В начале следующего дневного цикла я отправился во дворец в сопровождении Эмоса, фон Бейга и Тулы Сурсковой. Как ни странно, но я чувствовал себя почти беззащитным, когда со мной было только три компаньона. За несколько прошедших десятилетий я слишком привык к большой свите. Мне пришлось напомнить себе, что было время, когда вся моя свита состояла из трех человек.

Дворец Инквизиции не место для случайных или неформальных встреч. Он представляет собой мрачный лабиринт из темных залов, пустотных завес и поглощающих свет полей. Энергетические поля маскируют перемещения всех сотрудников и посетителей. Их деятельность секретна. Когда мы вошли в гулкий главный зал, нас снабдили кибернетическим андроидом в виде черепа, парившим над нашими головами и создававшим изолирующий конус тишины. Кроме того, чтобы обеспечить конфиденциальность, нам предложили услуги астропата, но я отказался. Все, что мне было необходимо, это Сурскова с ее способностями неприкасаемой.

Удерживая вертикально двуручные энергетические мечи, стражи Инквизиции повели нас по коридорам, облицованным черным мрамором. Их лица были скрыты забралами в виде масок, а бургундскую броню украшали золотые листья и инсигнии нашей организации. Вокруг нас вспыхнуло коричневатое мерцание светопоглощающих полей, образующих гудящий энергетический коридор, отделяющий нас от всего остального.

Пока мы шли, Алан фон Бейг растерянно теребил свой высокий воротник. Дознаватель нервничал. Мрачная атмосфера дворца действовала даже на его служащих.

Лорд Роркен дожидался нас в своих личных апартаментах. Энергетическая завеса спала, чтобы пропустить нас в круглый дверной проем, и снова замерцала, как только мы оказались в холле. Стражи не сопровождали нас. Я приказал своим спутникам подождать меня в скромно обставленном холле, где имелись лишь две чугунные скамьи, выложенные белыми атласными подушками, и вошел в личные покои Верховного Инквизитора.

Для этого визита я облачился в черный костюм, накинув поверх него плащ из темно-коричневой кожи, а инквизиторскую инсигнию закрепил под горлом. Все мои помощники тоже были одеты официально. В чем попало к Магистру Ордо Ксенос не приходят.

Стены ярко освещенного приемного зала украшали зеркала в позолоченных рамах, пол был выложен кремового цвета мрамором. Повсюду — на стенах, в канделябрах и даже прямо на полу — горели свечи. Зеркала отражали и рассеивали их яркое сияние. Я словно оказался внутри призмы, попавшей в золото солнечного света.

Мне даже пришлось заслонить ладонью глаза. Вокруг меня сотня мужчин проделала то же самое. Мои отражения. Размноженный Грегор Эйзенхорн в окружении мерцающих свечей. Я выглядел напряженным.

И это мне не нравилось.

— Никому не избегнуть всепроникающего света Инквизиции, — произнес голос.

— Ведь тогда ему пришлось бы самому излучать тьму вовне, — закончил я.

— Ты знаком с Катулдинасом, — сказал Роркен, подходя ко мне.

— Мне нравятся его апофегмы[6] . Но я никогда особо не любил его поздние аллегории.

— Слишком сухие?

— Слишком пафосные. Чрезмерно вычурные. Мне более по душе Сатаскин. Он менее... претенциозен.

Роркен улыбнулся и пожал мою руку.

— Значит, ты оцениваешь красоту поэзии по ее содержанию?

— Красота заключается в правде, а правда в красоте.

Он приподнял бровь:

— Откуда это?

— Доимперский фрагмент, который я когда-то читал. Анонимный. А что касается вашего первого вопроса, ради удовольствия я предпочту Катулдинасу Сатаскина, но буду настаивать, чтобы мои неофиты многократно перечитывали Катулдинаса, пока не смогут цитировать его так же, как я.

Роркен кивнул. Он был не слишком крупным мужчиной с гладко выбритой головой и короткой раздвоенной бородкой. Магистр носил темно-красную мантию поверх черной униформы и перчатки. Сложно было определить его возраст, хотя ему должно быть, по крайней мере, триста лет, поскольку он сохранял свой высокий пост в течение полутора столетий. Благодаря аугметике и курсам омоложения он выглядел человеком, приближающимся к пятому десятку.

— Могу я предложить прохладительные напитки? — спросил он.

— Спасибо, сэр, но вынужден отказаться. Нунции составили для меня столь плотный график на всю Новену, что мне хотелось бы сразу перейти к делу.

— Нунции Министорума для всех нас установили плотные графики. Лорд главнокомандующий приказал им сделать так, чтобы празднование прошло с максимально возможной помпой. А Грегор Эйзенхорн, которого я знаю, при любой возможности сделает все, чтобы не придерживаться их предписаний.

Это замечание моего ответа не требовало.

Я насторожился. У нас с Роркеном сложились хорошие рабочие отношения, и я чувствовал, что он полностью доверяет мне со времен дела о Некротеке, закрытого девяносто восемь лет назад. С тех пор он с удовольствием помогал мне, направлял меня и лично присматривал за моими делами. Но у Магистра Ордо Ксенос Геликана не может быть друзей.

— Присаживайся. Думаю, ты можешь уделить мне немного времени.

Мы сели на стулья с высокими спинками но разные стороны низкого столика, и он протянул мне прохладную воду, импортированную с железистых источников Гидмоса.

— Укрепляет и тонизирует. Как я понимаю, Колдунья устроила тебе серьезное испытание на Лете Одиннадцать.

Я извлек информационный планшет из кармана своего плаща.

— Предварительные выдержки из моего полного рапорта, — сказал я, вручая его Роркену.

Магистр принял планшет и, не читая, положил его на стол.

— Ты знаешь, почему я хотел поговорить с тобой?

Я подумал и пошел на рассчитанный риск.

— Из-за того, что поговаривают, будто я стал нечестивцем.

Он заинтересованно приподнял брови:

— Ты уже слышал?

— Да, эту информацию довели до моего сведения. Недавно.

— И какова твоя реакция?

— Честно сказать? Замешательство. Я не знаю источника этих слухов. Похоже, у кого-то есть причины испытывать ко мне неприязнь.

— К тебе?

— Ко мне лично.

Он сделал небольшой глоток воды.

— Прежде чем мы продолжим, я должен спросить тебя... Есть ли какая-либо причина, чтобы поползли эти слухи?