«Ах, уж мне эта ваша отвага!» – всплеснула руками несчастная Мари. «Я ненавижу слово это! От ваших войн лишь смерть, голод и разруха! Одни лишь короли рады войнам, ибо народ от них далеко, и бед его с высоты их золотых тронов им не видать!»

В покои, постучавшись и получив негласное приветствие, вошёл граф.

«Ну и бурю ты разразила, моя Мари», – неожиданно спокойным тоном произнёс отец. На самом деле, он всегда предпочитал быть на стороне любимой дочери, но вот в лице Виктора он тоже разглядывал партию что ни на есть блестящую. Военно-придворные заслуги герцога вызывали в его душе такое почтение, какое мог бы с достоинством признать пожилой человек, сам не раз воевавший и защищавший Родину. Поэтому, сердечный переворот маятника его драгоценной дочери в сторону прямо противоположную не мог не нарисовать несколько глубоких недовольных чёрточек на лбу графа. Жизни Герцога Микаэля он не знал и не понимал – одно только докладывали ему, что молодой наследник вёл жизнь странную и мало кому понятную, упиваясь вином, праздным чтением и музыкой, бродя среди крестьянского люда за тем, чтобы писать их портреты, за которыми он часами был закрыт в замке. Да и по мнению света, такая свадьба была бы курам на смех. Все знали Марию как великолепнейшую молодую леди, которая сверкала в обществе, словно брильянт. Микаэль же для света был навеки потерян и абсолютно неинтересен, о нём шептались и разве то иногда сплетничали. «Я получил письмо от Примского», – произнёс граф тоном отчуждённым и странным. «Он просит твоей руки.»

«Ах, какая печальная у меня судьба!» – разревелась Мари, падая на шею графини. Она считала свадьбу решительно невозможной. В душе, она всё думала и представляла множество раз, как бы герцог делал ей предложение, и всё отказывала ему. Союз ей этот виделся мучительным и несправедливым.

«Руки? После того, как Мари оставила его одного на балу и умчалась вон? Что же это, Его Светлость решил закрыть глаза и дать шанс свадьбе?» – округлила глаза Анна.

«Письмо от Примского», – кивнул граф. «Да только вот не от того, к кому сватались.»

Мари отпрянула от матери и посмотрела на графа. Она всё поняла. С минуту, в комнате воцарилась полнейшая тишина. Размышляли все присутствующие – как такое могло быть? Это взаправду? Так бывает?

Мари посмотрела на родителей – сначала на графиню, потом снова на отца. Её зелёные глаза ожидали вердикт.

Графиня в ужасе смотрела на обоих.

Граф Лиен кашлянул, поправил бороду и фрак и, не вынося более двух пар женских глаз, протянул:

«В конце концов, какая разница, каким путём становиться герцогиней…»

«Александр!!!»

«Papa!!!!»

Погода, несмотря на не столь приятные события в замке, словно бы наперекор, стояла солнечная и тёплая. Ветра почти не чуялось, всё вокруг было озарено светом, к которому тянулись своими листочками и лепестками все цвет в округе. Листва едва слышно шелестела, и все придворные были бодры и заняты будничными заботами с самого рассвета. Камердинер спешил от швей с новыми костюмами для Его Светлости, кухарка подгоняла ленивых пажей с поручениями для предстоящего чаепития на открытом воздухе, горничные всюду застилали постели и приводили в порядок кабинеты и комнаты.

Замок был огромнейших размеров. Поговаривали даже, что сам король завидовал красоте и вкусу внутреннего убранства семьи Примских, а размеры этого королевского замка были лишь на несколько башен более. Виктор Примский получил замок во владение после смерти отца, Георгия Сергеевича Примского, убитого на войне, и сразу же отправился служить в надежде покарать противников королевства и отомстить за смерть родителя, который был всем для него. Мать сразу же после печальных известий слегла в постель, и уже более не вставала. Тяжёлая чахотка и горе сломили её тело и дух, и когда молодой Примский вернулся с войны, его ждал лишь пустой замок. Микаэль тоже не застал мать, путешествуя по Французским деревням с какой-то «просветительской миссией», в которой Виктор видел лишь пустые проповеди. Мать умерла в одиночестве, и ни один брат не мог простить себе отсутствие рядом с нею в последние минуты.

«Это словно злая шутка, Ваше Сиятельство. Моя репутация под угрозой, и я хочу, чтобы знали Вы, что мне глубоко неприятно происходящее событие. Скажите, что это какая-то шутка», – пробормотал поникшим тоном Виктор Георгиевич, через окно наблюдающий, как его брат и Мари беседовали на скамейке парка.

Супруги Лиен нервно поёживались, не зная, что отвечать герцогу. Графиня Анна, с красными от слёз переживания глазами, молчала, а Граф Александр пытался разрядить обстановку любыми словами утешения.

«Вы должны понимать, что Микаэль желает обвенчаться с Вашей дочерью не от чувств высоких, а лишь чтобы досадить мне и престолу. Будучи изгнанным из большого общества мною из-за своих россказней, он жаждет мести, а не благодарности, что я годами забочусь о его выздоровлении. Уж где он только ни бывал! Все пейзажи мира он увидел, я думал сие пойдёт ему на поправку, но лишь попутствовал в его тщеславии. Я не верю ни единому его слову. Голоса! Призраки! Он лишь несёт всю сию несуразицу, чтобы праздно жить. Как можно даже вообразить, чтобы молодые люди, имея лишь пару минут знакомства, становились бы мужем и женою! Я желал сделаться мужем Мари, и я признаюсь в этом, но готов был дать ей всё время на свете, и не настаивать на своих намерениях в первую же с ней встречу! Дама должна привыкнуть, узнать своего обещанного мужа, и идти под венец охотно.»

Пожилые Лиен переглянулись.

«Ваша Светлость…» прокашлявшись, начал граф, краснея под взглядом молодого Примского, который сразу же почувствовал неладное. «Наша дочь не идёт под венец против своей воли. Она хочет дать согласие на свадьбу с Микаэлем.»

Глаза герцога округлились. В них читалась смесь боли и разочарования.

«Тогда эти глупцы достойны друг друга», – с досадой в голосе произнёс он и, поклонившись, быстрым шагом вышел из гостиной.

Анна всхлипнула. Проводив взглядом сначала Примского, потом жену, Граф Александр подошёл к окну. Его дочь, сияя и смущаясь, оживлённо беседовала с жестикулирующим Микаэлем.

«Глупцы? Или счастливые?» – задумчиво спросил граф.

«Всё одно!» – бросила Анна и поспешила вслед за Примским.

«Просто сумасшествие!» – хохотала Мари, заливаясь краской и сама не понимая, как она могла испытывать столько эмоций в компании этого красивого молодого человека.

Микаэль пристально смотрел на неё. Его глаза счастливо блестели, в зубах торчала соломинка, он размахивал руками и смеялся. Он не носил усов, и это так красиво открывало его великолепные губы, что можно было бесконечно поражаться, когда его полные, приятно пухлые губы растягивались в очаровательную улыбку. Сегодня Мари видела его совсем в другом настроении – он был мил, приветлив, обходителен. Лишь его одежда оставалась мрачной, отталкивающей – как и в прошедший вечер, на нём не было никаких жипонов, шоссов, мантий, в которые наряжалась вся знать – лишь дворянская котта со шнуровкой на груди – серая и придающая ему вид скорее крестьянина, нежели герцога. Рядом со столько великолепно одетой Мари, он стоял странным и вычурным, и само её одеяние придавало словно бы ещё больше уродства его одеждам. Ей не нравилось это, и она старалась лишь глядеть на его прекрасное лицо, красоту которого Микаэль, как она чувствовала, сознавал полно, и ему приятно было её восхищение.

Они так о многом говорили! Прогуливаясь с юной Лиен по владениям, Микаэль ведал ей абсолютно всё, что имел на душе своей, ещё такой молодой и полной мечтаний и надежд.

У него было прекрасное образование, и ему легко давались языки. Он мог без стеснения читать самые великие тексты наизусть, и так же легко, словно бы по мановению волшебной палочки, он мог, встретив баб да мужиков, идущих до коров, он мог заговорить с ними на языке крестьянском, простом, изобилующим словами то Божественно-высокими, ибо люд боялся гнева Господа, и всё чурался, то низменно-бранными, от которых крестьянские мужики так и хохотали за причуды барина.