Ёкарный бабай! Такого я не ожидал. Думал оглохну в начавшемся гвалте.

Вместо двух булочек на брата, по семь копеек каждая, нам напихали четыре кулька пирожных и всякого прочего, что по мнению присутствующих нам было необходимо. При этом, с нас категорически отказались брать деньги.

Нет, на меня не кидались с расспросами и не пытались взять автограф, просто смотрели. А когда мы с майором выходили, дружно заапладировав, люди вышли следом за нами на улицу провожая добрыми напутствиями.

После булочной наш променад пришлось завершить.

За нами увязалась стайка малышни лет по десять, замучавшими нас недетскими вопросами о войне. С тоской в глазах Геллер оглядывал неугомонную детвору и отдувался за нас двоих.

Не сумев от них отговориться, мы начали раздавать им пирожные. Думали хоть так получится заткнуть их фонтан красноречия — не помогло. Когда наши запасы полностью истощились майор махнул водителю следовавшего за нами автомобиля.

— Эх. Хотел тебе прогулку по городу устроить, но разве с этими чертятами сладишь. Как ещё за машиной не погнались.

Юрий Сергеевич, ни в госпиталь, ни в школу, меня не вернул — оставил ночевать в здании управления НКВД.

Натёртые пилоткой, рубцы на голове воспалились и жутко зудели. Поэтому для перевязки пригласили местного медика, облегившего мои страдания. После процедуры меня накормили сытным ужином из столовой и отправили спать в комнату отдыха.

М-да, ну и деньки выдались, сутки взаперти, где меня заставили ещё раз написать о своих похождениях, только максимально подробно. Потом встреча с грозным очкариком. А на десерт — награждение в кремле.

Развалившись на кожаном диване, при свете тусклой лампочки, рассматривал грамоту и книжки, врученные вместе с наградами. Что в них такого особенного? Ведь не за кусочки металла люди воюют? Что меняется с их получением? Что важнее, наградные и льготы, или уважение в глазах окружающих?

Отложив документы стал думать как жить дальше.

Выскочить из под опеки ГБ нетрудно, но разумно ли это делать сейчас? Если бы не было проблем с речью, я бы даже не раздумывал. К тому же, Берия прямо сказал, что с лечением мне поможет. Значит есть смысл погодить с уходом.

Понятно, что со мной возятся не от доброты душевной, есть у них на меня планы. Чем именно я могу им пригодится? Ну, например, в охране важных персон. Ха! Учую любого злодея за километры. Раскрытие бытовых преступлений для НКВД слишком мелко, а вот за поиск предателей и шпионов мне по медали в неделю будут выдавать. Это они ещё не знают, что я ходячий детектор лжи. Полиграф Полиграфыч! Епт-ыть!

Делать какие либо предсказания, или учить чему-то — боже упаси. У меня не было цели становится местным Предсказамусом, или Вольфом Гипнезингом. Думаю война уже выскочила из известной мне исторической колеи. Всё таки немецкий фонбарон оказался крупной фигурой, а захваченные с ним документы, кардинально меняли планы обоих стран, а может и не только этих двух.

Прикончить Хрущёва? Найти Брежнева и замутить дружбу? На фиг! У меня своя миссия, как любят говорить пиндосы. А если по простому, то мне всего лишь нужно добраться до одного из сёл в Харьковской области, где закопать записочку для самого себя в будущем. Правда, недавно появились некоторые сомнения в моём плане.

Когда понял, что перенос закинул меня в канун войны, то слегка подохренел. Я ещё тогда подумал, что если бы попал на неделю раньше, то успел бы сделать задуманное без особых проблем и гуляй Вася на все четыре стороны. Хошь — воюй, а хошь — поезжай в тайгу и живи себе спокойно. Мысль о том, что я мог бы совершить глупость, пришла ко мне в ночь, когда погибла Надя.

Подрывая немецкую технику, смотрел на воронки от взрывов. Капсулу ведь нужно закапывать, а что с будет с нужным мне участком земли. Сколько раз его перепахают снарядами за эти годы.

Устав от размышлений, поднялся с дивана и подошёл к заклееному газетными полосками окну.

Кругом военные патрули, на крышах торчат зенитки, женщины таскают в мешках землю на баррикады. Вдоль противотанкового рва стоит очередь за продуктами, а в небе висят заградительные аэростаты. Где рекламные банеры? Вывески? Почему так пусто без освещённых витрин? Где пробки на дорогах? Странно, но, даже как-то грустно без бесконечного потока машин. Такая Москва мне незнакома, она испуганна, неказиста. То молчит, то плачет тревожной сиреной.

Явившийся ранним утром, Геллер прямо таки излучал позитивные эмоции. С порога похвастался, что сегодня мы будем ездить на лимузине, а ещё засветил билеты в филармонию, на какой-то супер‐пупер концерт. И каково же было его удивление, когда я не разделил его радости.

Хрен бы с концертом, недоволен был совершенно другим. Да какое там недоволен — взбешён. Тот наглый хмырь, достававший меня в кремле, общался там с чиновником в импортном коричневом костюме. А теперь запах того "пиджака" на Геллере, с невозмутимым видом сидящем рядом. Совпадение, или была очередная проверка на вшивость?

Несмотря на красоту внешнего вида, нахваливаемый болтливым водителем ЗиС 101 мне не понравился. Стоило нам выехать на булыжную мостовую, как я начал мечтать о боксёрской капе. Чуть все зубы не раскрошил.

Закипая от противоречивых мыслей, трясся в сверкающем лаком автомобиле, направляясь из отделения милиции, где выдали ксиву, в сторону Сталинского райкома ВЛКСМ. Там мне выдадут дубликат комсомольского билета, ведь мой был попорчен "осколком" (ещё до ранения проковырял ножом отверстие районе фотографии, вложив туда кусочек металла).

В дороге, пока Сергеич общался с шофёром выданного нам на целый день лимузина, задумался о побудительных мотивах гэбешного майора.

С хрен знает какого перепуга, десять минут назад, Юрий Сергеевич прописал меня на своей жилплощади, чрезвычайно удивив этим нелогичным поступком.

Десятого августа, Надиному брату, исполнилось бы шестнадцать лет. Поэтому, теперь, к подмоченному водой свидетельству, добавился паспорт. Фотографию для него взяли с награждения, где я, по просьбе корреспондента, немного задрал подбородок, чтобы меньше были видны швы.

На очередном перекрёстке машина остановилась на красный свет и я стал наблюдать за удивительной картиной. Слева, по улице гуляли спокойные, прилично одетые москвичи, совершали покупки в магазинах и обсуждали театральные постановки. А по правой — грузовые троллейбусы развозили дрова с песком. Развивая кипучую деятельность, жители близлежащих домов растаскивали всё это по дворам. Метровые брёвна, с ходу кидали на козлы, перепиливали на три части. Там же кололи, укладывая в высокие поленицы вдоль подъездов. Вёдра с песком поднимали на чердаки для тушения немецких "зажигалок".

Мы уже подъезжали к нужному нам зданию, когда я решил прощупать здешних тинейджеров.

Шумная толпа молодёжи возле входа, разбитая по интересам на отдельные группки, создавала бессмысленную какофонию в моей бедной черепушке. Но, я успел уловить несколько мнений о нашем появлении.

Чёрный лимузин с майором НКВД произвёл сильное впечатление на желающих вступить в ряды помощников комунистической партии — у крыльца таких было много.

— … Ух ты!… ЗиС!… Генерал какой-то!… Это майор… Здоровская машина.

На меня, скромно сидящего на заднем диване, поначалу и внимания не обратили.

Необычно улыбчивый Геллер вышел, чтобы открыть мне дверь. Наступила звонкая тишина, в которой постепенно начали нарастать шепотки.

— Кувшинов…самолёт…фонБок…пятнадцать лет…убил пятьдесят фашистов.

Чувствую себя кинозвездой — Бельмондо БрэдПит Аленделонович. Думаю, лучшей рекламы для ВЛКСМ, чем я, в Москве сейчас не найти.

Наш шофёр был не только знатоком анекдотов, он вообще оказался специалистом на все руки. Мигом достал "Лейку" из бардачка и нащёлкал собравшихся вокруг меня "фанатов" с разных позиций. То, как в кадр постоянно попадал лозунг с призывом вступать в комсомол, меня сильно развеселило. Не мы были главными персонажами, шофёру важнее, чтобы нарисованные паренёк с девчонкой были чётко видны, и табличка Сталинского райкома. Комунистическая PR‐компания и партийный маркетинг занимают все места в топе. Ура товарищи!