Я угрохала все свои деньги на эту поездку, надеясь, что смогу что-то кому-то доказать. Но просто лишний раз убедилась, что моя зависимость от Мирона не зависела от количества километров между нами.

Вернувшись на сушу, я продолжила идти по берегу и, наконец, обошла весь остров целиком. В общей сложности это заняло минут десять-пятнадцать. Сделав полный круг, я вышла на ресепшен, ресторан, бар и небольшой бассейн с пресной водой. В баре я мельком заметила группу уже знакомых мне французов и поспешила скрыться за ближайшими пальмами.

Вернулась к своему бунгало и подошла к кромке воды. Белых крабиков здесь было много и все они разбегались от моих ног в разные стороны. Слева стояли два плетеных шезлонга, а справа под изогнутой пальмой висел белоснежный гамак. Я забралась в него и уставилась на пальму над собой, закрывающую от меня палящее солнце. Сколько я здесь пробыла? Пару часов или меньше? Желание запрыгнуть в лодку, доплыть до аэропорта, забежать в самолет и вернуться в снежную Москву разбивалось в отсутствие денег на обратный билет. Мой вылет был запланирован на 20 ноября. Виски остался в бунгало и мне было лень идти за ним, хотя я и понимала, что если я выпью, то станет легче. Я закрыла глаза. Какая-то букашка защекотала мне бровь и я смахнула ее рукой. Но букашка тут же вернулась обратно. Я чертыхнулась и открыла глаза. Надо мной склонялось загорелое красивое мужское лицо с ясными голубыми глазами. Парень щекотал мне брови травинкой и улыбался.

– Salut,[2] – произнес он.

– Чего ты там солишь? – спросила я недовольно и отмахнулась от его травинки.

– Меня зовут Яник, – сказал он почти без акцента. – А ты кто?

– Медуза Горгона. Если не исчезнешь, то станешь камнем, – я не шутила, а он снова улыбнулся.

– Почему ты одна тут? – спросил он, не обращая внимания на мое хамство.

Придурок. Я себе самой не могла ответить на этот вопрос.

– Я не люблю вопросы. Я очень устала от них. И очень хочу побыть одна.

– Ты грустная, – произнес он, изучая мое лицо. – Здесь все счастливые. Этот остров счастливых людей.

Если бы сейчас здесь оказался Мирон, то Яник сейчас был бы страусом, и его шея торчала бы из песка.

– Хочешь, я сделаю тебя веселой? – не унимался француз.

Я не выдержала, поднялась, повернулась к нему спиной и спустила ноги вниз.

– Je suis á toi, – услышала я за спиной и мое тело покрылись мурашками.

Я обернулась резко и, увидев мое лицо, Яник перестал улыбаться. Спрыгнув на песок, я, не оглядываясь, пошла в свое бунгало, заперла дверь, достала виски, пальцем (профессионально) скинула крышку и знатно приложилась. Потом еще. И еще. Если мне придется надираться в хлам, чтобы не думать о нем – буду пить. Надеюсь, денег на десять дней мне хватит. Я подошла к кровати, взяла в руки подушку и заорала в нее, что было силы. Потом был провал.

Очнулась я, когда за окном было темно. Я посмотрела на часы: 21:16. Я проспала весь день. Живот заурчал. Я погладила его рукой и попыталась вспомнить, когда я ела. Выходило, что это было на ужине с папой, в понедельник. За окном заканчивалась пятница.

Вспоминая, в какой стороне находится ресторан, я поправила тунику, распустила волосы, чтобы никто больше ни видел мою татуировку и пошла ужинать, надеясь, что успею. Ресторан приятно удивил отсутствием пола и столы со стульями стояли прямо на песке. Я взяла большую тарелку, наложила в нее гору разной еды: рыба нескольких видов, какие-то овощи и листья салата. Выбрала столик в стороне и в сумраке, села на стул, подтянув одну ногу, стала ковыряться вилкой в тарелке и разглядывать окружающих, задержавшихся на ужине. Яник был прав: это был остров счастливых людей, я здесь была лишней. Через два столика от меня сидела парочка молодоженов – это было видно невооруженным глазом. И парочка щебетала по-русски. Я аккуратно, на цыпочках подошла к ним, извинилась и спросила, где здесь можно раздобыть алкоголь. Разлепив свои руки-губы, молодые указали мне на бар: там были бесплатные коктейли до полуночи. Я шепнула «спасибо, кролики» и вернулась за свой столик.

В баре я осилила три коктейля. Четвертый я взяла с собой в бунгало. Не включая свет, я включила телевизор, нашла какой-то музыкальный канал с танцевальной музыкой, раздвинула шторы и стала танцевать со своим отражением в стекле. За окном была ночь, месяц странной формы отбрасывал лунную дорожку в океане, весь берег светился голубым светом, а я двигалась в такт музыке. Это остров счастливых людей. Я притворюсь, что я одна из них. Хотя бы этой ночью.

Утром стало и хуже и лучше одновременно. Хуже было похмелье. Видимо, коктейли, на меня плохо влияли, после виски я чувствовала себя значительно лучше. А вот мое моральное состояние с минуса приблизилось почти к нулевой отметке. Да, было немного легче.

Я приняла душ, не снимая купальник, на мокрое тело нацепила тунику, взяла с собой телефон и пошла на завтрак. После завтрака я направилась в сторону рощицы, в которой скрылись французы, когда мы прибыли на остров. В этом месте остров шел вверх и через несколько минут я оказалась на открытой площадке высотой с трехэтажный дом. Отсюда открывался вид на океан, но здесь он был совсем другим. Слева шла волна. Постоянно. Одна сменяла другую. Океан был глубоким и я видела, как вдалеке к волнам пробирались серферы на разноцветных досках, человек десять…

«Французы» подсказало мне мое внутреннее я. У самого обрыва росло небольшое корявое дерево, под которым стоял шезлонг. Я села в него, закурила и стала наблюдать за серферами. Здесь было тихо, только шум волн резал воздух. Дерево отбрасывало тень. И именно здесь я почувствовала себя абсолютно одинокой. Я имею в виду, что меня покинула даже тоска по Мирону. Я была одна по-настоящему. Я смотрела вперед и видела изгиб линии горизонта, подтверждающий мои познания о строении земли. Я видела перед собой только океан и было невозможно представить, что где-то далеко-далеко есть материки, города укутанные снегом, машины, высокие здания и люди, которые неспособны любить. Мне казалось, что если я прыгну вниз и поплыву все время вперед, я, в конце концов, вернусь на этот остров, потому что во всем мире ничего, кроме него, не осталось.

Незаметно прошел еще один день. Я просидела на берегу до самого вечера. Мысленно я назвала это место «балкон Шерон Стоун» – уж очень оно походило на то местечко из «Основного инстинкта», где она курила у себя на террасе с видом на океан.

После ужина я направилась в бар и попробовала пару новых коктейлей. В этот вечер в баре была вечеринка с танцами и я присоединилась к ней. Было громко, было мокро, было жарко. Перед сном я пошла на свой персональный пляж. Разгоняя ногами светящийся голубым светом планктон, я прошла немного вперед и встала посреди океана. Здесь я была уже не одна, моя тоска ко мне вернулась. И я, подняв голову к небу, усыпанному звездами, заплакала…

Я слышала, как у меня за спиной кто-то приближался ко мне, с шумом переставляя ноги в воде. «Яник» пронеслось у меня в голове и я уже приготовилась отпихнуть его, как вдруг две руки крепко схватили меня: одна за талию, а другая за шею. И я услышала знакомый шепот:

– Я сейчас придушу тебя, маленькая стерва…

В следующий миг он резко развернул меня и мой мир перевернулся с ног на голову.

– Мирон…

– Сука ты, Высоцкая, – шептал он, целуя меня. – Я убью тебя, если ты еще хоть раз выкинешь что-нибудь подобное.

– Не останавливайся, – шептала я и слезы катились по щекам.

– Плачь, маленькая моя, плачь…

Он легко подхватил меня, я обвила его ногами и он зашагал в бунгало. Теперь я тоже была счастливой и притворяться мне было не нужно.

[1] Вы одна? (фр)

[2] Привет (фр)

– Она мне нравится, – произнес Гоша и указал пальцем на Высоцкую, которая сидела за столиком недалеко от бара в компании веселых молодых людей и все вместе они отмечали что-то успешное.

Влада повернула голову, ухмыльнулась и ответила: