«Знать, для Горлинки вёз. Если бы отец не велел, то и не вспомнил бы обо мне», – подумалось Заре с обидой, но сомнения высказывать не стала, поблагодарила мужа.

Яблонька тоже смекнула, что к чему, и не смогла смолчать:

– Братец, какие гостинцы ты ведьме припас? Говорят, она укатила вчера вместе с Капелью. Видать, в дом похоти продавать её повезла.

Пламень взъярился:

– Уйми свой язык, сестрица! Смотри, как бы тебе самой в тот дом не отправиться.

– Мне?! Да никогда! И муж у меня по блудницам бегать не будет.

– Не зарекайся. Если вообще охотник до твоего яда найдётся…

– Хватит! – гаркнул Буран. – Не для того я домой спешил, чтобы брань вашу слушать.

Паводок встал с лавки:

– Пойдём мы с женой к себе. Устал я с дороги.

Стужа легонько пнула Зару под столом и показала глазами на выход. Та и сама рада была попрощаться.

За окном уже стемнело. Зарница зажгла светильники и облачилась в нижнюю рубаху из тончайшего, почти прозрачного хлопка, что дала ей Радуга. Оголённым плечам стало зябко. Зара прикрыла их, распустив косы. Вспомнила о подарке мужа. Гребень, хоть и предназначался ведьме, пришёлся ей по нраву. Он мягко скользил по волосам и словно протягивал за собой блик света. За расчёсыванием Пламень и застал жену, остановился, наблюдая заворожённо, протянул руку, коснулся пряди:

– Точно золото на плечи льётся…

И тут же отдёрнул пальцы, будто обжёгся. Весь подобрался, посуровел:

– Затуши лампы, я спать буду.

Зара послушалась. Пламень улёгся на сундук и долго ворочался. Всё же не выдержал и спросил:

– Ты Горлинку видела?

Зара не хотела говорить о встрече, но запираться смысла не было: ведьма сама расскажет, когда вернётся, и неизвестно, какими словами…

– Видела. Велела передать, чтоб не ходил к ней, пока свет не зажжёт.

– И всё?

– Ещё рукавицы передала. Только… – Ох, придётся до конца сознаваться.

– Что?

– Мы с Радугой сожгли их.

– Зачем?

– Чтобы чары в дом не пускать.

Зара зажмурилась, ожидая мужниного гнева. Но он вдруг рассмеялся:

– Глупые бабы, некоторые чары в огне раскрываются, – затем отвернулся к стене и тут же захрапел.

Зарница же так и сидела, поражённая. Выходит, ведьма власть над огнём имела, если он, вместо того чтобы очищать от скверны, служил для её тёмных дел.

Наутро Стужа заглянула с проверкой. Увидев сына с невесткой по разным углам, в сердцах хлопнула дверью:

– Не будет проку от этого опаления. Такой пустоцвет, что после разлуки к ней прикоснуться не тянет.

– Дай им время, молоды ещё, – ответил на ворчание жены Буран. – Через виток наберёт девка соков, тогда и посмотрим.

По весне занемогла Радуга. Поначалу Зара не придала значения внезапной тошноте: мало ли чего съела сестрица. Но недуг не отступал, каждое утро ей становилось дурно от запахов еды. Вскоре вся стряпня легла на Зару. А Радуга слабела и даже подурнела: румянец на щеках сменила бледность, по светлой коже поползли ржавые пятна, а под глазами легли тени.

Причина внезапной хвори Радуги раскрылась в начале лета. Как-то вечером за разбором счётовых книг Паводок сообщил Бурану:

– Батюшка, Радуга тяжёлая, к зиме ребятёнка ждём. Тесно всем станет. Надо бы отстроиться нам да переселиться. Что скажешь, если дом, который у Смородинового пруда закладывался, подниму?

Стужа посерела лицом:

– Да что за надобность-то? Неужто дитя стеснит?

– Пока не стеснит, так ведь и стены не за день возводят. Там, глядишь, и у Пламеня мальцы пойдут.

– Ой, куда им…

– Помолчи, мать, – оборвал причитания жены Буран. – Такие дела мужам решать следует. Паводок, что своим хозяйством жить хотите, то хорошо – окреп ты, значит. Тот дом я сам закладывал, когда время отделяться пришло, да только лихая беда всю семью унесла, без надобности он стал. Но время ли сейчас? Военные подати с каждого двора берут. Потянуть-то потянем, да не шибко охота на властовы забавы горбатиться.

– Батюшка, говорят, скоро конец братской вражде настанет, сам Огненный Судия из Верховной Цитадели в Приморье едет, чтобы властов примирить.

Буран сгрёб бороду в кулак, помрачнел:

– Когда Цитадели дело до нашей бузы было? Да ещё чтобы сам Верховный обратил взор на неё? Если так, то тут чего посерьёзнее братской войны затевается. А с Судией дознаватели налетят, из-за проклятия на нашей Огневице Трихолмку до последнего кустика досмотрят.

– Если дознаватели до нас доберутся, то гореть Горлинке? – довольно хихикнула Яблоня.

Буран сжал плечо Пламеня, предупреждая всплеск ярости:

– Как бы нам всем не сгореть из-за блуда нашего дурня с ведьмой. Ты, Яблоня, придержи язык, пока не накликала. Ну да не о том речь ведём. Паводок, вот что скажу по твоей затее. Гадать, что дальше будет, толку нет. Решил строиться – принимайся за дело. Стены, верно говоришь, не за день возводят. Работы порядком будет: камни для печи завезти, сложить её, лес заготовить. За всеми заботами, глядишь, прояснится, что к чему. А теперь пора на Поклонение.

Хозяин поднялся из-за стола. За ним встали сыновья и Яблоня. Зара с Радугой остались прибраться. Когда все вышли, Стужа притворила дверь, подошла к Заре и откинула оборку с её чепца:

– Если слухи про дознавателей верны, то некогда нам год ждать. Ведьму теми же силами одолеть можно. Понимаешь, о чём я?

Зара растерянно повела головой. Свекровь теряла терпение:

– Мать свою спроси, чтоб растолковала и помогла. Я тебе в этом деле не советница.

Стужа ушла, оставив невесток наедине. Зара повернулась к Радуге:

– О чём она говорила?

– О том, что против колдовства только колдовство справится. От чар Горлинки другая знахарка избавить может.

– Свет-заступник! У ведьмы защиты искать – из греха во грех бежать! Как же я матушке о таком скажу?

– Не все знахарки ведьмы. Скажи своей матушке, чтобы о травнице разузнала.

– Ведьма, травница – суть одна.

– Одна, да по разные стороны. Сама подумай, как колдовство творится?

– Не знаю я этого и знать не хочу!

– Тише, не шуми. Ведьмы потворствуют лишним мыслям и желаниям, а травницы, наоборот, лишнее отнимают. Всё грешное в людях от лишнего. Грязь ведь на чистой одёже лишняя? А если заноза под кожу попадёт? Она лишняя? Мешает и болит, а как вытащишь её, так легче становится. Когда дитё горячкой страдает, жар у него лишний?

Зара согласилась:

– Пожалуй, что так.

– Только горячку, как занозу, не вытащить. Больного следует травами отпоить, тогда жар с потом из тела выйдет. И с мужем твоим также: опоила его Горлинка, впустила лишнее в тело и разум. Как найдёшь способ изгнать – так Пламень и очистится.

Заре о многом ещё хотелось расспросить Радугу, но невесток и так заждались на поклонение. Пришлось отложить разговоры до следующего дня, а пока оставалось просить о наставлениях мудрую Тринию и маяться чуть не до утра без сна от грядущего разговора с матушкой. С Брюквой после опаления Зара виделась коротко и нечасто, на безразличие Пламеня пожаловаться как-то не довелось. Теперь же придётся признаться в непорочном супружестве. И рассказать о совете свекрови обратиться к ведьме. В семье Полыней даже слов таких, как ведьма и колдовство, не произносили, пока в Трихолмке не появилась Горлинка, да и после старались не осквернять дом дурными толками.

Вдруг Зара с облегчением поняла, что матушка и спасёт её. Побранится, конечно, но строго-настрого запретит прибегать к колдовству. Насильно Борщевики не потащат невестку к знахаркам.

Однако Брюква, узнав, что в Трихолмку нагрянут дознаватели, встревожилась:

– Этой напасти только не хватало! Мудра Стужа, дело говорит. Где же нам знахарку найти против Горлинки?

– Матушка, ты всерьёз о колдовстве? Зачем нам о него мараться? Чего нам дознавателей бояться, если мы ничего дурного не делали? Пусть они Пламеня с ведьмой бесстыжей судят, а на нас греха нет.