В конце 70-х годов прошлого века альпинизм в Красноярске стал «проседать»: «Труд», «Спартак», «Буревестник» стали реже выезжать на сборы. Стало понятно: нужно делать новую команду. А тут и норматив мастерский изменился: ввели систему баллов, и только парни, готовые лезть километр в день по вертикали, могли стать настоящими мастерами. Я сел за анализ: горные районы, вершины, люди. Получалось, что за два года мы могли сделать мастерами десять человек. Скромный расчет получился: за два года мы подготовили пятнадцать, а год спустя еще десять мастеров спорта, да и подпорку, резерв, про разрядников не забывали. Тем и сладок настоящий плод, что с большим трудом добыт.
Уже в 1981 году мы заявили на чемпионат Союза «сумасшедшую» стену Саук-Джайляу. А потом было десятилетнее выступление красноярцев на Всесоюзных чемпионатах вплоть до распада СССР. Такая гегемония красноярцев, не нравилась командам, прежде считавшимися сильнейшими.
Хочу рассказать про столичные интрижки. К примеру, 1985 год, когда в ледовом классе чемпионата страны, в котором Красноярск традиционно считался слабым, мы публику изрядно удивили. Мы сделали свое снаряжение: ледовые крючья красноярского производства ввинчивались вдвое быстрее. Провели специальный сбор, где разработали оригинальную тактику восхождения.
В «школе» мы командам-соперницам давали двойной отрыв! И в чемпионате прошли полуторакилометровую стену Безенги, где один километр чистого льда, а остальное — скала, за один день. Спустившись вниз, мы и не сомневались — золото наше. Однако тут приходит информация о том, что несколькими днями раньше другая красноярская команда победила в скальном классе. Так судьи, посовещавшись, решили: нельзя так баловать красноярцев, присуждать золото сразу в двух классах. И засудили на какие-то сотые балла, чего-то там придумали. Но то была пора расцвета молодой команды. Команда уже встала «на крыло». А победы пришли одна за другой, безоговорочные. Со светлой грустью сейчас вспоминаются эти годы.
Вернемся к Эвересту-96, ажиотаж, всеобщее внимание, не приведи Господь, случись несчастье, все шишки на тебя. Огромная ответственность — дать добро на супермаршрут, на первопрохождение с огромной степенью риска. Замечу, супервосхождения приходилось делать не раз. Наши маршруты на Катыне, Ушбе, Ягнобе и других по сей день никем не пройдены. Мы ведь научились сводить к минимуму большинство рисковых ситуаций и делать то, что задумали.
Доверял и доверяю, и не только Захарову с Антипиным, но и всей команде. Весь год перед Эверестом я был с командой и на тренировках, и на совещаниях в офисе. Я чувствовал ауру команды, дух победителей, патриотизм города, если хотите. При этом крайне важно, для принятия решений, видел, что и они верят мне. Хотя и был, как не бьть, мандраж в последние три дня, когда в Красноярске узнал по спутниковому телефону о том, что парни пошли на штурм. Связь прервалась на два дня, а я на любом стуле как на иголках сижу. Бог миловал, все свершилось. Победа! Жизнь продолжается».
Заканчивая главу Эверест-96, надо вспомнить пророческие слова, нашего земляка, замечательного патриарха советского альпинизма Виталия Михайловича Абалакова. В одном из интервью корреспонденту из Красноярска, в дни 75-летия Виталия Абалакова, на вопрос: «Что дал Вам альпинизм?», он ответил: «Яркую событиями и впечатлениями жизнь. Закалку. Помог побороть инвалидность.
Альпинизму я обязан здоровьем. За последние сорок с лишним лет у меня был всего один бюллетень, или, как сейчас говорят, больничный лист, — после той самой операции 1936 года. Сегодня, в 75 лет, без особого труда прохожу на лыжах 15–20 и больше километров.
В молодости, как правило, живешь сиюминутными интересами, к голосу старших прислушивается вполслуха. Я же ставил перед собой цели конкретные: природа обделила здоровьем — вырвал его сам; задумал стать конструктором — стал им; не хотел оставаться инвалидом после трагедии на Хан-Тенгри и решил вернуться в горы — добился и этого: хотел стать хорошим альпинистом… неудобно хвалить себя, но думаю, — неплохим альпинистом я все же стал.
Как же после всего этого я могу сожалеть, что связал свою жизнь с горами? Да и не только свою: и брата Жени, и Валентины Петровны, и сына Олега и, надеюсь, внуков. Все мы горячие поклонники гор, преданы им беспредельно, самозабвенно. Так и внуков воспитываем.
Все в альпинизме привлекает: величественные вершины со снежными шапками, неприступные скалы и сверкающие ледники; безбрежный простор и причудливое переплетение горных хребтов; трудность борьбы с могучей природой и радость победы над ней. Человек покоряет стихию — разве это не прекрасно!
Каждый хочет проверить себя в сложных условиях. А что может быть сложнее сочетания изнуряющей человека жары, внезапного мороза, бури? Альпинизм — дополнительная подготовка к очень серьезным и большим делам, всесторонне развивает человека.
Когда рядом с тобой альпинист, чувствуешь, насколько он разностороннее, подготовленнее других спутников, не альпинистов. Альпинизм — это и польза здоровью, и красота окружающего мира, и эстетическое воспитание, и физическое совершенствование. Все это и привлекает, зовет в горы.
Конечно же, не единым альпинизмом, как и всякий другой человек, я живу. Есть, разумеется, и другие увлечения. Ну, прежде всего, конструирование. Это уже профессия. Сейчас, например, по заданию Федерации альпинизма СССР занимаюсь конструированием быстрой, легкой и универсальной техники, которая будет испытана в порядке подготовки экспедиции на Эверест в 1982 году. Люблю искусство, песни. Особенно столбистские. Сколько мы их тогда знали, и все такие задушевные, напевные, с простыми словами. И у альпинистов тоже есть хорошие песни.
Стихи люблю, особенно Блока, Тютчева, Есенина. Живопись, конечно, тоже, скульптуру…
…Мне бы хотелось пожелать молодежи, чтобы у нас в стране вырастали не только спортсмены хорошие, а люди разносторонние, с большими интересами. Чтобы молодым никогда не было скучно, чтобы был всегда хороший, дружный коллектив, с которым любые задачи по плечу.
Молодежь обычно думает о ближайшем будущем. А я советую научиться думать далеко вперед. Жизнь не кончается ни в 30, ни в 40, ни в 50 лет. Нередко приходится встречать людей, далеких от спорта. В 60 лет они уже как-то отключаются от жизни: что там осталось, дескать, идем под уклон…
А надо, чтобы жизнь была использована до самого последнего дня, надо чтобы всю жизнь вы чувствовали себя полезными, нужными людьми…
Что же касается моих земляков-красноярцев, то им желаю того же самого. А еще крепко рассчитываю на вашу школу юных скалолазов. Уверен, ее воспитанники еще не раз порадуют Родину успехами во славу советского спорта. И Эверест покорят. Вот вам мое слово: покорят!»
Как в воду глядел В. М. Абалаков
В заключении Эверестиады приведу любопытный факт. Одно дело, что красноярские альпинисты совершили уникальное достижение — смогли подняться на Эверест. Их команда была укомплектована полностью спортсменами из одного региона — 12 человек, и без привлечения посторонней помощи, без высотных шерпов.
Еще необычная история случилась уже после Эвереста. После 1996 года, когда состоялась экспедиция и по сегодняшний день, у участников команды родилось пятнадцать ребятишек — еще одна команда Эверест № 2.
В. Каратаев — полёт на параплане.
Братья — Виталий и Евгений Абалаковы. Красноярск, 1926 г.
10-кратный чемпион СССР, легенда советского альпинизма — Виталий Михайлович Абалаков
