Женя решила, что после ужина придется подняться в номер и написать Рэну записку.

Занга имела не только бесподобный нюх, но и острый слух. Из разговоров постояльцев и обслуживающего персонала гостиницы и трактира она поняла, что Рэна здесь называют Призраком, потому что он часто и надолго исчезает. Местные считают его охотником за артефактами. Где-то в другом мире Женя слышала о таких. Того, что она знала об охотниках за артефактами, было достаточно, чтобы прийти к выводу: эта работа подходит для обладателя Артефакта наилучшим образом.

Очевидно было, что встречался Рэн в «Полнолунии» с заказчиком. То есть он или отдавал заказанное, или договаривался о его передаче, или получал новый заказ. Относительно изъятия у смертных обычных артефактов Женя поручения не получала, однако посчитала, что их возвращение может стать приятным бонусом, который дополнительно смягчит сердца Верховных Бессмертных.

«Надо будет на ближайшем сеансе связи запросить у Наблюдателей список коллекционеров магических предметов, – подумала она. – Если в нем окажется человекобык, значит, я буду знать, кого искать. Останется выкрасть или отнять у него артефакт. Только сделать это желательно пораньше, пока нарушитель не покинул Вестполс».

Занга заказала стейк из розовой рыбы, печеные овощи и бокал светлого вина. Поужинав в одиночестве, поднялась в номер и принялась сочинять записку.

Рэн тоже попытался проанализировать ситуацию. Вообще-то, он далеко не всегда спешил открывать карты, но в данном случае посчитал целесообразным дать понять Евжени, что узнал ее. Ведь она первая намекнула на их давнее знакомство, упомянув про огненный танец. Он догадался, что его давняя знакомая не просто так раскрыла свою истинную личность. Решил, что она хочет с ним что-то обсудить или, возможно, даже предупредить о чем-то. Вариантов, зачем Евжени нужен этот разговор, у Рэна была куча. Евжени могла оказаться посредницей между ним и его матерью, от которой он не получал вестей с тех пор, как она передала ему Амулет. Евжени могла пытаться сообщить ему о какой-либо угрозе (по старой дружбе). Но она и сама могла быть опасна.

«Как ни крути, но, вероятнее всего, Евжени сама является киллером, – нехотя признал Рэн. – Только почему-то не прячется, не пытается напасть исподтишка, как действовали ее предшественники. Хочет обмануть, придумала коварный план? Очень может быть. Ведет двойную игру? Тоже возможно».

Понять, почему и для чего Занга решила снять маску, было невозможно, не переговорив с ней. Рэн был готов к беседе. Однако инициатором ее выступать не хотел. Как правило, инициатива показывает оппоненту, что инициатор заинтересован в чем-либо, и это дает противнику преимущество. Рэн был уверен, что Евжени, которой наверняка было свойственно, как и большинству женщин, нетерпение, долго не продержится и сама выступил инициатором встречи. Тогда Рэн сможет сделать вид, что условия сделки его не устраивают, и поторговаться. Позиция в этом случае будет более выгодной у того, кто ходит вторым. Так что задача Рэна сводилась к тому, чтобы не спешить, выглядеть уверенным и равнодушным, выстраивать оборону. Правда, защищаться, не зная, что собирается предпринять соперник, было бессмысленно: черным невозможно заранее решить, какой ход сделать первым, если белые еще не пошли. Зато потом у них появляется все больше и больше вариантов.

Рэн решил, что облегчит Евжени задачу: будет чаще попадаться ей на глаза. Тогда соблазн заговорить у нее будет выше, да и возможность сделать это будет налицо. Вечер он планировал провести в трактире, потягивая пиво, эль или другие напитки. Он мог позволить себе даже крепкий алкоголь: если попросить Это нейтрализовать яды, пьянеть Рэн будет медленно, а протрезвеет быстро. Зато тот, кто разделит с ним стол, захмелеет быстро и сильно, станет болтливым и послушным.

Когда Рэн спустился в трактир, половина столиков была занята, но Занги еще не было. Он занял столик в углу, присев за него спиной к стене. С этой позиции он видел весь обеденный зал, и никто не мог приблизиться к нему, оставаясь незамеченным.

Сцена отсюда тоже была видна хорошо. И сердце Рэна потеплело, когда на ней появилась дочь трактирщика Вестела. Он ее не видел всего полгода, но за это время она сильно изменилась: чуть подросла, стала выглядеть женственней и уверенней, как будто уже познала плотскую любовь и свою власть над мужчинами.

«Неужели нашелся гад, лишивший ее невинности, едва она встретила восемнадцатую весну?» – с досадой подумал Рэн, и обида кольнула его сердце. Он удивился эмоциям, которые вызвало у него нейтральное, считай, предположение. Он никогда не был влюблен в Вестелу и, соответственно, не считал, что она должна достаться ему первому. Да он вообще не претендовал на ее тело! Тем более что к телу прилагались рука и сердце: Пиэр наверняка посчитал бы себя оскорбленным, вздумай Рэн обесчестить его дочь.

Златовласка нашла глазами Рэна и улыбнулась ему. Вероятно, девушка знала от отца, что их постоянный постоялец вернулся, и ожидала увидеть его в трактире, где, находясь в Вестполсе, он проводил почти все время.

– Добрый вечер, господа! – произнесла Златовласка, подойдя к краю сцены. – Обычно я исполняю баллады и романсы, написанные другими поэтами и музыкантами, но сегодня я хочу подарить вам песню собственного сочинения. Называется она «Птицеловы». Я посвящаю ее Призраку и таким же, как он, охотникам за артефактами.

Рен с интересом посмотрел на Вестелу и сделал несколько хлопков в ладоши, благодаря юную певицу и подбадривая. За соседним столиком тоже зааплодировали.

– Синяя птица живет

В Тридесятом царстве,

На карте не обозначенном

Даже маленькой точкой, –

начала петь Златовласка, подыгрывая себе на инструменте, похожем на гитару (он и назывался здесь похоже – гитэра).

Они покидают дома,

Любимых, детей,

Уют и покой,

Чтобы успеть туда,

Где кончается горизонт, –

пела Вестела.

«Очень необычная мелодия и еще более необычный, неожиданный текст», – заметил про себя Рэн. И подумал, что ему эта нестандартная песня Златовласки нравится.

Как безумные, долго идут

Через дола,

Через моря,

Через высокие горы,

Неезжеными дорогами,

Неведомыми тропинками

В поисках царства,

На картах не обозначенного

Даже маленькой точкой.

Ветер

Недружелюбно встречает:

Хлещет в лицо дождем,

Треплет лохмотья,

Сбивает с ног.

Пьяная вьюга

Вихрем хохочущим

Уносит из головы

Воспоминанья.

Даже о том.

Зачем они вышли в путь, –

закончила песню Вестела. Лицо ее раскраснелось, грудь высоко вздымалась, широко раскрытые, полные тоски и тепла глаза смотрели прямо на Рэна.

Его необычайно сильно тронула песня Златовласки. Ее голос был прекрасен, и сама она сейчас была необычайно хороша. Настолько хороша, что ее хотелось обнять, прижать к себе и прижать в чуть приоткрытые дрожащие губы.

– Благодарю, я восхищен, – искренне похвалил певицу Призрак, приложив руку к сердцу.

– Что за тоска?! – раздалось от входа. – Может, хватит разводить сантименты, господа?! Я рассчитывала на более веселый вечер. Нельзя ли сыграть что-нибудь танцевальное? – раздраженно обратилась Занга к Вестеле.

– Как будет угодно, госпожа Пантерус, – смиренно ответила Златовласка, опускаясь на стул и перебирая струны. Через минуту она уже играла мелодию, напоминающую цыганочку из родной Жениной реальности.

«А Занга-то похожа на цыганку», – заметил про себя Рэн, несколько раздосадованный ее внезапным появлением и обиженный за Златовласку, песня которой подверглась незаслуженной критике.

«Уж не ревнует ли меня Евжени?» – мелькнула у Рэна в голове догадка, и на сердце стало чуть веселее.

Несмотря на то что в зале еще были пустующие столики, Занга прошла в дальний угол и присела за столик Призрака. Похоже, ей все равно было, что о ней подумают другие и как на ее самодеятельность отреагирует Рэн.