А они подносили дары: золотые и серебряные украшения, меха, ткани, посуду. Третий день назывался «княгининым», поскольку молодых одаривали родичи царицы. Четвертый день посвящался патриарху и духовным лицам, которые также должны были принести дары: иконы, кресты и пр. В последующие дни угощали стольников, дьяков, купцов, жителей посада, выборных от городов. Все они приносили дары, но уже только Михаилу Федоровичу. Царица на этих пирах не присутствовала.
Все празднества завершились походом царя и царицы по московским монастырям, богадельням и тюрьмам, где раздавалась щедрая милостыня — до нескольких тысяч. Получилось, что радостное событие в царской семье стало праздником для всей страны.
Конечно, случай неповиновения одного из наиболее знатных бояр несколько омрачил царскую свадьбу. Евдокия даже подумывала, что многие боярыни не пожелают войти в ее свиту, однако всем хотелось оказаться рядом с молодой царицей, которой предстояло стать матерью наследника престола. Более того, по указу Филарета обширный двор Голицыных был продан отцу Евдокии Лукьяновны за весьма значительную сумму в 1328 рублей, взятую из казны, поскольку у Стрешневых собственных средств не было. Но эти деньги не отдали вдове князя Ульяне Ивановне, а раздали по монастырям. Таким образом, неприятный инцидент позволил Лукьяну Степановичу обзавестись собственным домом в столице и по богатству оказаться почти на одном уровне с остальной знатью. После смерти отца царицы его двор отошел в собственность сына Семена Лукьяновича, который в 1626 году был мальчиком лет десяти. Службу он начал в должности стольника при дворе царицы. Сестра очень заботилась о нем и на свои средства сшила ему несколько красивых кафтанов. Первый был из турецкого золотого атласа с вышитыми на нем цветами. На груди у него было восемь низанных жемчугом запонок с шелковыми с серебром завязками, заканчивающимися кистями. Он стоил не менее 34 рублей без запонок. Второй кафтан был из цветного сукна на лисьем меху с воротником из золотого атласа.
