«Гуманность» приговора (все-таки речь шла о маршале) заключалась в том, что в случае примирения с церковью приговоренного сожгли бы не живьем, а предварительно придушив специальной штуковиной под названием «гарротта». Без всякого сомнения, Жиль де Ре согласился на примирение с церковью. А что еще ему оставалось?

Рано утром 26 октября Жиль де Ре принес публичные покаяния в совершенных им преступлениях в кафедральном соборе Нанта, а примерно в десять часов утра он был задушен на глазах огромной улюлюкающей толпы. Бедняги Гриар и Корийо такой «милости» удостоены не были и погибли в огне огромного костра живыми.

После сожжения родственники маршала не захотели оскорблять гробом с его останками фамильные склепы. Тело Жиля де Ре было погребено в монастыре кармелиток, расположенном на окраине Нанта. О судьбе этого захоронения в настоящее время ничего не известно.

После казни еще полтора месяца продолжались допросы различных свидетелей. Больше других по идее рисковал Франческо Прелатти, но постановлением герцога Анжуйского в июне 1441 года итальянец вдруг был освобожден из тюрьмы. Вслед за этим были сняты обвинения и с других лиц, приближенных к погибшему маршалу.

Некоторые историки указывают на разного рода изъяны, имевшие место в процессе над Жилем де Ре. Прежде всего, под сомнение были поставлены сами факты совершения маршалом вменявшихся ему преступлений. Намекалось?на возможность его оговора специально подготовленными «свидетелями», отмечалось, что признания, полученные под пыткой, немногого стоят. Понятное дело, пытка позволяет легко манипулировать волей человека, а все эти разговоры о том, что «пытка обвиняемого не была избыточной», что она была «очень и очень умеренной», все это — детский лепет. Пытка — есть пытка, и один факт ее применения существенно снижает значимость самообличающих показаний обвиняемого. Кроме того, удивительным выглядит следующий факт: такие персонажи, как тот же колдун Прелатти, пытке вообще не подвергались.

Как бы то ни было, образ бородатого великана Жиля де Ре вскоре вошел в народные предания и трансформировался в них в зловещую фигуру негодяя и убийцы. Один из вариантов этого народного творчества получил литературную обработку, исполненную Шарлем Перро, ставшую детской сказкой, известной под названием «Синяя борода».

26 октября 1440 года Жиль де Ре был казнен. Лишившаяся поддержки Жанна была отправлена домой в Лотарингию.

После этого ее имя больше почти не упоминается. В книге «Правда о Жанне д’Арк» лишь вскользь замечено, что «она вернулась к частной жизни». Где? В замке Жольни в пяти льё от Меца. С кем? Со своим мужем Робером дез Армуазом.

Сейчас найден ряд документов, подлинность которых неоспорима, через которые по ряду косвенных свидетельств можно вычислить жизненный путь Жанны после 1440 года.

Во-первых, это нотариальный акт от 29 июля 1443 года, в котором зафиксировано пожалование освободившимся из многолетнего плена герцогом Карлом Орлеанским Пьеру дю Лису имения Иль-о-Бёф на Луаре «за верную службу королю и самому герцогу».

Пьер дю Лис, как мы знаем, это Пьер д’Арк, официально считавшийся братом Жанны из Домреми. Свою «верную службу», указывалось в нотариальном акте, Пьер дю Лис осуществлял «совместно со своей сестрой Жанной Девой, с которой он был до его (или ее) нахождения в отсутствии и после этого вплоть до настоящего времени». Весьма странная формулировка, ибо при переводе с французского «son absentement» можно перевести и как «его нахождение в отсутствии», и как «ее нахождение в отсутствии».

Если речь идет о его отсутствии, то текст расшифровывается просто: Пьер дю Лис, как и Жанна, несколько лет находился в плену. Непонятно, впрочем, почему бы в тексте прямо не сказать об этом? Однако вполне допустимо трактовать текст нотариального акта и как «с которой он был до ее нахождения в отсутствии и после этого вплоть до настоящего времени».

В любом случае, это является признанием того, что Жанна не погибла в 1431 году, а была жива двенадцать лет спустя.

Возникает вопрос, а не сознательно ли была вставлена в документ эта туманная фраза? Ведь в 1443 году уже нельзя было одновременно и открыто выражать сомнение в гибели «настоящей» Жанны д’Арк и признавать «самозванку», совсем недавно с успехом «разоблаченную» Парижским парламентом.

В другой дарственной грамоте Карла Орлеанского, датированной уже 31 июля 1450 года, о Пьере дю Лисе говорится уже как о «брате покойной Девы».

Из этих двух документов следует простой вывод: в июле 1443 года Жанна была еще жива, а в июле 1450 года она уже умерла.

Некоторые историки считают, что Жанна умерла в 1446 году в возрасте тридцати девяти лет. Историк Робер Амбелен утверждает, что Жанна скончалась летом 1449 года. Свое утверждение он основывает на следующем. Официальная мать Жанны Изабелла Роме последние годы жизни тяжело болела и жила в Орлеане. Городские власти помогали ей, как могли. Но вот что интересно, в реестре городских расходов до 1449 года значится «Изабо, мать Девственницы», а с сентября 1449 года — «Изабо, мать покойной Девственницы». Из этих чисто бухгалтерских (а потому достовернейших) фактов проистекают два обстоятельства: во-первых, Жанна действительно умерла не в 1446 году, а в 1449 году, во-вторых, она никогда не считала Изабеллу Роме своей родной матерью — иначе никак нельзя объяснить ее полное невнимание к этой пожилой и больной женщине, доживавшей свой век в Орлеане.

Детей у Жанны не было, и похоронена она была в деревушке Пюллиньи. Ее муж Робер дез Армуаз скончался примерно через год после Жанны. Похоронен он был в одной с ней могиле, где на мемориальной доске была выбита надпись следующего содержания:

«Здесь покоится тело Жанны дез Армуаз с ее драгоценностями, а также тело ее мужа, рыцаря Робера дез Армуаза, в его доспехах».

Есть свидетельства, что рядом с могилой на каменном своде был высечен герб Жанны Девы. Во время Великой французской революции по декрету 1793 года он был варварски уничтожен (никто ничего не имел против Жанны, просто тогда под одну гребенку уничтожались все гербы). В 1890 году была снята и мемориальная доска.

Выдвигавшиеся версии о том, что в конце жизни Жанна занималась воспитанием своих детей, не выдерживают никакой критики. Детей иметь Жанна просто не могла. Что же касается детей, то они были, но это были дети не Жанны с Робером, а Филиппа дез Армуаза, родственника мужа Жанны, и Изабеллы дю Фе. Бездетная Жанна прониклась нежными чувствами к своим юным племянникам и стала крестной матерью их первенца, названного Людовиком, в честь ее отца Людовика Орлеанского (до этого в семействе дез Армуаз никто из детей такого имени не носил).

В 1449 году произошло еще одно важное событие — был, наконец-то, освобожден Руан. 10 ноября 1449 года Карл VII торжественно вступил в столицу Нормандии. У кафедрального собора его встретило духовенство во главе с архиепископом Раулем Русселем, бывшим в свое время асессором инквизиционного трибунала по делу Жанны. Архиепископ преподнес Карлу VII святые реликвии, которые тот поцеловал, опустившись на колени. Как трогательно и как многозначительно! Ведь этим король подтвердил привилегии местного духовенства и гарантировал прощение всем, кто запятнал себя сотрудничеством с англичанами.

15 февраля 1450 года Карл VII поручил своему советнику Гийому Буйе, доктору богословия и профессору Парижского университета, произвести предварительное расследование обстоятельств процесса над Жанной Девой и дал ему необходимые для этого полномочия.

В первых числах марта Гийом Буйе опросил семерых свидетелей, осведомленность которых не вызывала сомнений. Это были бывший секретарь трибунала Гийом Маншон, бывший судебный исполнитель Жан Массьё, бывший асессор Жан Бопэр, а также четыре монаха-доминиканца из руанского монастыря Сен-Жак, принимавшие участие в работе инквизиционного трибунала в качестве асессоров инквизитора.