Катайская пословица гласит: 不敢為天下先 – не решайтесь быть первыми в мире. В ней – просто бездна мудрости! Потому что кто ты такой, чтобы возомнить себя Первым? И твои достижения – всего лишь сиюминутный результат. Получается, чтобы все время быть первым, надо все время выдавать лучший результат?

И всю жизнь превращать в гонку за этим результатом?

Зачем?

США, Чикаго, год 1976, сентябрь

Миша очнулся и ощутил себя лежащим на земле. Точнее, на заплёванном и замусоренном горячем асфальте. Это было, по меньшей мере, странным – только что были раскалённые пески Сирии и вот на тебе. Где это он? Если его вытащили и отвезли в госпиталь, то почему он здесь, лежит на какой-то улице. Кстати, довольно грязной…

– Чего разлёгся, байстрюк? Тут тебе таки не спальня. Оклемался? Ну и давай бикицер ушивайся, мне полиции тут не хватало, – визгливый голос, казалось, ввинтился Мише прямо в черепную коробку.

Он поднял голову.

На него смотрела какая-то жирная тётка с препротивным лицом, похожим на морду шарпея – всё в морщинах, складках, с дряблыми, отвисшими щеками. Миша осмотрелся. Он лежал на тротуаре, на маленькой улице, рядом с каким-то то ли магазинчиком, то ли ресторанчиком – сразу не разберёшь.

– Где я? – спросил он и с удивлением услышал свой звонкий, почти мальчишечий голос.

Миша сделал попытку подняться и почувствовал головокружение. Что-то потекло по щеке, он машинально утерся рукавом и посмотрел на свою руку. Рукав был в крови.

– Люди, вы посмотрите, этот халамидник утраивает здесь драку, даже не драку, а целое побоище, ему пробивают голову, и он тут валяется, как у себя дома на диване. А потом еще и спрашивает, где он! – снова завизжала тётка.

– Мадам, хватит уже сотрясать воздух своими децибеллами, вы не в опере, – огрызнулся Михаил, с трудом встав на ноги.

Ноги тоже болели. Впрочем, болело всё тело, но больше всего – голова, причем, было такое впечатление, что ее пробили огромным гвоздём – соткой. Он пощупал голову и наткнулся на что-то липкое. Кровь? Вероятно, он реально хорошо приложился башкой. Или его приложили?

Он ничего не помнил. Точнее, последнее, что он помнил – это ротацию американской частной военной компании Academi, приезд в провинцию Дейр-эз-Зор, город Хашам. Их группу перебросили к газоперерабатывающему заводу, на позиции СДС – сирийских демократических сил. Которые через полчаса атаковали сирийцы из армии Асада. По штабу СДС открыли огонь танки и артиллерия, более двадцати снарядов влупили прямо по месту дислокации сил специальных операций армии США. В составе которых он числился в качестве советника.

Накрыло их плотно, в какой-то момент он получил удар по голове и всё. Темнота. Очнулся уже здесь.

– Хлопчик, ты ушивайся отседова, а то щас полисмен припхает свой тухес, и тебе, и мине будет делать вирваные годы. Ты увесь у крови, тебе башку гицели те провалили, двигай к мамочке, хай она тебе в больничку сводит. А мине проблемы ни к чему, скажут, старая Циля мальчику сделала обрезание не с того конца.

Миша посмотрел вокруг, потом на себя. И тут он вдруг понял, что смутило его с самого начала. Он был мальчиком! Не взрослым мужиком, которому недавно стукнул полтинник. Не опытным рейнджером, «солдатом фортуны», который всю свою жизнь мотался по «горячим точкам» и мелким конфликтам, что затевала Америка по всему миру. Не битым жизнью эмигрантом, который прогрыз себе место под американским солнцем, а сопливым пацаном. Малолеткой. И, судя по всему, он находился в Чикаго. То есть, там, куда он переехал в 1971 году из Одессы со своими родителями. Он вырос в этом городе и узнал бы его даже спустя почти сорок лет.

– Этого не может быть, – прошептал он.

– Шо ты там лепечешь, горе ты луковое? Ушивайся шустрее, я тебе говорю, мине неприятности не нужны. Иди у себя с теми своими гицелями решай, возле своего дома, там пусть они тибе хоть голову открутят, токо бы не рядом с моей лавкой, – тётка снова завизжала, как «болгарка».

Михаил, пошатываясь, пошёл по улице, лишь бы подальше от этого визга. Голова раскалывалась, надо было собрать мозги в кучу и проанализировать ситуацию.

«Значит так. Меня накрыло артиллерией, видимо, контузило. Или что похуже? Но почему я здесь, почему я стал ребёнком… Так, стоп. Это моё тело или не моё?»

Миша осмотрел себя. Руки вроде его. Ноги тоже. Впрочем, руки как руки, ноги как ноги. Хотя, стоп, есть у него на теле особая примета. И Миша, воровато озираясь, расстегнул непослушными руками ширинку на своих джинсах. Так и есть – тело его. На лобке у него было большое родимое пятно, прямо там, где начинались уже понемногу курчавится волосики.

– Пацан, ты уже совсем офанарел? Что ты тут свои причандалы всей улице демонстрируешь? Я сейчас полицейского позову, отведёт тебя в участок и там будешь стриптиз показывать! Совсем уже обнаглели эти американцы, разврат во всём, уже вот такие мальцы письки свои всем светят прямо на улице, – заорала вдруг на него какая-то дамочка, не такая жирная, как предыдущая, но такая же противная и визгливая.

Миша, как ужаленный, рванул с места, вслед ему неслись ещё какие-то крики, но он уже ничего не слышал. Он бежал по типичной американской улочке с припаркованными по обеим сторонам автомобилями, вспоминая своё детство, которое он провёл на таких улицах. Не понимая, что с ним произошло, он просто выполнял первое правило наёмника – сначала выйти из зоны опасности, а потом принимать решение. И он бежал подальше от места предполагаемого конфликта. Конфликта, которого он не помнил. Пока не помнил.

Через час, вымывшись у какой-то колонки, и немного приведя себя и свои мысли в порядок, Миша Дудкин, он же Майкл Дудиков, он же бывший инструктор по рукопашному бою, сотрудник Национальной секретной службы США с позывным West, сидел в Humboldt Park у озера и собирал свои мысли в кучу.

Привычка быстро анализировать информацию не подвела Мишу – он сразу принял, как должное то, что он оказался в своём детском теле, переместившись из Сирии в Америку, то есть, не только во времени, но и в пространстве. Таким образом, он, погибнув в бою под Хашамом, то ли воскрес, то ли его сознание перенеслось в прошлое и подселилось в сознание маленького Миши Дудкина, который вот уже пять лет живёт с родителями в Чикаго, в квартале West Town. В этом районе находится сразу несколько, так сказать, национальных общин – это он помнил не только, как маленький Миша, но и как взрослый Майкл Дудиков, через много лет отслужив в армии США и став сотрудником одного из секретных отделов ЦРУ.

Итак, его родители поселились в West Town, в котором имеются общины поляков, украинцев, русских, словаков, сербов, пуэрториканцев, итальянцев, ирландцев, немцев и норвежцев. Поляки сконцентрированы в районах Pulaski Park, River West и East Village, украинцы – в районе Ukrainian Village, пуэрториканцы – в районах Wicker Park и East Humboldt Park, итальянцы – в районе Smith Park. То есть, эдакая сборная солянка, но с преобладанием белых, а, точнее, эмигрантов из Советского Союза и Польши. Вот сюда и приехали Дудкины.

Конечно, куда ещё ехать эмигрантам из Одессы? Если ты в Нью-Йорке – тебе прямая дорога на Брайтон-Бич, в Бруклин. Но с Нью-Йорком не сложилось – слишком дорогой город. Да и знакомых там у отца с матерью не было. А в Чикаго нашлись. Помогли с жильём, с работой. Конечно, не сразу всё наладилось, да и поселиться пришлось почти на границе с Humboldt Park. Всё дело в том, что Ukrainian Village – довольно дорогой район, а Humboldt Park – район менее благополучный, значит, более дешевый. Он считается латиноамериканским, больше четверти проживающих там – пуэрториканцы. Цены на недвижимость здесь значительно ниже, зато уровень преступности выше. Миша в детстве постоянно дрался то с чикано, то с чёрными, то с итальянцами. Вот он в очередной раз и столкнулся с уличной бандой малолетних латиносов.

Память Михаила пока ещё плохо коррелировала с памятью маленького Миши, но постепенно он начинал вспоминать своё прошлое. Точнее, своё настоящее. Учился он сейчас в обычной Neighborhood school или Территориальной школе, то есть, школе, которая обслуживала учеников, которые живут поблизости. Потому что каждая улица в Чикаго относится к какой-то определенной начальной школе – elementary school и определенной средней школе – high school. Удобно – не надо тратится на школьный автобус, все ученики живут рядом. Как раз Мише недавно исполнилось 12 лет, он заканчивал начальную школу и на следующий год ему надо было переходить в школу среднюю.