– Одного? – Тамлин повернулся к воину, реальность весело поплыла вслед за поворотом его головы. – Глава дворцовой стражи не догадался изловить несколько живых образцов для генетиков?

– Мы ведь не ловим образцы при первой вылазке, – удивленно отозвался воин. – Это слишком рискованно.

– Некомпетентность испытателей тканей для воинских костюмов едва не стоила мне руки, – отрезал король. – Выслушивать оправдания еще и от тебя я не намерен. Собери новую группу к рассвету, я поведу ее за Сферу. К вечеру генетики получат свои образцы.

“Например, эту проклятую лань”.

Виэттар выдержал удар с достоинством, с каким превосходный сплав металла выдерживает удар молота. Он сухо парировал сам вопрос, а не его подтекст, пользуясь правом каждого элле уточнить королевский приказ, если он отдан без ведома управляющего.

– Воины больше суток на ногах, Таэм. Мы чудом обошлись без потерь, но некоторые регенерируют под присмотром целителей, – он покосился на руку короля. – Если позволено, я бы предложил отложить экспедицию. И подождать, пока хранители не разработают противоядие к новому токсину.

Тамлин прикрыл глаза и по совету, данному когда-то Эмриатом, принялся мысленно считать нечто милое. Барашков, к примеру. Под действием коктейля из регенерантов и алкоголя пушистые твари сбивались в его воображении в кучу. Тамлин с поразительной ясностью представил, как в ярости хватает их за шиворот и бормоча ругательства расставляет по одному.

На горизонте видения появилась белая лань и посмотрела на него с укоризной. Тамлину захотелось свернуть ей шею. Рукой, которая чесалась, бездна побери, просто нестерпимо.

– Пусть так, Виэт, – проговорил Тамлин через время – после того, как понял, что для достижения спокойствия не обязательно считать барашков живыми. – Давай подождем.

Виэттар молча поклонился и покинул приемную.

Тамлин подошел к столу, облокотился на него костяшками пальцев. На столе лежала подробная карта лесного королевства с указанием всех сторожевых башен, ныне существующих и когда-либо существовавших в его окрестностях. Король коснулся черного креста на северо-западе, скривился.

Белая лань не давала ему покоя как утопающему посреди озера – чудом обретенная опора под ногами, которая оказалась спиной мифического зверя.

Чутье подсказывало, что лань вряд ли уйдет далеко от развалин. И если и явится повторно, то только ему. Тамлин принял решение еще поутру и в разговоре с Виэтом пытался отыскать разумный предлог, чтобы не откладывая его осуществить.

Разумный предлог ускользнул, но от решения король не отказался. Поэтому рассудил, что заручиться советом практичного, не подверженного эмоциональным вспышкам элле будет не лишним.

Тамлин оттолкнулся от стола, покинул королевские покои и спустился на ярус ниже – в сектор, где обитали главы родов.

Король застал друга уже в постели.

– Не занят? – уточнил он, глазами указывая на выбившиеся из-под одеяла розовые пряди.

– Вообще-то занят, – Эмриат Илуфер поджал губы. – Налаживаю сотрудничество между Мирисгаэ и Андаро. Днем и ночью стою на страже интересов вашего королевства. Ваше величество.

Король скривился. Управляющий прищурился. В ночь Саммайна он первым заметил, что Тамлина нет во дворце, помчался к хранительницам и после выяснения тем, затронутых на приватной аудиенции, безапелляционно заявил, что эльне в белых одеждах только что лишили Мирисгаэ монарха.

Поисковый отряд уже готовился выйти за пределы Сферы, когда поступило известие о возвращении короля во дворец. Живого и почти невредимого.

Тамлина определили в репарационную на остаток ночи, где элле-посыльные завалили его бумагами. Управляющий впредь отказывался подписывать их самостоятельно и согласовывал с королем даже то, какие узоры следует нанести на детские ночные горшки – в гончарной мастерской как раз закончили их обжиг.

Тамлин возвращал курьеров обратно с требованием немедленно привести к нему бунтаря, иначе на горшках окажется его портрет. Но Эмриат в репарационную так и не спустился, сославшись на страшную в отсутствии правителя занятость.

– Эмре, бездна, – Тамлин не выдержал и яростно почесал запястье сквозь бинты, – довольно. Мне нужен твой совет.

Эмриат оглядел повязку на руке воина, прикрыл дверь и вышел в прихожую, меблированную изящным столиком и парой плетеных стульев.

– Выпьешь? – спросил он короля.

Тамлин приподнял бровь.

– После стольких лет знакомства тебе не кажется странным этот вопрос?

Эмриат подхватил со стола хрустальный графин, разлил вино в кубки и подал один Тамлину. Тамлин присел и принял кубок.

– Я слушаю, – Эмриат сел напротив.

– Вчера среди развалин я кое-что видел, – решился воин и пригубил вина.

– Это “кое-что”, – зеленоглазый элле отхлебнул из своего кубка, – было идентифицировано повелителями стихий как рамфоринхи и высокотоксичные дилофозавриды. Яд уже испытали на лабораторных животных, он причиняет сильнейшую боль и может спровоцировать отмирание тканей в зависимости от глубины проникновения.

– Я про другое, – король откинулся на спинку стула. Спинка неприятно хрустнула. Тамлин поморщился. – Бездна, Эмре, закажи себе нормальную мебель.

– При всем уважении – не могу, – Эмриат вдруг улыбнулся и закинул ногу на ногу. – Я всегда заказываю именно такую. И должен сказать, не у каждого плотника достанет мастерства ее изготовить. Нужна особая одаренность.

– Для чего?

– Для того, чтобы стул или стол развалились под весом двух тел в самый подходящий момент. И подарили массу незабываемых воспоминаний каждой эльне, которая когда-либо у меня бывала. Она, видишь ли, будет уверена, что до нее такого казуса со мной никогда не случалось. Исключительность мелочей сделает эти воспоминания слаще других.

– Эмре, – ответил король, вставая, – поставь в гостиную один нормальный стул. Для меня. Если я буду навещать тебя, прихватив собственное кресло, то наверняка убью интригу.

Ремесленник рассмеялся, взгляд его потеплел.

– Так что там с твоим “кое-чем”?

– Я видел белую лань, – помедлив, сказал Тамлин.

– Мало ли оленей-альбиносов бродит по нашим лесам? – фыркнул Эмриат. – Этот-то чем от них отличается?

– Ты помнишь легенду про волшебную косулю, которую рассказывала моя мать? – Тамлин прикрыл веки, вызывая в воспоминаниях нужный образ. – Шерсть у нее как молоко, копытца как звезды. Ее невозможно поймать, можно только увидеть в чаще леса ее силуэт. А потом гнаться за ней до заката жизни и так и не приблизиться ни на шаг. Пусть меня проглотит аномалия, если это была не та самая лань. Только глаза у нее были совсем не сказочные. А очень даже живые. Один глаз светло-серый, почти белый, другой – темно-карий, почти черный.

– Занятно, – усмехнулся Эмриат, потом посерьезнел. – Договаривай, Таэм. Обыкновенная лань, пусть даже похожая на мифического зверя, не взволновала бы тебя так сильно.

– Все так, – Тамлин отошел к стене, потер бровь. – Я коснулся ее мыслей там, среди развалин. На мгновение, но этого оказалось достаточно. Это были мысли существа, наделенного сознанием, Эмре. Существа, занятого поисками разумной жизни среди хаоса. И с удивлением отыскавшего искру осознанности во мне.

– Ты уверен? – засомневался ремесленник. – Определить наличие высшего сознания у животных бывает не так-то просто. Да что там у животных, даже у некоторых элле.

Воин вдруг вздохнул, поддаваясь нахлынувшей меланхолии, и заглянул в полупустой кубок, как будто надеялся там что-то отыскать.

– Высшее сознание – это эгоизм, Эмре. Когда можно позволить себе расслабиться и не дорожить чужой жизнью больше своей. А отсутствие сознания – это вшитая любовь к кому-то другому, через которую нельзя переступить усилием воли. Иногда случается, что высокоразвитый индивид чихать хотел на то, выживет он или нет. Но это тупиковая ветвь эволюции. Единичная мутация, случайная и бесполезная.

– Прелестное определение, – Эмриат откинулся на спинку кресла и проницательно посмотрел на Тамлина. – И что же лань? Как глубоко она погрязла в эгоизме, чтобы вырасти в твоих глазах до равного нам создания? Бессердечное себялюбие какого уровня проявила?