Наконец, в коридоре загрохотали шаги. Интересно, как меняется восприятие. Звук, вообще-то далек от мелодичности, но я наслаждался каждым ударом металлической подковки по бетонному полу. Мое бесконечное ожидание сейчас прекратиться — что может быть лучше? Даже если воды не дадут, плевать. Главное, хоть что-то, что отвлечет меня от боли, жажды и беспомощности. Я боялся, что неизвестный ходок пройдет мимо, и шаги начнут стихать, но нет, обошлось. В замке заскрежетал ключ, дверь со скрипом отворилась, в камеру зашли люди.

Это оказался лекарь в сопровождении жандарма. Надо же, какой сервис! Меня, оказывается, лечат! Доктор был очень удивлен, когда я поздоровался. Не моей вежливостью, понятно, а тем, что я в сознании.

— Вы удивительно живучи, молодой человек! — восхищался мужчина. — Два дня назад, когда меня вызвали, чтобы осмотреть арестованного, я сказал жандармам, что вы непременно умрете. Я видел много умирающих, и, поверьте, крайне редко ошибаюсь! Однако ваш организм так остервенело цепляется за жизнь, что все мои прогнозы оказались ложны. Тем не менее, мне совсем не стыдно за свою ошибку. Я утверждаю, что дело не в моем непрофессионализме, просто иногда случаются чудеса, и с этим ничего не поделать. Впрочем, могу с гордостью утверждать, что и мои усилия сыграли в вашем выживании не последнюю роль.

— И все-таки вы не ошиблись, доминус Капитон, — вмешался жандарм. — Он действительно скоро умрет. Суд скоро закончится, и я не думаю, что его ждет что-то, кроме расстрела. Так что можете не сомневаться, ваш прогноз все равно окажется верным, — конвоир засмеялся, довольный своей шуткой.

Доктор скривил губы, то ли недовольный плоским юмором, то ли тем фактом, что его усилия в итоге не имеют смысла. Осторожно смотал повязку, принялся осматривать рану.

— Скажите, молодой человек, кто вам извлекал пулю? Жандармы говорят, что местные легионеры пересказывали какие-то совершенно неправдоподобные байки.

— Сам вытащил, — признался я. — Случайно вышло, я не надеялся ее достать. Хотел только почистить рану.

— Поразительно! Трудно поверить, что такое вообще возможно! — Восхитился врач. Он принялся подробно расспрашивать меня о том, как проходила операция, и не успокоился, пока не вытянул все подробности. По-моему, он так до конца и не поверил, что я не придумываю, и все пытался поймать меня на лжи, пока я не потерял терпение, и не взмолился:

— Доктор, простите, можно мне воды? Кажется, я сейчас рехнусь от жажды.

Только тогда врач спохватился и прекратил расспросы.

— Сейчас мы вам обработаем рану, молодой человек, и вам принесут воды и еды, я распоряжусь. Боюсь, правда, что провизия не слишком подходит для выздоравливающих, но тут уж я ничем не могу помочь.

— Ничего страшного, доминус Капитон, я буду рад и тому, что есть, — уверил я доктора. Мне он понравился — люблю людей, увлеченных своим делом.

Мне действительно принесли воды, вдоволь, и это было настоящее счастье. Обед тоже принесли. Доктор не ошибся — он оказался крайне далек от куриного бульона, который мне показан, но значительно лучше, чем я боялся. Кусок черствого хлеба и похлебка с овощами. Овощи, похоже, не первой свежести, но плевать. Не думаю, что в том состоянии меня могли соблазнить даже какие-нибудь ресторанные изыски, так что я просто впихнул в себя пищу, надеясь, что пойдет на пользу. Такое сложное дело — напиться и поесть, истощило все мои невеликие запасы сил, так что я провалился в сон сразу после трапезы, и даже до того, как жандарм забрал миску с кружкой. Обед, если он и был, я проспал, и проснулся снова только ночью, опять. Впрочем, теперь я чувствовал себя значительно лучше — даже голод проснулся, что я счел хорошим знаком. Довольный своим состоянием, я заставил себя снова уснуть и проснулся только после появления доктора.

Доминус Капитон сегодня явился не один — ко мне пришли гости. Сонный, я не сразу сообразил, что в камере не два, а три человека, тем более посетитель вел себя тихо, стоял молча. Через пару минут я обратил внимание на третьего визитера, и с удивлением узнал Доменико. Только после его ухода сообразил — кузен просто не мог поверить своим глазам. Последние события меня здорово потрепали, и брат с ужасом рассматривал обтянутый кожей скелет с глубоко запавшими глазами, с кровяными прожилками на белках глаз, и со слипшимися от дурного пота волосами. Для меня мое состояние казалось приемлемым — это после недавнего, когда я совсем помирал, так что сразу причину замешательства друга я не распознал.

— Ох, доминус Ортес, простите, я не сразу вас заметил, — я, наконец обратил внимание на безмолвный памятник крайней степени ошеломления. Хотел улыбнуться, но вышло, кажется не очень. Вряд ли та гримаса напоминала улыбку. — Не ожидал вас здесь увидеть.

Кузен с силой потер лицо ладонями, и, наконец, подошел.

— Приветствую, квирит Диего. — Улыбка на лице парня была вымученной. — Приехал, как только узнал, что вы здесь. Совет Памплоны уполномочил меня узнать о вашей судьбе, и по возможности оказать всяческую помощь. Вас обвиняют в убийстве духовного лица, оскорблении чистой веры, осквернении церквей, сопротивлении законной власти, а также убийстве граждан республики. — Он стрельнул глазами в сторону жандарма, пристально наблюдавшего за действиями врача, и не менее тщательно прислушивавшегося к нашему разговору. Сержант даже лоб наморщил, опасаясь упустить что-нибудь значимое. Понятно, что лучше не говорить ничего важного. Я и так не собирался, но глаза согласно прикрыл.

— Рано или поздно это должно было случиться, — пожал я плечами. Напрасно — пришлось сдерживать гримасу боли. — Для меня эти обвинения не новость — уже просветили. Расскажете, как там дела у повстанцев?

— Неплохо, насколько я знаю. Сейчас боевые действия временно прекратились. У них с метрополией вроде бы перемирие. Легион со вчерашнего дня отозван. Много ферм выбито, по югу они очень тщательно прошли, так что сейчас они будут решать проблему с продовольствием. Есть некоторые наметки, но в детали я не вдавался. Заводы, вы знаете, налаживают работу, скоро пойдет первая продукция, а там и насчет поставок провизии договорятся с кем-нибудь. Если время дадут.

Из короткого объяснения брата сразу многое прояснилось. Повстанцы справляются. Вооружаются изо всех сил, и попутно решают, как избежать голода. Впрочем, я догадываюсь, как. Те же семейства Ортес, как и Алейр помогут восставшим провинциям. Еще и заработают на этом, если не деньги, то авторитет. Даже если сухопутную границу перекроют, можно организовать поставки морем. Дороговато, конечно, выйдет, но не дороже денег. Самое главное — доминус Валерий был прав. Метрополия в самом деле готова была пойти на перемирие, как только я окажусь у них в руках. Как бы не загордиться — я, оказывается, значимый человек. В качестве пешки для размена, но все же.

— В общем, пока все нормально, — закруглил он рассказ. — Только вот вы оказались за решеткой. Повстанцы считают вас одним из своих лидеров, по крайней мере Памплонцы. Они очень расстроены случившимся.

Доменико был расстроен и раздражен. Я видел, что его разрывает от вопросов, которые он боится задать, чтобы не выдать своей осведомленности при жандарме. Что ж, надо ему помочь.

— Да. Легион не церемонится с повстанцами. Мы прорывались к Памплоне, но наткнулись на беженцев, которых преследовали солдаты. Попали в засаду. Мастерски организованную, должен сказать. Кажется, выжил только я и Марк, — помните его? — у него все хорошо, к нему претензий у солдат не было.

Доменико смертельно побледнел, а я мысленно чертыхнулся. Ну не могу я знать, что Ева с Керой тоже выжили, пойми ты. Я сделал большие глаза, надеясь, что он сообразит.

— А… Вам случайно не известно, что сталось с той девушкой, с которой мы так мило болтали в Памплоне? — Ну наконец-то дошло!

— Откуда мне знать, доминус? Я относился к ней как к сестре, но мы не были вместе, когда все произошло. Я видел ее только во сне. Однако отчего-то я уверен, что она сможет справиться с любыми трудностями, и вы еще непременно встретитесь.