«Получил то, что заслужил», — холодно и строго напомнил себе Грэхард, не желая замечать, что внутри его души неистовым морским шквалом, снося любые доводы разума, как песочные преграды, исступлённо растёт надежда на снисхождение и прощение — надежда на то, что Дерек однажды вернёт ему свою дружбу.

Папка была объёмная.

Грэхард с минуту смотрел на неё, не решаясь раскрыть: ему не верилось в то, что он наконец-то узнает, что теперь происходит с Дереком.

Наконец, собравшись с мыслями, он отворил обложку.

И тут же шумно вздохнул от удивления: на него с тщательно прорисованного портрета сияли светом знакомые глаза.

Точь-в-точь такие, какие он и помнил: светло-карие, распахнутые, словно подёрнутые мечтательной солнечной дымкой.

Грэхард сморгнул; обнаружил, что, по правде, одни глаза от старого Дерека и остались.

Странно, непривычно и дико было видеть густую ухоженную бороду и усы: сколько Грэхард помнил, у Дерека никогда не получалось их нормально отрастить. Жидкие и тонкие волосики смотрелись глупо и жалко, портя его лицо, и он раздражённо сбривал их, осознав, что очередная попытка не удалась. Должно быть, с возрастом что-то изменилось: теперь растительность смотрелась весьма внушительно и органично.

Лицо Дерека и вообще изменилось: стало старше, выразительнее, рельефнее. Ничего от знакомого Грэхарду мальчишки! Зрелый мужчина с характером — совершеннейший незнакомец!

Жадно вглядываясь в каждую мелочь, Грэхард что-то узнавал, чему-то удивлялся, и чувствовал, как сердце его переполняется радостью и гордостью, как будто он смотрит на своего выросшего сына, а не на старого друга. Ему было почему-то глубоко, отчаянно приятно, что Дерек стал таким — сильным, внушительным, харизматичным!

Портрет он разглядывал долго, так и сяк представляя себе знакомую игру мимики на новом лице и восхищаясь тому, что рисовалось его воображению. Дорого бы он дал, чтобы посмотреть в реальности на то, что теперь играло в его фантазии! По всему выходило, что Дерек теперь был чрезвычайно хорош внешне — даже лучше, чем был в юности, — и наблюдать его живую смену выражений было бы весьма интересно!

Закончив, наконец, с разглядыванием, Грэхард перешёл к следующему листку — досье.

Там значилось, что господин Анодар — видный анжельский промышленник, купец и учёный. Грэхард, прищурившись на шальные солнечные лучики, залетающие в окно с прибрежным ветром, искренне заинтересовался, как это Дерек умудрился в промышленники податься — купца и тем более учёного он ещё мог вообразить, но это!

Досье любезно сообщало, что Деркэн Анодар, вместе со своим братом Райтэном Тогнаром, является совладельцем каменноугольного предприятия в Брейлине.

Информация оказалась до того любопытной, что Грэхард задумался надолго, прежде чем читать дальше.

Райтэна Тогнара он помнил — видались как-то на приёме анжельских купцов. Грэхард запомнил этого энергичного парня, потому что слыхал его историю. Как раз в те времена, когда тогда ещё ньонский принц проживал в анжельской столице, Райтэн сбежал из дому, и история эта наделала много шума. Было интересно поглядеть на бунтаря, который отказался от доли правителя и подался в купцы, вот Грэхард и запомнил.

Что ж, не очень понятно, как его разведка умудрилась так провалиться и упустить этот момент — ведь контакты Райтэна Тогнара она проверила, и никаких Дереков или Деркэнов там не обнаружила.

«Нужно выразить своё неудовольствие», — поставил внутреннюю пометку Грэхард и вернулся к досье.

То любезно сообщало, что большую часть своего времени господин Анодар и проводит именно с господином Тогнаром — их связывают и узы побратимов, и многочисленные общие торговые проекты.

Сердце Грэхарда кольнуло сожалением и ревностью; ужасно хотелось оказаться на месте этого самого Тогнара — и особенно раздражал тот факт, что он вполне мог оказаться на его месте, но даже не подумал о такой возможности в своё время.

«Что ж, по крайней мере, о Дереке можно не волноваться», — со скрипом признал Грэхард, поскольку Тогнары были знатным, сильным и богатым семейством. Раз уж Дерек умудрился стать частью этой семьи — бояться ему теперь было нечего.

Постучав пальцами по сухому дереву столешницы, Грэхард продолжил чтение и узнал, что в университете Дерек теперь занимается созданием каких-то необыкновенных карт с иллюстрациями. Выступает как аналитик, сами карты рисует какой-то марианец, Илмарт А-Ранси, а иллюстрации на них делает студентка, Рубийэнь Декстар. Судя по отзывам агента, карты были весьма хороши, и Грэхард сделал пометку заказать парочку.

Помимо работы, у Дерека обнаружилась и личная жизнь — некая госпожа Магрэнь Ринар числилась его постоянной любовницей. Владелица парфюмерного предприятия и одна из первых дам Кармидера была описана весьма подробно, и Грэхард от души порадовался за Дерека, хотя и удивился, что тот не женился, а завёл любовницу — сколько Грэхард его знал, такое было не в его характере.

По правде сказать, Грэхард был вынужден признать, что и вообще не задумывался о том, что Дереку, когда тот был у него на службе, возможно, требовалась любовница или жена.

В очередной раз он почувствовал досаду из-за того, что, кажется, вообще никогда ни о чём не задумывался, всё принимая как должное. И Дерек — тут Грэхард даже почувствовал нечто, похожее на раскаяние, — очевидно, влюбился в первую же женщину, которая оказалась к нему близка.

Было неприятно понимать, что именно он, Грэхард, стал создателем той ситуации, которая так его выбесила. Сперва он, загрузив соратника тонной обязанностей, не оставил ему времени и сил на налаживание личной жизни, потом заставил целыми днями заниматься развлечением Эсны, а потом ещё и разгневался, что тот, видите ли, ею увлёкся!

«Как он мог в неё не влюбиться?» — с тоской размышлял Грэхард, позабыв уже о досье и полностью погрузившись в воспоминания о прошлом. Теперь, с высоты прожитых лет, он понимал, что Дерек стал заложником своего положения при Грэхарде и, видимо, совершенно не знал, как выкрутиться из той ситуации, в которой оказался. Даже припомнилось, как он в какой-то момент стал отмахиваться от поручений касательно Эсны и весьма ощутимо избегать её — должно быть, пытался совладать с чувствами, но не преуспел.

И в итоге сбежал — потому что что ему ещё оставалось делать?

Грэхард робко понадеялся, что Дерек сбежал именно потому, что был влюблён в Эсну и не знал, как с этим справиться, а не потому, что не простил его, Грэхарда.

Эта версия сперва легла на старые мучительные раны целебным бальзамом; но Грэхард быстро сообразил, как же должен был мучиться своим положением сам Дерек, и от боли за друга ему теперь сделалось больнее, чем было раньше.

«Глупец!» — обличил сам себя Грэхард, пряча лицо в ладонях. Что ему стоило сообразить сразу? Ведь всё лежало на поверхности! Если бы он подумал тогда, если бы только подумал…

Не нужно было приставлять Дерека к Эсне, нужно было найти время ухаживать за ней самому — Дерек же ему неоднократно прямым текстом об этом говорил! Но он не захотел услышать…

И теперь имеет то, что имеет.

Тёплый солнечный луч скользнул по лицу Грэхарда, врываясь в кабинет оттуда, снаружи, где в весеннем воздухе ворковали над окном голуби.

Отвлёкшись от тягостных воспоминаний, Грэхард снова решительно придвинул к себе папку и продолжил изучение документов.

Вслед за собранными сведениями был отчёт агента, который свёл с Дереком знакомство на одной из торговых ассамблей — под видом ньонского купца.

Господин Анодар и господин Тогнар пришли вместе. Ясно было, что у господина Тогнара имелись обширные планы — он с места, ни с кем не здороваясь, рванул к одному из купцов и, невежливо вмешавшись в его разговор с другим лицом, увлёк для приватной беседы. Никого в обществе этот манёвр не удивил и не вызвал осуждения — очевидно, именно такая манера и свойственна господину Тогнару всегда, и никто от него иного и не ждал.