Как только занавес опустился, все бросились поздравлять друг друга с премьерой, и больше всех комплиментов и поздравлений получил, конечно же, мистер Редфорд. Вся его гримерная была заставлена цветами. Многие знакомые заходили выразить своё восхищение постановкой и талантливой игрой. Редфорд был счастлив и опьянен успехом. Еще на сцене, когда опустили занавес, я подошла выразить восхищение его игрой, на что Редфорд в порыве эмоций взял мои руки в свои и, крепко пожав их, сказал, что никаких возражений он не принимает, и я непременно должна ехать с ними в ресторан.

Отец и Питер были на премьере, и Редфорд пригласил и их. Они согласились, и все вместе мы отправились на банкет.

Еще при входе Редфорд познакомил меня, отца и Питера с директором театра мистером Эдвардом Линном. Узнав, что я являюсь художником по костюмам, эскизы которых мистер Редфорд носил ему на согласование, мистер Линн похвалил мой вкус и с добродушной улыбкой добавил:

– У вас большое будущее, мисс Палмер, особенно в команде с мистером Редфордом. Он знаете ли, притягивает удачу, да! После его «Игрушки теней» продажи выросли в два раза, а теперь «Скульптор» сулит театру огромную прибыль!

– Я рада, что смогла быть причастной к этой премьере, – я переглянулась с Дэвидом.

– Мистер Редфорд, всегда к вашим услугам и к услугам ваших друзей, – с любезной улыбкой заметил директор и, кивнув нам, заговорил с другими гостями.

Мы прошли к столу. Дэвид представил нам своих знакомых, один из которых особенно запомнился мне. Звали его Брайан Ван де Вальд. «Для друзей он просто Брайан», – сказал мне Дэвид.

Пока мы ждали, когда подадут закуски, Редфорд рассказал, что мистер Ван де Вальд довольно известный музыкант. Он обладал весьма неординарной внешностью и имел безукоризненный вкус. Редфорд охарактеризовал своего знакомого как одного из самых известных денди Лондона. Говорил Ван де Вальд немного в странной манере, словно мурлыча песенку. Мне показалось, что у него был легкий французский акцент. Редфорд подтвердил мою догадку, заметив, что его приятель несколько лет прожил в Бельгии.

– Он весьма эксцентричен, – негромко добавил Дэвид.

Редфорд был ближе всех ко мне и свои замечания делал в полголоса, так, чтобы остальные не могли его слышать. Отец и Питер занимали места слева от меня, но не были свидетелями нашего с Редфордом разговора, будучи вовлеченными в беседу с этим самым Брайаном Ван де Вальдом.

– Но голос у него прекрасный, – между тем продолжал Дэвид, – и, знаешь, песни у него тоже интересные. Здесь я собрал много талантов: и музыкантов, и поэтов, и художников. Творческие люди меня вдохновляют. Надеюсь, тебе придется по душе наша компания.

Брайан оказался горячим поклонником «Мира иллюзий» и, узнав, что мой отец тот самый мистер Палмер, заверил нас, что стать фокусником было мечтой его детства, и он не единожды бывал на наших представлениях.

Среди приглашённых был и супруг Камиллы. Он оказался довольно известным премьером балетной труппы Ковент-Гардена. Камилла также выступала на сцене Королевского театра и недавно была возведена в ранг первой солистки. Ева же танцевала в кордебалете, но примерно полгода назад была повышена до солистки. Редфорд взял себе в спектакль довольно известных танцовщиц, чем привлёк к своей постановке ещё большее внимание. Я уже не говорю о Кэтрин Бланш, которая была известна не только в Ковент-Гардене, но и в театре Ла Скала. Ее супругом был режиссёр, поставивший недавно оперу с ее участием. У нашей оперной дивы было уже двое детей, но, разумеется, в ресторан их не повезли, а оставили дома с гувернанткой. Для меня казалось честью быть представленной таким людям и работать в одной команде с солистами Ковент-Гардена. Единственный человек, общество которого вызвало во мне какие-то неприятные ощущения, был лорд Кростер. Его высокое положение в обществе и членство в Парламенте как-то не очень сочеталось с богемной компанией Редфорда. Наблюдая за лордом, я обратила внимание, что он все время искал внимания Евы.

– Она его протеже, – шепнул мне на ухо Редфорд. – Не самый приятный тип, но приходится с ним считаться.

– Он явно симпатизирует Еве, – вполголоса заметила я.

– Да, и ужасно ревнует ее! Это раздражает, – сказал Редфорд.

– А Ева? В каких она отношениях с лордом Кростером? – спросила я и тут же пожалела, ибо вопрос был весьма щекотлив и нетактичен.

– О, этого я не знаю, – ответил Редфорд. – Да и не хочу знать. Но по Еве не скажешь, чтобы она была влюблена в этого бородатого господина.

– Он раза в два старше ее, – заметила я, и снова совесть кольнула меня: вправе ли я обсуждать их взаимоотношения? Но, сказать по правде, лорд Кростер мне действительно не понравился.

Его жилистое сухое лицо с маленькими глазками имело скептическое выражение, он словно во всем сомневался и никому не доверял. Зато прислушивался ко всем разговорам, желая видимо быть в курсе всего, что происходит.

– Он у нас известный критик, с ним нельзя ссориться, – заметил Редфорд. – Но Еву я выбрал на роль не из-за него. Она подходит по типажу. На самом деле, если так подумать, нам выгодно, что Ева играет в моей постановке. Думаю, положительный отзыв на первой полосе обеспечен – уж лорд Кростер об этом позаботится, у него повсюду свои люди в редакциях. К слову сказать, он проспонсировал новую постановку в Ковент-Гардене с Евой в главной партии. Скоро должна состояться премьера. Надеюсь, Ева уложит в графике все свои выступления.

– А к «Скульптору» лорд Кростер случайно не имеет отношения? Он не финансировал постановку?

– Нет, я бы не допустил этого, – категорично ответил Редфорд. – С ним связываться – себе дороже. За финансы отвечает мистер Линн. Он как владелец и директор театра получает всю прибыль, так что деньги у него есть, особенно теперь, когда зал переполнен.

После ужина Редфорд предложил выйти на террасу и там продолжить разговор. Проходя через зал, я заметила мистера Ван де Вальда у барной стойки.

– А этот музыкант, Брайан, он так много пьёт, – заметила я.

– Дурных привычек ему не занимать, – отозвался Дэвид. – Но он славный малый, очень жизнерадостный и веселый.

– А этот худощавый человек, что сидит и разговаривает с мужем Кэтрин Бланш? Кажется, я видела его в театре.

– Это Стив, наш декоратор. Я тогда вместе с ним приходил к твоему отцу. Он очень скромный. Знаешь, ему даже сложнее находиться здесь, чем тебе. Стив любит спокойно работать в одиночестве, ненавидит шумные компании. Он и теперь уединился и предпочитает деловую беседу шумным увеселениям.

На террасе было прохладно и тихо. Из зала еще доносилась музыка, слышался смех, но все это звучало в отдалении, не мешая нашей беседе.

– А кто ваш самый близкий друг? – осмелилась спросить я.

– Все-таки решила на «вы»? – усмехнулся Редфорд. – Я не знаю, – задумчиво произнес он, – не могу сказать, чтобы у меня был очень близкий друг. Больше знакомые, хорошие знакомые, – уточнил он, – и приятели. С Брайаном мы, наверное, ближе всего, но не могу сказать, чтобы он был мне близким другом.

– Он и в самом деле такой любитель фокусов?

– Все может статься, – пожал плечами Редфорд. – Мистер Ван де Вальд любит творчество во всех его проявлениях.

Я улыбалась в ответ. Редфорд хотел добавить что-то еще, мне показалось, что он испытывает определенное удовольствие от нашей беседы, но наш разговор был прерван появлением отца и Питера.

– Мистер Редфорд, я благодарю вас за приглашение. Мы провели прекрасный вечер. Теперь же я должен откланяться. Нам пора возвращаться домой,– сказал отец.

– Уже уходите? Очень жаль, – протянул Редфорд. – Что ж, был весьма рад. Мисс Палмер, благодарю, что приняли мое приглашение.

– Благодарю, мистер Редфорд. Я чудесно провела этот вечер.

Обменявшись любезностями, мы раскланялись и простились. Я с неохотой, а отец и Питер напротив, с поспешностью. Они сильно устали, и считали, что мое общение с Редфордом изрядно затянулось. Я не стала возражать. Дорогой я перебирала в памяти события этого вечера, и не могла сдержать счастливой улыбки.