– Ой, это вы взорвали тот вонючий военный склад?

– Ой, а когда я в институте девчонкам об этом расскажу они не поверят.

– А можно я сделаю с вами селфи? –она резко потянулась к сумочке и вынула крутой мобильный телефон.

– Дай его сюда, какое селфи?

– Забудь, что меня видела, а то проблем не оберешься– я привычным движением выключил телефон, вынул из него батарею, симку, и не торопясь засунул его в боковой карман разгрузки.

– Деньги за телефон и трусы я найду как тебе передать, не беспокойся и улыбнувшись включил первую передачу этого бронированного гомогенной сталью трактора.

– А я и не волнуюсь.

– Я вам почему-то верю, – и в мою сторону выстрелили из двух глаз одновременно, на поражение.

Ну вот когда она успела уже одеться я даже не заметил. Теперь рядом со мною на переднем сидении восседала не та серая голая мышь, а очень интересная и милая девчонка.

Она кокетливо, забросив ногу за ногу деловито красила губы подпрыгивая вместе с машиной на кочках и строила мне глазки, в которых читалось и восхищение, и желание. Какая-то ядерная или гремучая смесь, по-моему.

Бронетранспортер натужно ревел давно изнасилованным двигателем и уверенно приближался к опушке на северной гряде, к точке моей эвакуации. Время до моего исчезновения еще было.

Даже я в начале операции до конца не был уверен в удачном ее завершении. Я ничего не сказал ни родителям, ни друзьям, ни этой ревнивой чертовке Сабине.

С первых секунд ее начала я не выходил на связь. Это была исключительно моя сольная программа. В ней не было никаких ограничений, но была лишь одна константа– время эвакуации. Никто никогда так и не узнает всего того, что случилось в эти дни.

Химические контейнеры, переданные действующей диктатуре, были уничтожены. Все компоненты и оборудования по производству химического оружия превратилось в прах. И в ближайшее время войны не будет.

Я стоял в центре небольшой поляны уставший, измазанный чужой кровью, грязью. И я был счастлив. Она повисла у меня на шее, и как щенок тыкалась холодным носиком в мою щеку с недельной щетиной пытаясь поцелуем найти мои губы.

Вот он вертолет «Хьюи» заходит на посадку. Я хватаю ее в охапку и жарко и страстно целую, моя левая рука соскальзывает и хватает ее за голую попу, она не обращает внимание и пачкаясь о грим краску яростно впивается в мои губы резко откидывает голову и глядя в мои глаза шепчет:

– Я тебя люблю, я тебя очень люблю!

На ее глазах слезы. Они, не стесняясь бегут по чуть припухлым щекам, срываются в бездну и растворяются в мутной взвеси серой пыли… Она взахлеб шепчет:

– Ты вернешься? Я знаю ты обязательно вернешься!

Два солдата бегут ко мне. Один осторожно оттаскивает ее в сторону от меня. Она бьётся в истерике и пытается вырваться из чужих, тяжелых объятий. Второй, молчаливый сержант, тащит меня к ревущему и беснующемуся, грязно-серому вертолету.

– Капитан давай быстрее, время!

– Я вернусь за тобой, я обязательно вернусь! – я ору, пытаясь перекрыть завывание взлетающей вертушки.

Но моего крика она уже не слышит. Ревут моторы вертолет резко с уходом вправо набирает высоту. Она постепенно пропадает из вида превращаясь в маленькую любящую меня точку истории моей судьбы. Очередную точку этапа моей жизни. Кто знает, что будет дальше.

– Эта, сука, она опять меня кинула! – ко мне повернулся Вадим, рассерженно тыкая мне в лицо свой мобильный телефон последней модели.

– Кто кинула, Ирка?!– последняя, рыжая пассия Вадима

– Нет, Юлька!

– Она сказала, что поехала к маме.

– Я думал, что хата сегодня будет свободна.

Мой друг Вадим. Коренастый и приземистый крепыш невысокого роста. Очень интересный персонаж, я дружил с ним еще с военного училища. Учились на одном потоке, но в разных ротах. Потом вместе служили. Снайпер от бога. Особенно близки, не разлей вода, мы стали после боевого выхода в Мексике. Юлька– это его жена, ревнивая до одури. Держит его за стальные яйца, да так, что он от этого ноет постоянно.

– Что ты скулишь? Ты, владелец риэлторский конторы, тебе и флаг в руки!

– Ага, а это ничего, что ключи от всех хат у нас дома и теперь под охраной?

– Что делать будем?

Мы сегодня встретились неслучайно. Сегодня третий день как я вернулся домой. Два дня отдыхал, приходил в себя, потом писал в службе отчеты. А сегодня, снова, первый день моей независимой жизни. Сегодня я хочу отметить свою свободу от настойчивого внимания моего государства.

Кому звонить? Если ты хочешь реально оторваться? Родителям?! Так они в курсе, что я дома.

Сабина позвонила сама. По телефону устроила мне вырванные годы. Она пообещала при встрече оторвать яйца, которыми я так дорожу. Через слово проклинала меня и всех моих местных и заморских сучек. Гарантировала мне лечение от всех половых и не половых болезней. После начала второй части этой старой песни, точнее после ее «припева» я бросил на хрен яблочную трубу и перевел мою «любовь» в режим игнорирования.

Ну, я, естественно, позвонил своему другу и по совместительству ловеласу Вадиму. Организатор из него, конечно, никакой, но друг и собутыльник он превосходный.

Мы сидели на террасе в новом модном кафе на берегу реки, пили дорогое, по мнению Вадима, пиво и смотрели на редкие корабли, ищущие себе зимнее пристанище. Навигация закрывалась. Сегодня было на удивление светло и солнечно. И солнце, казалось, было более ласковое чем четыре дня назад и если мечтательно закрыть глаза, гладя на него, можно было получить ответный поцелуй в губы.

– Ну, что ты психуешь, поедем ко мне.

– Я надеюсь, ты Юльке не говорил, что я вернулся?

– Я что совсем больной на голову, конечно, нет.

– Но твоя ей звонила утром и спрашивала не у нас ли ты.

– А моя, возьми и ляпни, что ты мне звонил.

– Так, что как-то так! – и он удрученно опустил голову.

– И ты мне после этого утверждаешь, что не больной на голову?!

– Я же тебя просил помолчать и никому не говорить, что я вернулся.

– Ты, твою мать, взял и тут же проболтался Юльке!

– 

Что я еще могу тебе доверить?

– 

Если ты не в состоянии даже свой язык удержать за зубами?

Он удрученно опустил голову и отвернул от меня глаза и тихо пророкотал:

– Я ничего ей не говорил.

– Она после того случая с Иркой, да ты не знаешь, заставляет меня дома включать громкую связь.

– А я тебе говорил не женись.

– Я на мальчишнике умолял тебя на ней не жениться.

– Говорил тебе, что она тебе весь мозг вынесет.

– И что теперь в результате?

– У тебя ребенок. На основании этого, она засунула свой кулак тебе в задницу. Там его сжала и все, тебя и не трахают и торчишь постоянно рядом с ней.

– Ты этого тогда хотел?

На меня вдруг, неожиданно вперились карие, жесткие, вызывающие глаза. В них сверкали молнии и совершенно чужой голос вдруг прошипел:

– А ну повтори, что сказал?

– Ну. Рискни, я не посмотрю на нашу с тобою дружбу.

– Давай. Рискни!

– Это кто мне в жопу?

– Что засунул?

– А ну, повтори! – наконец то, он вернулся, вырвался из-под опеки этой стервы.

Теперь это был Вадим, мой друг и брат, а не какой-то там слюнтяй и подкаблучник.

– Вот таким, ты мне нравишься больше!

– Ладно!

– Успокойся, не психуй!

Мда, дело принимало дурной оборот. Мой небольшой двухэтажный дом отпадал теперь сразу. Не хватало мне еще, чтобы в самый разгар вечеринки, к нам приперлись две разъяренные горгульи и устроили Армагеддон. Этого мой мозг точно не вынесет, а Вадима, скорее всего, будут ждать скорая помощь, долгое лечение. Да и мой дом они разнесут вдребезги.