– Всего лишь горничная! – раздался за спиной насмешливый скрипучий голос.

Страх – самый шустрый любовник, его пальцы – везде. Ледяной лаской касаются груди, липким холодом скользят по позвоночнику, и до боли стискивают низ живота.

Хозяева дома – в отъезде.

Прислугу отпустили.

В доме никого.

У меня за спиной кто-то стоит.

Я не успею повернуться, не успею закричать, ничего не…

– Мне с твоим затылком разговаривать? – теперь в голосе слышатся брюзгливые интонации.

И вот тут я его узнала!

– Быть того не может! – пробормотала я, не оборачиваясь.

– Боишься в глаза посмотреть? Стыдно? И должно быть стыдно, чего уж там!

Я обернулась, так стремительно, что каблук подвернулся, и мешком плюхнулась в кресло.

Посреди гостиной стоял лепрекон. Очень старый лепрекон, настолько старый, что рыжие бакенбарды его стали буро-ржавыми, а зеленый бархат сюртука не мог скрыть скрюченное тщедушное тельце, похожее на узловатый корень. Подмышкой у него был зажат самый настоящий горшок с золотом! Я невольно закрыла глаза и даже потрясла головой, в отчаянной надежде, что это все-таки видение. Дело ведь не в горшке, хотя его соплеменники давным-давно перешли на сейфы-чемоданчики, их и носить удобнее. И не в том, что особняк Трентонов в три слоя окутывали защитные заклинания, не позволяющие ни людям, ни фейри проникнуть внутрь незваными. Главное – здесь не могло быть именно этого лепрекона! Ни в центральных провинциях империи. Ни в ее столице. И уж точно не в доме в двух шагах от Дворцовой площади!

Лепрекон тем временем водрузил горшок на низенький ханьский столик с инкрустацией – прямиком на морду извивающемуся радужному дракону. С пыхтением вскарабкался в обитое полосатым репсом кресло. И уставился на меня пронзительными маленькими глазками из-под набрякших морщинистых век.

– Врунья! И неудачница! – уже с явным удовольствием припечатал он, взирая на меня, будто я навозный жук, заползший на его золото.

– Безликие демоны Междумирья! – у меня даже разозлиться не получилось. Раньше, давно, когда я еще представляла себе подобную встречу, мне казалось, я лопну от ярости. Сейчас я испытывала только тягостное недоумение и некоторую досаду. И да, опасение тоже. – Как вы сюда попали?

– Совсем обнаглела, маленькая дрянь! С чего взяла, что можешь меня допрашивать? – старик презрительно скривил сухие губы.

– С того, что тревожный артефакт вделан в это кресло! – выразительно обнимая пальцами изогнутую ручку красного дерева, ответила я. – Стоит мне нажать… и… «Почтенный поверенный мастер О’Тул арестован в особняке барона Трентона!» – тоном мальчишки-газетчика прокричала я.

– Это который член Имперского Совета? Правда, что ли? – лепрекон нервно пощипал лохматые бакенбарды.

– А вы даже не удосужились узнать, куда вламываетесь? – с деланным сочувствием протянула я. – Теряете хватку, мастер О’Тул! Старость, старость…

– Очень мне надо вламываться! Сунул «золотой» дуре зеленой на воротах – она и открыла!

– Племянница! – скривилась я. Лепрекон поглядел на меня как на умалишенную, и я посчитала нужным пояснить: – Сторожиха, вдова Чух, троллиха-полукровка, уехала на неделю к родне в пещеры. Оставила вместо себя племянницу… полную троллиху, что по крови, что по разуму… раз поверила, что золотой от лепрекона так и останется в ее лапах!

Лепрекон оскалил в ухмылке зубы, слишком крупные и белые для его морщинистого лица.

Я невинным тоном закончила:

– Прошу прощения, мастер, и впрямь – не взлом! А мошенничество с отягчающими. И… шпионаж, полагаю? – я выразительно пошевелила пальцами над тревожным артефактом.

– Давай-давай, вызывай свою охрану! – нервно натягивая шляпу на уши, проскрипел лепрекон. – Мне тоже найдется, что им рассказать! Например, про одну юную… хех, когда-то, а сейчас уже не очень… леди, которая думала, что лучше главы рода знает, как ей жить! – он с размаху ткнул в мою сторону узловатым пальцем.

Боялся – вдруг я не пойму, о какой леди речь?

– И нет чтоб замуж выйти, как положено, хозяйство вести, детей растить, решила, что ей во что бы то ни стало надо заделаться образованной магичкой с дипломом! – голос лепрекона становился все ехидней. – И вот она взяла, да и удрала из дому, чтобы в конце концов стать… горничной! А-ха-хаха! – он снова ткнул в меня пальцем и затрясся в приступе дикого хохота, всхрюкивая от восторга, и плюясь во все стороны. – Ха-ха-ха! П-поломо-о-ойкой! Ой, не могу! А-ха-ха! Лееедиии… Была… А теперь – гооорничная! Леди-горничная! А-ха-ха… Жена твоего братца узнает… тоже хохотать будет! Оууу, вот умора! А-ха-хаха!

– Конечно, после такого чудовищного разоблачения служба имперской безопасности отпустит вас с поклонами… да что там, даже премию выдаст! – я вытащила из кармана фартука тряпку и принялась аккуратно протирать заплеванные лепреконом ручки кресла и столик. – Ведь что такое незаконное проникновение в охраняемый особняк члена Имперского Совета по сравнению со страшными тайнами горничной! – я с силой прижала тряпку в груди и трагическим шепотом выдохнула. – Которая оказывается когда-то была – леди! Ужас-ужас, – я зажмурилась и старательно всхлипнула. – Куда катится мир!

Лепрекон подавился хохотом и мрачно уставился на меня исподлобья:

– Издеваешься, поломойка?

– Шантажирую, – я вернулась в кресло и устало откинулась на спинку – день и без того выдался суматошный, а тут еще лепреконы из давнего забытого прошлого. – Давайте так, О’Тул… Я не вызываю охрану… Пока что… А вы рассказываете, как меня нашли, – я многозначительно обхватила ручку кресла пальцами. Никакого сигнального артефакта там не было, но О’Тул об этом не знает.

– Зачем нашел – тебя не интересует? – проворчал он.

– Это вы мне в любом случае скажете.

– Подумаешь, сложность! – насупился лепрекон. – Подружка твоя франконская раз в месяц письма на адрес особняка Трентона шлет.

– Вы и до Матильды добрались? – досадливо перебила его я.

Единственная подруга, оставшаяся у меня с тех давних времен, когда я и правда была благовоспитанной юной леди из славного южного рода!

– Еще не хватало: чтоб она тебя предупредила? – лепрекон оскалил зубы. – На почте выяснил.

– Тоже сунули золотой?

– Если бы… – он снова помрачнел. – Там почтарем такой лис…

– Кицунэ? – невольно заинтересовалась я.

– Да если бы! – почти жалобно протянул старый лепрекон. – Человечишка хитрый… Пришлось чек выписывать.

– А заблокировать не успели! Какая прелесть! – я посмотрела на перекошенную физиономию лепрекона – и теперь уже сама неприлично взвыла от хохота. Жадный франконский почтарь меня подставил, но… за то, что заставил лепрекона – этого лепрекона!.. расстаться с настоящими деньгами, а не исчезающим колдовским золотом, я готова была его простить. Ну, почти готова.

– Смешшшно тебе? – прошипел лепрекон – пропарывая зеленые перчатки, на кончиках его пальцев возникли крючья-когти. – А уж мне как смешно было! Узнаю я, значит, что у леди Трентон секретарша имеется… – он вытащил из-за обшлага сюртука затертую карточку приглашения, подписанную: «От имени и по поручению лорда Трентон с супругой, секретарь Л. Демолина». – И думаю: раз уж одна моя знакомая леди по имени Летиция, из рода де Молино, оказалась эдакой дурищей, чтоб из дому сбегать, так куда ж ей податься, чтоб с голоду не помереть? Вот разве что в секретари, бумажки перекладывать. А чтоб славное имя де Молино не позорить, хватило ума и совести пару буковок поменять – вот и вышла Л. Демолина! Я еду в столицу, на билет трачусь, письмо честь по чести отправляю, получаю ответ: леди в отъезде, но госпожа секретарь готова меня принять заради переговоров по благотворительным вопросам, – он осклабился, а я уныло вздохнула. Госпоже Демолиной следовало бы знать, что лепреконы и благотворительность – вещи несовместные. Их и заплатить трудно заставить, а уж отдать деньги за так…