– Теперь влево до упора, – его голос вырвал меня из воспоминаний.

Я выкрутила руль и остановилась. Один из инспекторов кивнул и указал рукой на горку. Я посмотрела на Мирона и он тоже кивнул.

– Давай, на горку.

Я тронулась с парковки, сделала небольшой круг и поднялась в горку. Сцепление, тормоз, нейтралка, ручник. Я видела боковым зрением, как он наблюдает за каждым моим движением. Машина стояла неподвижно, а я замерла.

– Все, – произнес он, – выжимай сцепление и первую.

– Я знаю, – отрезала я, нажала педаль и включила скорость.

– Плавно убирай сцепление, сразу добавляй газ…

– Я знаю!

Мирон потянулся к ручному тормозу, но я вдруг громко, со злобой остановила его:

– Не смей мне помогать!

Он убрал руку, а я сама опустила рычаг тормоза и въехала на горку, притормозила, чтобы не слететь, спустилась вниз, подъехала к инспектору, заглушила мотор и вышла, хлопнув дверцей.

– Неплохо, – услышала я от него, но, не останавливаясь, направилась в автобус.

Бесконечно долго все катались по площадке, на улице начался снег с дождем, а я сидела в конце салона, кутаясь в пальто и пряча слезы. Я не могла повернуть голову и посмотреть на него: я боялась правды. Если постоянно пялиться на собственные кроссовки, то можно было верить, что он, прогуливаясь по площадке под порывами ветра, смотрит в мою сторону.

В автобус постепенно возвращались те, кто успешно сдал эту часть экзамена. Становилось шумно, и я перестала слышать свои мысли. Примерно через час все, кому предстояло сдавать экзамен на городских улицах, оказались в автобусах. С десяток человек отсеялись на этом этапе и я видела, что Мирон был прав: подготовка в его школе была на высшем уровне. Где-то в середине ряда, справа сидела молодая девчонка: симпатичная, милая мордашка, высокий хвост, приятная улыбка, горящие глаза… «Ее он тоже учил? Так же, как меня?». Предательская слеза сорвалась с ресницы. Сука.

Автобусы медленно направились прочь с площадки, а я все еще боялась посмотреть, едет ли он за мной.

В городе моя очередь настала на Садовом, возле «Атриума». Когда я шла к машине, я видела, что на заднем сиденье сидел инспектор, а на месте инструктора Мирон. Я поздоровалась с первым, не взглянула на второго, пристегнулась и спросила:

– Куда?

– Ну, пока прямо, Виктория Андреевна, – усмехнулся экзаменатор.

Я пристегнула ремень, чуть отодвинула сиденье, поправила зеркало, включила музыку и, мигнув поворотником и убедившись, что могу выезжать, плавно покатилась вперед.

Машин было немного. Я, не уточнив, куда именно я должна приехать, быстро перестроилась в крайний левый ряд, стараясь держать скорость под контролем, и понеслась по Садовому. Дворники сметали с лобового стекла снежные хлопья, а я снова «просто ехала домой, как обычно». Только весело и легко мне не было, Мирон молчал и не смотрел на меня своим голодным взглядом, а позади сидел третий лишний. Мне было наплевать, получу я права или нет, и я стала прибавлять газ. Сразу же почувствовала, как Мирон со своей стороны начал давить на педаль тормоза, не давая мне нарушить правила. «Не смей мне помогать!» – едва слышно и незаметно прошептала я одними губами и снова слезы сорвались с кончиков ресниц. Он не смотрел ни на меня, ни на спидометр, он просто знал, что я делаю. Я ехала по городу, в моей машине сидели двое, но я была одна. Иногда я смахивала слезы рукой и инспектор это заметил:

– Все в порядке? – с тревогой спросил он. – Вы можете продолжать, Виктория Андреевна.

– Все нормально, – ответила я, хлюпнув носом. – Песня грустная.

– Тогда сделайте потише и давайте правее. Поедем на Тверскую…

Я прибавила звук и видела, как Мирон бросил на меня гневный взгляд. Как назло, я не пересекла ни одной сплошной, на всех светофорах останавливалась ровно перед линией, на каждом пешеходном переходе сбрасывала скорость: все сделала правильно. Мне казалось, что я все делала правильно, но это не помогало мне перестать каждой порой чувствовать одиночество. От меня несло обидой, отчаянием и разочарованием.

Когда инспектор указал на парковку, я остановила машину и посмотрела на него в зеркало заднего вида.

– Хорошо водите, – с улыбкой сказал он, видя, что я ожидаю его одобрения.

– Инструктор хороший попался, – ответила я и перевела взгляд на Мирона.

Он посмотрел на меня в ответ. Он видел, как задрожали мои губы, но не дрогнул. Хуже было некуда и я вышла из машины. На мое место сел молодой мужчина, я твердой походкой пошла к автобусу, а Мирон остался в учебной машине.

Какое-то время мы ехали друг за другом. Кто-то преодолевал внушительные расстояния, кто-то нет. Но все по очереди возвращались в автобус и, в конце концов, к вечеру мы вернулись в экзаменационный отдел. Уже темнело, мы стояли на улице у входа, я замерзла и ждала только момента, когда окажусь дома одна и вопьюсь зубами в подушку, душа крик, рвущийся наружу. Через какое-то время к нам на улицу из здания вышел Мирон со списками в руке и зачитал фамилии тех, кто успешно прошел все испытания. Я дождалась от него «Высоцкая» в самом конце. Я сдала свой экзамен. Все, кто оказался сегодня в счастливчиках, благодарили его, прощались и расходились в разные стороны. В итоге мы с ним остались вдвоем. Он сделал несколько шагов ко мне и кивнул головой направо:

– Садись в машину.

Я опустила свою голову и послушно пошла вперед. Сев на пассажирское сиденье, я переобулась, поставила свои кроссовки на переднюю панель и дернула ручку на двери.

– Куда-то собралась? – наглым голосом спросил он.

Я показала взглядом на свои кроссовки и тихо ответила:

– Не сочти за труд, выброси их на помойку.

Затем я вышла, хлопнула дверцей и сделала несколько шагов, прежде чем обернуться. Какое-то время его машина стояла на месте. Я знала, что он смотрит на меня, но темное стекло скрывало от меня этот взгляд. Снова шел снег, все было таким белым, таким красивым… Снежинки таяли у меня на щеках и отличить их следы от слез было невозможно. Машина зажгла свои огни, мощно заработал двигатель и Мирон поехал прочь. Я отвернулась и пошла вперед, уже не оглядываясь.

– Вика, ты с нами? – услышала я голос у себя за спиной, пока шла к проезжей части, отпустив все мысли на свободу.

– А? – я обернулась. – Куда?

Это был парень из нашей группы, один из счастливчиков, успешно сдавших экзамен.

– Мы едем в «Голодную кошку» отмечать, это недалеко. Ну, так ты с нами? Поехали! Посидим, расслабимся, отметим. Ты классно проехалась!

Я раздумывала одно короткое мгновение и кивнула.

– Поехали. Напомни, как тебя зовут?

– Демьян, – улыбнулся парень и протянул мне руку.

Я пожала ее, улыбнулась для вида и, перехватив его руку под локоть, чтобы было удобнее шагать, пошла за ним следом. Праздновать радостное событие отправилось около пятнадцати человек. На нескольких машинах мы доехали до клуба и, стряхивая снег с одежды, шумной толпою зашли внутрь.

Я не видела своей целью ничего, кроме алкоголя. Демьян прилип ко мне и, чтобы он не сильно меня доставал, я позволила ему себя угостить.

Он что-то мне рассказывал, о чем-то спрашивал, я даже что-то отвечала. Но в своих мыслях я просто отсчитывала глотки, один за другим, со льдом и без. Пустой стакан я почти швыряла на стол и барабанила пальцами, требуя следующего. «Алкоголь усугубляет любое состояние» – это я запомнила. Умная шлюха так мне сказала недавно. Мне было плохо, и становилось только хуже. И спасительное опьянение обходило меня стороной. Сигареты, дым, Демьян… Еще виски… Нет, я в порядке… Не надо трогать мои руки… Дай затянуться… Еще виски… Ура, за нас!.. Подожди, я проверю сообщения… Нет, никого не жду… Где мой виски?..

Музыка играла громко, вокруг меня были счастливые люди и мне хотелось кого-нибудь из них убить. Я взяла свой стакан, не помня, какой по счету, забрала из рук Демьяна дымящуюся сигарету и пошла к бару. Села за стойку, сделала знак бармену и он толкнул ко мне пепельницу с черной кошкой на дне. Я стряхнула пепел и поднесла сигарету к своей ладони так близко, что почувствовала боль. Физическую боль. На короткое мгновенье она перекрыла собой боль внутри меня и я позволила себе больше боли: затушила сигарету о ладонь. Мой вечер был окончен.