Первое из известных писем Василия Сталина Никите Хрущеву, направленное из Владимирской тюрьмы, поступило в ЦК КПСС 13 июля 1956 года. В нем Василий делился мыслями по поводу принятого ЦК по итогам XX съезда партии постановления «О преодолении культа личности и его последствий»:

«Уважаемый Никита Сергеевич!

Прочитал постановление. Вы опять можете сказать: «Кто его спрашивает, его мнение?!» Но мне не с кем делиться своими мыслями. Считая себя коммунистом, я думаю, что самое верное делиться своим мнением о решениях партии — с партией. Поэтому и беспокою Вас.

О постановлении.

Это справедливое завершение начатого. Слишком много кривотолков и искажений бродило вокруг этого вопроса. Хотя я думаю, что это не финал, но постановление до того своевременно, что я, как сын, даже рад ему. Вы не представляете, что наворачивали вокруг этого вопроса. Как коммунист, могу только сказать: Ильич называл самой правильной политикой принципиальную политику. Сделано по Ильичу. Перед народом, партией, для их блага должно склоняться все и вся. В. Сталин».

Первая часть письма с одобрением постановления потребовалась сыну Сталина для того, чтобы выхлопотать себе некоторые послабления в режиме содержания. Об этом Василий написал во второй части своего послания:

«Два слова о себе.

Безусловно, разговор с Вами был бы очень большой радостью для меня. Личная беседа многое разъяснила бы и Вам, и мне.

Сейчас отбываю срок. Работаю.

О семье, Никита Сергеевич, позвольте Вас побеспокоить. Вы знаете, что я писал Президиуму ЦК КПСС о жене своей Екатерине Тимошенко (точнее, о своем разрыве с ней. — Б. С.). Оказался не прав. Горячность — плохой попутчик. Почему так получилось, я писал Николаю Александровичу (Булганину. — Б. С.), так как он, сам того не зная, помог восстановить справедливость. За это, как и за многое другое, великое ему спасибо.

Сейчас с семьей все наладилось. Екатерина была у меня. Но теперь вопрос с свиданиями не разрешен. Они (свидания) положены, и все их получают. Раньше я их получал, правда, очень нерегулярно, не так, как все остальные. Но теперь, с восстановлением законной семьи, тюремное начальство «растерялось». Без Москвы не дают свидания с законной женой, хотя не с законной давали. Нелогично. Юридически не имели права давать в первом и не имеют права отказать во втором, законном случае. Вообще, Никита Сергеевич, говоря правду, получается много отклонений в сторону строгости режима содержания. Причем эти отклонения колеблются в сторону «прижима» или ослабления в зависимости от усиления или затишья борьбы с культом личности в прессе. Неясно, почему так, но получается, правда, в мелочах, хотя Вы понимаете, что свидание 2 часа или 6 часов при пути из Москвы 4–5 часов и моем положении для меня не мелочь и очень болезненно воспринимается. К тому же соседи получают свидания и на ночь, и на две, так как такие свидания положены по закону и не являются роскошью. К тому же по приговору у меня лагеря, а сижу в тюрьме. Это не так меня беспокоит (нарушение приговора, да еще в сторону строгости), так как я, Никита Сергеевич, сам прячусь от людей, а где спать, в камере или в бараке, мне все равно, весь день проходит на работе в мастерской. Но лагерные условия резко отличаются от тюремных в отношении свиданий, в лагере даже возможно жить с семьей за зоной лагеря и являться на работу в положенное время. Вот это единственное, что меня очень интересует. Но если Вы против такого режима, то пусть хоть дают чаще и дольше свидания, чтобы хоть как-то компенсировать камеру и более строгое, чем обусловлено приговором, содержание.

Вы муж и отец, Никита Сергеевич, и должны нас с женой понять, особенно учитывая наш 3-летний разрыв, в течение которого мы не виделись. Это единственное, о чем мы просим Вас, Никита Сергеевич.

В. Сталин».

И в заключении сердце Василия Сталина разрывалось между двумя женщинами — Екатериной Тимошенко и Капитолиной Васильевой. В случае с Екатериной, кроме того, мог быть некий расчет и на то, что тесть, маршал Тимошенко, вытащит его из тюрьмы. Расчет, разумеется, весьма наивный. Не во власти Семена Константиновича было помочь заключенному, судьбой которого распоряжался сам Хрущев.

Вопрос о разрешении Василию Сталину дополнительных свиданий с законной женой Хрущев вынес на Президиум ЦК, и 3 августа 1956 года было принято короткое постановление: «Заявление В. Сталина. Поручено т. Серову решить положительно вопрос, поставленный В. Сталиным в его заявлении». Однако Иван Александрович почему-то не горел желанием делать поблажки зэку Васильеву и уже 9 августа накатал на него в ЦК очередную «телегу»: «В соответствии с Постановлением Президиума ЦК КПСС от 3 августа с. г. по заявлению В. Сталина о том, что ему не дают свидания с женой, нами был вызван начальник Владимирской тюрьмы МВД т. Козик, который сообщил, что свидания на 2–3 часа, как и всем заключенным, даются регулярно, в том числе разрешались свидания с ночевкой, когда приезжала его сожительница Васильева.

По существующим инструкциям МВД СССР заключенным, которые добросовестно относятся к труду, разрешается один раз в 5 месяцев проводить свидание с ночевкой.

В ходе беседы начальник тюрьмы т. Козик сообщил, что В. Сталин ведет себя недисциплинированно. На замечания тюремной администрации о прекращении нарушений правил тюремного режима проявляет грубость, а иногда угрозы в адрес начальника тюрьмы, что он ему напакостит по службе или будет разглашать среди арестованных (примечательная описка: надо бы «заключенных», но Серов привык, что у него в КГБ в тюрьмах содержатся только арестованные, и машинально так и написал. — Б. С.), кем он является.

Посещавшая его Васильева рассказала лагерной администрации, что В. Сталин требовал от нее в продуктовых посылках передавать коньяк, наливая флаконы из-под одеколона.

В настоящее время Е. Тимошенко привозит ему много продовольствия, при этом она жаловалась работникам тюрьмы, что В. Сталин с каждым разом начинает предъявлять все большие требования на продукты и их качество. Он также учил Е. Тимошенко доставлять ему коньяк вместе с продовольствием.

При последнем посещении В. Сталин вручил Е. Тимошенко письмо, адресованное тренеру футбольной команды мастеров (для Гогоберидзе), текст которого при этом прилагается.

В связи с попытками В. Сталина связываться из тюрьмы со своими знакомыми, а также требованиями к Е. Тимошенко идти на нарушение тюремного режима нами Е. Тимошенко будет вызвана для соответствующего разговора, с тем, чтобы исключить возможность со стороны В. Сталина к нарушению тюремного режима и попыткам связаться со своими знакомыми».

Присланное Серовым письмо Василия тренеру тбилисского «Динамо» Гаезу Гогоберидзе, озаглавленное «Игра с ЦДСА», не могло не насторожить Хрущева. Узник Владимирской тюрьмы писал своему другу по прежней жизни:

«Подобные игры (в Москве) это не футбол, а политика. Вы проиграли не матч, а мнение зрителей Москвы.

Вас разбили как щенят. Другой оценки быть не может. Тому, кто бережет честь Грузии, такие «игры» не по душе. Пора это учесть, Гаез.

Побольше агрессии (не драки, а темперамента и атак), подружнее надо играть, цепче, самоотверженнее. А вам, Гаез, надо показать себя тренером, а не мокрой курицей. Вы грозились с «Динамо» Тбилиси — бить всех. Но пока бьют вас, и бьют, к несчастью, успешно. Думается, что вы трус, Гаез. И эта трусость заразила команду.

Не обижайтесь, Гаез. Назвать вас трусом я имею право, и вы это отлично знаете. Вы с перепугу даже свою «авоську» сетчатую забыли взять. Теперь вы должны догадаться, кто это вам пишет. Пишу, любя Грузию, переживая Ваши поражения. Если вы смелый человек, то прочитайте это письмо команде и передайте ей от меня — победа».