Подняв Зангу на руки, Призрак потащил ее, словно добычу, за скалу, где начинался луг, покрытый свежей шелковистой травой. И тут же взял ее, прямо на лужайке, войдя резко, грубо, рывком, до боли. Но Пантера именно так и хотела. Она впилась ногтями в плечи Рэна и простонала хрипло:

– Да! Так! Трахни меня по-настоящему!

Дважды просить Призрака не пришлось.

Рэн и Занга любили друг друга до рассвета, почти не отдыхая, только меняя позы, рыча, издавая хриплые крики и стоны, кусаясь и зализывая раны. Они были словно два зверя, испепеляемые страстью. Только когда солнце стало подниматься над горизонтом, они собрали одежду и, кое-как в нее облачившись, направились в город, чтобы после завтрака продолжить заниматься сексом в гостиничном номере.

Не увидев Артефакт на шее Рэна, Занга решила, что он не захотел брать его на встречу с ней – оставил в своей комнате на постоялом дворе. Поэтому она предложила продолжить свидание в его номере. Но он тоже не был дураком, так что впускать Охотницу в свою конуру не согласился. Оставшееся до полудня время любовники провели в постели Занги.

Лишь без четверти двенадцать Рэн оделся и, крепко поцеловав Зангу на прощание, покинул ее номер. До окончания перемирия оставались считанные минуты.

Когда-то Рэн безумно хотел Евжени, но она принадлежала другому. Правда, тогда он не считал белокурого журналиста серьезным соперником, хотя на самом деле сам не мог соперничать с ним, несмотря на богатство и титул, которые принадлежали ему по праву рождения.

Теперь Призрак до умопомрачения хотел Пантеру – женщину, в которую превратилась Евжени, пройдя через границы миров, чтобы отнять у него то, что давало возможность скрываться от преследования, зарабатывать на жизнь и, главное, испытывать непередаваемые эмоции: азарт, выброс адреналина при столкновении с врагом, интерес при знакомстве с новыми городами, странами, измерениями. В этих эмоциях Рэн нуждался не меньше, чем наркоман в новой дозе, и потому не мог оставаться в одном мире слишком надолго. Но даже несмотря на риск остаться без Артефакта, без которого Призрак уже и не представлял своей жизни, он пошел на сделку с Зангой, согласившись на короткое перемирие.

И как только их губы соприкоснулись, как только слились их тела, Рэн забыл обо всем на свете: о необходимости быть настороже, беречь Артефакт, наблюдать. Страсть захлестнула его волной лавы, желание обладать перекрыло все. Он брал Зангу яростно, напористо, грубо, но не ощущал себя победителем. Потому что она не отдавалась – она тоже брала. Каждое их соитие напоминало поединок на равных. В итоге, уходя, Рэн так и не почувствовал себя вполне удовлетворенным. Насытившимся – да, изнуренным – отчасти, но довольным, удовлетворенным, счастливым – нет. Все было великолепно: жарко, сладко, феерично – но чего-то не хватало (Рэн так и не понял чего).

Напряженно следящие друг за другом вначале и поглощенные страстью потом, Рэн и Занга не заметили, что на скалистом берегу ночью они были не одни. Вестела проследила за Рэном, и ее опасения оправдались: у него было свиданье.

Не желая привлекать внимание к своей персоне, Вестела следила за возлюбленным издалека: оттуда, где еще встречались крупные деревья, за которыми можно было спрятаться. Поэтому Златовласка не слышала, о чем говорили любовники, но в ярком лунном свете видела, как они обнимались, раздевали друг друга. Видела, как Рэн уложил свою партнершу на траву и навис сверху.

Дальше наблюдать за любовниками Вестела не стала: ее сердце разрывалось от ревности и боли. Зарыдав, она бросилась к воротам Вестполса.

В трактир вернулась, утерев слезы и взяв себя в руки: никто не должен был догадаться, что она безнадежно влюблена в Призрака. Все знали, что он не обращает внимания на приличных девушек, предпочитая им женщин, продающих любовь и не требующих взамен никаких обетов. Вестела осознавала, что Рэн не видит в ней потенциальной невесты, даже потенциальной сексуальной партнерши в ней не видит. А она мечтала, чтобы он стал ее мужем и отцом ее детей. Мечтала, отлично понимая, что ее мечта неосуществима.

Златовласка слышала, как вернулся Рэн. Даже видела его сквозь щель – специально оставила дверь своей спальни слегка приоткрытой. Как и думала Вестела, прошел любимый к лестнице не один, и в его спутнице девушка узнала Зангу Пантерус, также снимавшую комнату в гостинице «Бродячий пес». Она догадывалась, что свидание у Рэна было именно с ней: видела, как эта женщина, ведущая себя до неприличия свободно и дерзко, подсела за столик Призрака и передала ему записку. Обидно было, что вот такие дамы, наглые, искушенные, и не думающие беречь свое тело для кого-то одного, получают от мужчин все, что пожелают, а такие, как Вестела, блюдущие свою честь, страдают от неразделенной любви. Златовласка тихонько всхлипнула и, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не слышал, что она плачет.

Обедали Рэн и Занга по отдельности. Сначала в зале появилась госпожа Пантерус, заказала стейк с кровью и жареную картошку, а также бокал рубинового вина. В итоге порцию свою не доела и сообщила официанту, убиравшему со стола, что готовить в «Бродячем псе» ничего не умеют.

С Рэном Занга столкнулась, выходя из обеденного зала. Он учтиво поздоровался с любовницей и прошел мимо, даже не обернувшись. Занга тоже сделала вид, что не знакома или почти не знакома с Рэном. Наблюдая за ними со стороны, невозможно было догадаться, что они провели вместе ночь и утро – до самого полудня.

Рэн, как будто сговорился с Зангой: заказал стейк с кровью и картофель на сковороде, но вину предпочел эль. В отличие от своей любовницы, обедом он оказался доволен и похвалил повара.

Вечером Рэн и Занга находились в трактире одновременно, но сидели за разными столами. Вестеле показалось, что они напряжены и наблюдают друг за другом, но стараются делать это незаметно. Ее внимания они, вроде бы, тоже не замечали, но Златовлска и старалась наблюдать за объектом своей любви так, чтобы никто не заподозрил, что она следит за Призраком.

Первой ушла Занга, Рэн же оставался в зале почти до полуночи, неспешно потягивая свой любимый эль. Наконец-то, он жестом подозвал официанта и попросил счет.

И тут Вестела решилась на отчаянный поступок: встретить Рэна в его номере и поговорить с ним наедине, без свидетелей. Решение родилось спонтанно. Времени, что потребовалось Рэну, чтобы заплатить по счету, хватило Вестеле, чтобы взлететь по лестнице и войти в комнату Призрака, отперев ее своим ключом (у нее были ото всех комнат, в которых она поддерживала порядок).

Едва девушка успела закрыть за собой дверь, Рэн начал подниматься по лестнице.

В номер он вошел, держа кинжал наготове: Вестела видела, как блеснул клинок в свете Луны. Призрак остановился на пороге, прислушавшись.

– Нет смысла прятаться, госпожа Пантерус! – с усмешкой произнес он, глядя в сторону, где за шторой стояла Златовласка. – Я знал, что ты ушла раньше, чтобы снова учинить в моей комнате обыск. Так нравится копаться в моем грязном белье?

– Здесь не Пантерус, а я, – выдохнула Вестела, отодвигая штору. – И я не трогала твое белье – стиркой занимаются слуги, я к этому не имею отношения.

– Вестела? – удивился Рэн, зажигая свечу и приподнимая ее, чтобы лучше разглядеть гостью. – Что ты делаешь в моей спальне?

– Тебя жду, – призналась девушка.

– С какой целью? – брови Рэна вздернулись в удивлении.

– Поговорить.

– О чем?

– О Занге.

– О Занге? – еще сильнее удивился Рэн.

– Она опасная женщина, и она не любит тебя. Такие не умеют любить, они только пользуются мужчинами. Не стоит ее пускать в свою постель, и тем более – в свое сердце, – выпалила громким шепотом Вестела.

– С каких это пор дочь трактирщика указывает постояльцам, с кем им трахаться? – нахмурился Призрак. – Не слишком ли много ты себе позволяешь, малышка?