– Ну? Удалось?
– Да. – Зара достала из-за пазухи пузырёк со снадобьем. – Только болеть он сильно будет.
– Не помрёт же?
– Знахарка сказала, что нет. И, кроме меня, никого с ним рядом не должно быть.
– Это я устрою.
За ужином Стужа подала к столу кувшин медовой браги. Буран удивился:
– Ты чего, мать, расщедрилась? Вроде не праздник нынче.
– Это как посмотреть. Дочка в самой обители кланялась, надо и нам поднять чаши во славу Святозаров. Глядишь, устроится всё их милостью.
Пламень хмыкнул, но от браги не отказался. Отставив пустую чашу, вытер губы и пробормотал:
– Даже медовуха горчит от такого праздника.
Зара ждала, что мужа вот-вот скрутит недуг, но успели закончить трапезу и даже помолиться, а Пламень был по-прежнему здоров. Устроившись на ночь на сундуке, он ещё и прошептал:
– Погоди спать. Отец стал двери запирать, так я в окно выберусь. Затворишь за мной.
Когда шаги и голоса в комнатах стихли, Пламень поднялся и хотел было выйти, как вдруг зашатался и рухнул на пол. Зара подскочила к мужу. Тот лежал в беспамятстве, по горячему лбу струился пот. В испуге она чуть не подняла крик, но вовремя вспомнила наставления знахарки. С натугой втащила расслабленное тело на кровать и побежала за водой и тряпками. На шум вышла Стужа, спросила беззвучно: «Началось?» Зара кивнула. Свекровь молча принесла ветхие простыни и пустой чан.
Пламень то метался в горячке, то бился в ознобе. Временами приходил в себя, и тогда его рвало зловонной жижей. Зара то и дело выносила чан с нечистотами. Исподнее мужа и постель вскоре пропитались смрадным потом, в комнате с трудом можно было дышать. Зару саму мутило от запахов. Пришлось преодолеть стыд, раздеть и обмыть мужа. Минуло трое суток, а лучше ему не становилось.
На четвёртый день Зара застала в кухне Радугу. Та прошептала:
– Вчера Горлинка приходила. Долго стучала у ворот, пока батюшка к ней не вышел.
– Какая же нахальная! А что Буран? Прогнал её?
– Не знаю. Говорил с ней тихо, ничего не слышала. Только ведьма после ушла.
«Неужели даже Буран её боится? Оно и немудрено. Вон как сын кузнеца поплатился», – подумала и тут же забыла, потому как Пламеню сделалось совсем худо. Он корчился и выгибался дугой. Зара смачивала его пылающий лоб, по каплям вливала воду в пересохший рот – вот и всё, чем она могла облегчить страдания. Сердце сжималось от жалости к Пламеню, принимающему муки от снадобья, которое жена с матерью подмешали в его питьё. А в минуты, когда муж ненадолго затихал, Зара, как ни крепилась, проваливалась в сон, и ей чудилось, что в наказание за обращение к знахарке Святозары бросили вероломную жену на самый высокий пик Виринеевой гряды, и Карающий Огонь с чудовищными тварями подбираются всё ближе, чтобы пожрать её. Очнувшись в ужасе, Зарница принималась истово молиться, прося о милости к Пламеню и к ней, грешной.
На пятый день Пламень начал исходить кровавым потом. Уже вся перина им пропиталась, а кровь всё сочилась, лилась из глаз и ушей, отхаркивалась из лёгких чёрными сгустками.
Обеспокоенный Буран несколько раз подходил к двери, но Стужа держала слово и скорее упала бы замертво, чем допустила мужа к сыну. Если бы не стойкость свекрови, Зара давно бы звала на помощь, просила привести лекаря, а то и саму Горлинку. Пламень весь почернел, больше не метался, только скрючивал пальцы да скрипел зубами. Но к вечеру шестого дня, когда уже казалось, что жизни в нём не осталось, он расслабился, задышал ровно и спокойно уснул. Зара, измотанная долгим бдением, прилегла рядом и забылась до утра.
Бледный рассвет в оконце робко разгонял ночные тени, когда Пламень зашевелился. Зара тут же проснулась. Муж протёр глаза и с изумлением уставился на свою исхудавшую руку. В слабом сумеречном свете она казалась бесплотной.
– Что со мной сделалось?
– Хворал долго.
Зара надеялась, что он не станет спрашивать о причинах болезни. Пламеня и правда больше волновало другое:
– Как долго?
– Седьмой день пошёл.
– Седьмой?! Мне же надо… скорее…
Он попытался вскочить, но сил хватило лишь на слабое движение. Зара схватила его за плечи и уложила на подушки.
– Лежи! Рано тебе вставать. Куда тебе вдруг понадобилось?
– Куда? А и правда, куда?
Не найдя ответа, он успокоился. Его живот требовательно заурчал.
– У нас поесть чего найдётся?
Зара счастливо улыбнулась:
– Сейчас посмотрю. Погоди, я быстро.
Накинув шаль, она побежала в кухню.
Буран с Паводком уже уехали на мельницу. Стужа тоже собралась на сыроварню и перед уходом давала последние наставления Радуге. Завидев Зару, осеклась, выдохнула тревожно:
– Что он?
– Очнулся! Есть попросил!
Свекровь затараторила радостно, обращаясь разом и к Святозарам, и к обеим невесткам:
– Благодарю, Свет-заступник! Рада, налей молока пока и жидкую похлёбку свари, сынку после такой голодовки только лёгкую пищу понемногу давайте. Можно к нему уже?
– Н-не знаю… – Зара растерялась. Знахарка ничего не говорила о том, когда к Пламеню можно допускать родных.
– Обождём ещё для верности, пусть на ноги встанет сперва. Будь при нём, Радуга с Яблонькой без тебя управятся.
Зара вернулась с большой кружкой тёплого молока. Пламень, ожидавший обильной трапезы, разочарованно протянул:
– Это всё?
– Тебе пока много нельзя. Позже похлёбку принесу.
Подложив подушки мужу под спину, она поднесла кружку к его губам. Пламень жадно глотнул и поперхнулся.
– Пей не спеша, никто не отнимет.
Он послушался. Но не выпил и половины, как покрылся испариной и отстранил кружку.
– Устал. Убери, – проговорил одышливо, будто только разогнулся от тяжёлой работы. Стал разглядывать Зару, словно видел впервые: – Ты всё это время ходила за мной?
– Что ж такого? Я ведь твоя жена, – ответила и глаза в пол опустила. Знал бы он, отчего хворал, не так бы сейчас говорил.
Но Пламень и сам смутился, спросил о другом:
– Что слышно? Война не началась ещё?
– Ох, Свет-заступник, тихо пока. Слава Святозарам, что берегут нас от чудища загрядского.
– От какого чудища?
– Ясно от какого, от власта-вероотступника.
– Почему он чудище?
– А кем же ему быть? Кто в том Загрядье жить бы смог?
Пламень рассмеялся было, да зашёлся кашлем. Как отдышался, проговорил сквозь выступившие слёзы:
– Он обычный человек, и жена его – сестра родная нашей власты Иволги. И все люди в Загрядье обычные.
Зара в изумлении руками всплеснула:
– Чего же обычным людям в скверных землях жить?
– Бежали они туда. Кто от дознавателей, кто от доли невыносимой. Жизни свои спасали.
– Значит, не такие и обычные. Чего чистому человеку дознавателей бояться?
– Того, что сначала огню предадут, а после разбираться будут, чист он или грешен.
– Всё одно, обычный человек через Гряду не сможет перебраться.
– Так в Загрядье морем попасть можно. Только от берега подальше отойти надо, чтоб в кипящие воды не попасть.
– Отчего же они кипящие?
– От огня, что в ущельях Гряды бушует и воды морские греет. Зато от его жара в Загрядье зимы никогда не бывает, хоть и на севере оно.
Зара ахнула. Матушка рассказывала, что Виринея сотворила Гряду, когда в гневе разверзла недра земные. Из них расплавленное железо вырвалось. Падшая хотела, чтобы раскалённой волной смыло всех людей, да остальные Святозары вовремя подоспели, запечатали недра, а железо, что из них хлынуло, так и застыло, в Гряду превратившись. И поднялось за ней дно морское. Так появились земли, которых ранее не было, и назвали их Загрядьем. Но матушка всегда называла Загрядье проклятым и никогда о нём не сказывала. Зара напустилась на мужа с расспросами:
– Как же там живут? Какую одёжу носят? Чего на полях растят? Видать, по два урожая снимают, раз зимы у них нет.
Пламень усмехнулся:
– Вот уж не ожидал в тебе такую страсть по Загрядью встретить. Расскажу, что знаю, я с их купцами на ярмарках в Приморье встречался. Только вздремну сперва.