Кроме того, приход Девы был предсказан пророчествами знаменитого волшебника Мерлина, персонажа множества легенд и рыцарских романов, жившего в VI веке при дворе не менее знаменитого короля Артура. Согласно Мерлину, Дева должна была явиться «на спинах лучников», а после того, как она «возьмет крепости и своим дыханием иссушит источники зла», она будет убита «оленем с десятью рогами».

Все эти пророчества были хорошо известны и, основываясь на них, можно было разыграть хороший спектакль. В принципе Жанна прекрасно подходила на эту роль. С одной стороны, она была «своим» человеком, с другой — она не была «простой девушкой». В общем-то это было и неплохо, так как с обыкновенной крестьянкой не стали бы считаться дворяне. Но как тогда быть с пророчеством о том, что «Богу угодно действовать через простую Деву» (по латыни — Simplex Puella)? Но выход был найден и тут, ведь под «простотой» можно понимать не «низкое» общественное положение, а комплекс нравственных качеств: простодушие, чистоту помыслов, целомудрие. Ведь Господь часто избирает своим орудием именно таких «простых» людей, карая тем самым людскую гордыню.

Кроме того, ставшее общеупотребительным клише слово «Дева» (по-французски — la Pucelie) имело одним из значений понятие «служанка», которое вполне можно было трактовать как «служанка Господа Бога».

Вывод Владимира Райцеса очевиден:

«Еще до появления Жанны д’Арк на исторической сцене замысел грандиозной мистерии был в общих чертах ясен, и главная роль ждала свою исполнительницу».

Сказано — сделано. Через своих надежных приближенных и родственников королева Иоланда навела справки у некоторых знающих людей, и они подтвердили, что сестра Карла, незаконнорожденная дочь королевы Изабеллы Баварской, действительно живет на севере в Домреми в доме Жака д’Арка.

По совету тещи Карл быстро снарядил гонца по имени Коле де Вьенн, дал ему в сопровождение шотландского лучника Ричарда и направил их обоих в Вокулёр, ближайший от Домреми город, где правил его вассал Робер де Бодрикур. Коле де Вьенн вез с собой достаточно четкие инструкции по поводу Жанны.

Ну а дальше, собственно, и началась в высшей степени легендарная история так называемой Жанны д’Арк.

В январе 1429 года в Домреми прибыл королевский гонец. Он переговорил с местным капитаном де Бодрикуром, и тот сформировал эскорт, состоявший из двух его офицеров, Жана де Новелонпона (его еще называли Жаном из Меца) и Бертрана де Пуланжи, оруженосцев Жана и Жюльена, а также лучника Ричарда и самого гонца Коле де Вьенна, привезшего письмо от дофина и теперь возвращавшегося ко двору. Все эти люди должны были сопровождать Жанну в Шинон, где ее с нетерпением ждали: офицеры с оруженосцами и лучник должны были охранять ее, а королевский гонец — показывать дорогу. Мнения самой Жанны при этом никто и не спрашивал.

13 февраля 1429 года маленький отряд покинул Вокулёр. Большая толпа проводила Жанну, переодетую в специально сшитую мужскую одежду, и ее спутников до ворот. Среди провожавших был и сам Робер де Бодрикур. Отправляя Жанну в путь, он подарил ей меч (право же, весьма странный подарок в случае, если бы Жанна была простой крестьянкой) и сказал:

— Ну, Жанна, ступай, и будь, что будет!

Ни о каких «Божьих голосах» в тот момент не было и речи, все это появится значительно позднее.

Госпожа де Бодрикур при прощании обратилась к Жану де Новелонпону со словами:

— Поклянитесь, что вы довезете ее до указанного места в целости и сохранности!

Историк Робер Амбелен не может удержаться от иронии по поводу этой сцены:

«Тревога супруги Бодрикура о «жалкой пастушке» все-таки весьма удивительна».

Иронизирует Робер Амбелен и вот еще по какому поводу:

«Жанна была очень близка с Бодрикуром. Говоря с ним, она употребляет обращение «мой добрый Робер». Она говорила своим сопровождающим: «Мне нужно поговорить с Робером…» Признаем, что простая крестьянка не такими словами обращалась к тому, кто управляет городом от имени короля».

Необходимо отметить, что перед отъездом в Шинон Жанна на несколько дней заехала в город Нанси, где она о чем-то совещалась с герцогами Карлом Лотарингским и Рене Анжуйским. По словам историка Пьера Дюпарка, Жанна поехала туда «совершенно открыто» и «по приглашению» двух герцогов.

Остановимся поподробнее на этом факте. Почему-то никто из сторонников канонической версии истории о Жанне д’Арк не задается вопросом, а зачем двум высокопоставленным дворянам было приглашать к себе какую-то «пастушку» из Домреми.

Прежде всего разберемся, кто такие были Карл Лотарингский и Рене Анжуйский?

В книге «Жанна д’Арк» Режин Перну можно найти такие сведения: дофин Карл был женат на Марии Анжуйской, дочери герцога Анжуйского Людовика II и Иоланды Арагонской, а Мария Анжуйская имела младшего брата Рене. А этот Рене был женат на Изабелле Лотарингской, дочери герцога Карла Лотарингского.

Если рассмотреть этих двух герцогов с точки зрения родства с дофином Карлом, то получается, что Рене Анжуйский был братом его жены, а Карл Лотарингский был тестем брата его жены. С точки зрения же родства с Иоландой Арагонской Рене Анжуйский был ее сыном, а Карл Лотарингский был тестем сына.

Историк Робер Амбелен по этому поводу уточняет:

«Если Жанна — дочь Людовика Орлеанского и Изабеллы Баварской и сестра (или сводная сестра) Карла VII, то в какой-то степени она — свояченица Рене Анжуйского».

Совершенно очевидно, что прием, устроенный Жанне в Нанси, не был случаен. Та же Режин Перну вскользь упоминает такой факт: «Прибыл гонец из Нанси от герцога Лотарингского и привез Жанне охранную грамоту».

Следовательно, она была туда специально приглашена, ведь именно с этой грамотой Жанна и прибыла в Нанси.

Вывод напрашивается сам собой: полностью довериться простому капитану Роберу де Бодрикуру королева Иоланда не могла, и она написала о своих планах относительно Жанны сыну и его тестю. И только после наставлений, организованных Жанне в Нанси, Робер де Бодрикур (кстати сказать, друг Рене Анжуйского), как простой исполнитель королевской воли, отправил ее в Шинон. Во всяком случае, историк Анри Гийемен отмечает, что «Рене Анжуйский находился в постоянном контакте с Бодрикуром», и они взаимно консультировались «о Жанне и ее возможном использовании». При этом девятнадцатилетний Рене Анжуйский, в свою очередь, консультировался по этому вопросу со своей матерью Иоландой Арагонской, находившейся вместе с дофином Карлом в Шиноне.

Как видим, все это были элементы хорошо продуманного плана.

Кстати сказать, имеется вполне достоверная информация о том, что в Нанси Жанна не просто получала «ценные указания», но и «в присутствии знати и народа Лотарингии» приняла участие в рыцарском турнире, причем была вооружена боевым топором, которым имели право пользоваться исключительно посвященные рыцари. Этот боевой топор был специально изготовлен для нее, ибо на нем была выгравирована буква «J» (первая буква ее имени), увенчанная короной.

По этому поводу историк Робер Амбелен восклицает:

«Приходится согласиться, что для дочери землепашца не самая обычная вещь на свете — обладать инициалом, увенчанным короной… И геральдика весьма закономерно наделяет такой короной не «детей Франции» (то есть детей короля), а «принцев крови».

Известно, что участвовать в рыцарском турнире могли исключительно рыцари. Совершенно невозможно представить себе, чтобы к участию в таком турнире допустили «простую пастушку». Маловероятно даже, чтобы этой чести удостоилась и дочь разорившихся дворян «среднего пошиба». А ведь Жанна тогда еще не была признана божественной посланницей (признание это произошло гораздо позже, после встречи с королем и заключения комиссии из Пуатье).