«Люстру подняли к потолку, она скрипела и раскачивалась, но наконец ее удалось зацепить за крюк. Мужчины тут же с радостью ее отпустили. Диор схватил Купер за руку, но вопреки его опасениям потолок не рухнул. Один из мастеров начал вкручивать в патроны лампочки, второй, держась за товарища, вешал хрустальные подвески. Наконец все было готово, и в самом центре люстры почетное место занял хрустальный шар — точная копия шара для предсказаний мадам Делайе. Электрик подсоединил проводку — и зимние сумерки тут же развеялись. Люстра засияла золотым светом, а вокруг раздались восторженные ахи и охи, а за ними и аплодисменты.

— Можно я сделаю несколько фотографий, пока не убрали стремянку? — спросила она Диора.

— Фотографий стремянки? — удивился тот.

— Тебя. Поставь ногу на нижнюю ступеньку и смотри вверх.

Диор, который просто обожал всяческий символизм, пришел в восторг:

— Превосходно!

Обычно он стеснялся фотографироваться, но тут охотно позировал, пока она щелкала затвором «Лейки». Золотой свет люстры красиво подсвечивал его обращенное кверху лицо.

Грязные улочки Монмартра начали, будто нехотя, принаряжаться к Рождеству. Волшебные гирлянды замерцали в окнах бедных квартир; на уличных углах стали продавать венки из омелы. Безногие ветераны войны торговали жареными каштанами и сладким картофелем. Меся ногами грязный снег, на углу площади Пигаль играл духовой оркестр. Он собрал небольшую толпу слушателей, люди переминались с ноги на ногу, чтобы согреться, но не расходились и изредка между композициями кидали в шляпу музыкантам несколько сантимов.

В винном баре неподалеку, сидя в темном углу, Перл дожидалась Купер.

— Алло, Медный Таз! Господи, ну и громадное же у тебя пузо! — обрадовалась ей Перл. — Сколько их там у тебя?

— Доктор уверяет, что всего один, — успокоила ее Купер.

Они поцеловались. Перл уже заказала бутылку вина и даже начала пить. Она плеснула немного в бокал Купер, и они чокнулись.

— Как ты, дорогая? — спросила Купер.

— Лучше всех.

Купер внимательно пригляделась. В полутьме задымленного маленького бара лицо Перл казалось нездорово бледным и с темными тенями под глазами.

— Петрус опять тебя избивает? — строго спросила она.

Перл осушила бокал и снова его наполнила.

— Петрус больше никогда никого не изобьет.

— Он умер?

— Нет, но ты почти угадала: его выслали обратно в Африку.

— О Перл!

— Полиция поймала его. Документов у него не оказалось, во всяком случае, нормальных. Выяснилось, что он годами жил здесь нелегально. Его тут же депортировали. Он никогда не вернется.

— Не могу сказать, что мне его жаль, — прокомментировала Купер. — Но тебе, наверное, тяжело приходится. Что ты собираешься делать?

— Я прибрала к рукам его бизнес, — коротко ответила Перл.

— Какой бизнес?

— Сама знаешь какой. Девчонки. Открытки. Все то же самое.

— Ты шутишь!

— Забавно, да? Я неплохо справляюсь. Теперь у меня свое стадо.

— Стадо кого?

— Таких же безмозглых овец, какой была я сама. Они думают, это развлечение. А я не спешу развеивать их иллюзии.

— А откуда они берутся?

— Большинство, как и я, из трущоб Ист-Энда. Мечтали о городе огней и красивой жизни. Они и в глаза не видели ни плитки шоколада, ни бокала шампанского. Я их привожу на пароме. Сочные, свежие и при этом не знают ни слова по-французски.

Купер расстроенно воскликнула:

— Дорогая, но как же ты можешь так поступать с другими женщинами?!

— Легко. Я в этом деле знаю все ходы и выходы.

Дверь бара распахнулась, впуская бледный зимний свет в их угол, и Купер увидела, что некогда хорошенькое личико Перл теперь приобрело жестокое, хищное выражение. Бледным оно было из-за толстого слоя косметики. Но одежда на ней была броская и нарядная, а пальцы унизывали блестящие кольца. Дверь захлопнулась, и выступившее было на свет видение исчезло.

— Они — легковерные дурочки. Почему я должна их жалеть? — Перл презрительно фыркнула.

— Потому что они так же невинны, как и ты когда-то.

— Никто не невинен, — возразила Перл. — Они приезжают сюда в надежде хорошо провести время, и я исполняю их желание.

— Но ведь это жестоко! Ты же знаешь, чем все может для них закончиться.

— Если будут вести себя по-умному, как я, то смогут со временем завести собственное дело.

— Или оказаться в сточной канаве.

— Неужели тебе трудно просто за меня порадоваться? Я хотя бы слезла с кокаина.

— Да неужели? — скептически подняла брови.

— Черт, по крайней мере, теперь я могу позволить себе покупать его за свои деньги. Мне больше не нужно опускаться на колени перед Петрусом.

— Нет, ты заставляешь делать это других женщин.

— Не читай мне моралей, Купер. У тебя своя жизнь, у меня — своя, договорились?

— Договорились, — печально кивнула Купер.

— Ладно, расскажи мне, как там твой месье Диор.

— Тратит деньги на ремонт без счета. Хрустальные люстры, зеркала от пола до потолка. Это какой-то дворец!

— Интересно, после этого он сможет продать хоть одно платье?

— Его расточительность поражает воображение. Временами мне просто делается страшно. Он всегда был таким экономным, а сейчас ему нипочем любые расходы.

— Ну да, такое случается — чужие шесть миллионов франков жгут карман, — сухо заметила Перл. — Надеюсь, Бюссак продолжит подписывать его чеки.

— Конечно, я верю в Тиана. Когда я говорю «расточительность», я имею в виду не только особняк на авеню Монтень, но и одежду, которую он создает. На некоторые платья у него уходит по двадцать-тридцать метров шелка. Юбки приходится закладывать в сотню складочек, чтобы их можно было носить. Конечно, все это безумно романтично, но кто будет платить такие деньги? Еще даже карточки не отменили!

Перл покачала головой:

— Можно долго держать кролика в клетке, но стоит ее открыть, и — прыг-прыг-прыг — ищи ветра в поле! Может, поэтому Лелон и держал его взаперти все эти годы. А как твоя замужняя жизнь с Генри?

— Он — ангел. Я невероятно счастлива!

— Неужели ты все еще не заскучала?

— Я же замуж вышла, а не в могилу легла.

— Уцепись за него. — Глаза Перл на мгновение блеснули в темноте. — Такого мужчину неплохо иметь под боком.

— Я и намерена делать это.

Перл порылась у себя в сумке, выудила помаду и намазала губы толстым слоем.

— Жаль, что я не могу просидеть здесь весь день, болтая с тобой, — сказала она, захлопывая сумку. — Как бы мне этого ни хотелось, но дело нельзя оставлять без присмотра. Пока, Медный Таз!

Они расстались на холодной площади. Купер стояла и смотрела вслед удаляющейся Перл. Та шла уверенной походкой состоятельной женщины. «Все-таки ей удалось прочно встать на ноги, — подумала Купер, — но совершенно не так, как она предполагала».

Возвращаясь домой пешком, Купер вдруг почувствовала, насколько устала, к тому же у нее сильно разболелась поясница. Дома ее встретил испуганный Генри.

— Я с ума сходил от беспокойства! — воскликнул он, помогая ей снять пальто. — Гулять по улицам в такую погоду — да еще в твоем положении!

— Да, сегодня я, наверное, перестаралась, — вздохнула она, позволяя отвести и усадить себя на диван перед камином. — Я немного устала. Не разомнешь мне спину, дорогой?

Он послушно принялся за дело, крепкими руками разгоняя боль.

— Где ты была?

— Встречалась с Перл на площади Пигаль. Ни за что не угадаешь, что с ней случилось: Петруса депортировали из страны, а Перл унаследовала его бизнес.

На секунду его руки замерли.

— Правда?

— Да она в бриллиантах с головы до ног. Хозяйка своей судьбы. Могли ты такое представить?

— Жизнь полна сюрпризов, — проговорил он, возобновляя массаж.

Что-то в тоне его голоса насторожило ее.

— Ты, похоже, не удивлен. — Она повернулась к нему. — Ты был в курсе!

— Ты же знаешь, я всегда отслеживаю слухи, — невозмутимо ответил муж.