— Джиу-джитсу?

Он постучал по лбу:

— Я знаю все слабые места, на которые можно надавить.

Салон полностью соответствовал ожиданиям Купер: он был выкрашен в жемчужные тона, задрапирован серым шелком, освещен сверкающими канделябрами.

— Здесь так красиво… — вздохнула она.

Казалось, война с ее жуткой утилитарной одеждой уже закончилась. В зале были выставлены элегантные платья и изысканные костюмы с подобранными к ним шляпками и аксессуарами. Воздух благоухал, а из невидимых динамиков лилась тихая музыка. Несколько продавщиц скромно стояли за стойками. Больше никого не было. Купер пощупала материал изящного жакета.

Ближайшая продавщица одарила ее дежурной улыбкой:

— Могу я вам помочь, мадемуазель?

— Мы пришли повидать месье Кристиана, — коротко сообщил Жиру и повел их к лестнице в дальней части салона.

Они поднялись на второй этаж и оказались в ателье — длинной, светлой комнате, вдоль стены которой тянулся ряд окон. Здесь было тихо и пусто. С десяток недошитых платьев, сколотых булавками, висели на деревянных портновских манекенах, но швеи отсутствовали, хотя на столах лежали их инструменты, — как будто работницы в спешке побросали их и убежали.

Жиру толкнул другую дверь, и они вошли в маленький салон. Серые шторы из крепдешина, жемчужнобелые панели и бронзовые бра на стенах, несколько больших зеркал, с помощью которых клиенты могли полюбоваться собой. Но и тут тоже было пусто — только у окна наполовину скрытый шторой стоял мужчина в сером в тонкую полоску костюме и смотрел на улицу. Когда он повернулся к ним, на его бледном лице отразилась тревога.

— Это месье Кристиан, — представил его Жиру. — Я привел вам клиентку, топ vieux[7].

Месье Кристиан, чьи волосы начали редеть, поскольку он уже явно вступил в пору среднего возраста, шагнул из-за драпировки с видом робкого существа, которое вытащили на свет божий из его убежища.

—’ Я очарован, мадам. — Он взял руку Купер в свою мягкую, теплую ладонь и вежливо склонился над ней.

«w Как вы поживаете? — спросила Купер, чувствуя себя до крайности неловко. — Простите наше бесцеремонное вторжение в ваше святилище.

Он только отмахнулся:

— Я рад оказать гостеприимство, мадам…

— Хиткот.

Он попытался сразиться с непривычными англосаксонскими звуками.

— Мадам Ит-Кот, — с трудом произнеся это, месье Кристиан склонил голову набок и оглядел ее с головы до пят, — расскажите, чего бы вам хотелось.

Прежде чем она ответила, вмешался Жиру:

— Полный туалет. Со шляпкой. И всеми аксессуарами.

— О, не думаю, что я могу все это себе позволить… — Купер нервно засмеялась. — Я просто хотела платье, может…

— Для Люсьена Лелона будет величайшим удовольствием преподнести вам весь комплект в подарок, — сказал Жиру. — Не правда ли?

Месье Кристиан вздрогнул:

— В подарок?

Купер помертвела от ужаса:

— Я не могу его принять.

Жиру сделал вид, что не услышал ее слов.

— Где все ваши клиенты? — презрительно спросил он кутюрье, оскалив острые зубы. — В вашем магазине пусто. Может, это потому, что все ваши покупатели были фашистами, коллаборационистками и королевами черного рынка? А в наши дни такой публике полезнее для здоровья сидеть дома, никуда не высовывая носа?

Бледные щеки месье Кристиана порозовели, и он закусил нижнюю губу, как обиженный ребенок.

Купер повернулась к Жиру:

— Я вовсе не этого хотела, месье Жиру. Я не жду, что мне все дадут бесплатно. Просто скажите, сколько это будет стоить.

— Это не будет стоить ничего, — уперся Жиру. — Дом моды Лелона последние четыре года сотрудничал с нацистами. Теперь ему предстоит искупить свою вину.

— Дом моды Лелона последние четыре года и на порог не пускал немцев, — тихо произнес месье Кристиан и покраснел еще сильнее. — Только благодаря Лелону в Париже еще осталась мода.

— Да кого волнует мода?! — вспылил Жиру. — Вас да Шанель и прочих буржуазных паразитов. Вы потворствуете богачам и развращенцам, на каком бы языке они ни говорили. Все вы предатели!

— Позвольте не согласиться с вами, месье, — еще тише проговорил модельер. Он явно не относился к тем, кто находит радость в противостоянии, и хранил спокойное достоинство. — У нас свое мнение по этому вопросу. Но в данном случае оно не имеет значения, и я с удовольствием окажу услугу мадам.

— Но я не смогу ее принять, — сказала Купер, бросая гневные взгляды на Жиру.

— Уверяю вас, мадемуазель, это внесет приятное разнообразие в мои занятия — и это намного лучше, чем целыми днями смотреть в окно в ожидании клиентов, — с легкой иронией ответил месье Кристиан. — Если джентльмены покинут помещение, я сниму с вас мерки.

— Почему я должен выйти из комнаты? — проворчал Жиру.

Месье Кристиан возвел глаза к потолку:

— Потому что нельзя снять с дамы мерки, если в комнате присутствуют джентльмены.

— Что, и мужу нельзя?! — возмутился Амори.

— Присутствие мужа особенно нежелательно.

— Но, черт возьми, она моя жена!

Вместо ответа месье Кристиан прикрыл глаза и указал на дверь. Он явно не собирался двигаться с места или открывать глаза, пока мужчины не выйдут. Было что-то повелительное в его неподвижности, и, к вящему удовольствию Купер, Амори и Жиру протопали к выходу и захлопнули за собой дверь. Месье Кристиан со вздохом открыл глаза.

— А теперь, — сказал он, — не угодно ли мадам освободиться от фотоаппарата? И снять верхнюю одежду.

Решив, что вопрос надлежащей оплаты обсудит позже, Купер сняла «Роллейфлекс», оттягивающий своей тяжестью шею, и высвободилась из комбинезона. Месье Кристиан свернул ее обноски так бережно, словно они были королевским платьем, а затем обратился к созерцанию Купер в нижнем белье, поглаживая пухлый подбородок большим и указательным пальцами.

— Какая жалость, — сказал он.

— В каком смысле? — спросила Купер. Как ни странно, она не испытывала ни малейшего смущения, стоя полураздетой под оценивающим взглядом кутюрье.

— Ваши пропорции. — Месье Кристиан обвил портновский метр вокруг ее бюста и закусил нижнюю губу. — Но это легко исправить. — Он достал картонную коробку, снял с нее крышку и вынул два объемистых округлых предмета. — Я всегда рекомендую их тем клиенткам, кого природа обделила своими дарами.

— Накладные груди?

— Из поролона. Еще довоенные. В наше время их почти не достать.

— Нет, спасибо. Я довольствуюсь тем, что имею.

Он убрал их в коробку.

— Возможно, вы правы. Вы совсем не похожи на француженку, мадам.

— Это хорошо или плохо?

— Недостаток пышных форм мы обычно стремимся устранить различными накладками.

— Пожалуйста, никаких накладок.

— Нов вашем случае — с такими длинными ногами, высокой талией, высоким ростом и энергичностью… — Он отошел назад и стал рассматривать ее, одной ладонью обхватив свой локоть, а другой поглаживая щеку. — У вас атлетическое телосложение.

— Я ненавижу спорт. Но американские девушки довольно активны, сами знаете.

— Да-да. В вас есть что-то мальчишеское — что само по себе и не плохо, как вы понимаете. На самом деле… — Казалось, он приходит все в большее возбуждение, наматывая вокруг нее круги, как хищник, почуявший добычу. — На самом деле, это стимулирующая задача. Своего рода вызов. Волосы весьма удовлетворительны. Лицо, разумеется, тоже. Ноги — безупречны.

— Я рада, что хоть что-то заслуживает вашего одобрения.

— Я помню времена, когда показать лодыжки считалось верхом неприличия. А теперь им подавай всю ногу целиком. Что ж, приступим к делу.

Пока он снимал мерки, Купер в свою очередь рассматривала его. У него был длинный, похожий на клюв нос и мягкий, чувственный рот. Она отметила глянец черных туфель, крахмальные манжеты, легкий аромат одеколона.

Дверь приоткрылась, одна из продавщиц выглянула из-за нее и затараторила:

— Простите, месье Кристиан, но этот мужчина, Жиру, решил украсть все, что подвернется ему под руку. Он уже все карманы набил.