Труднейшая задача и в то же время первейшая, если постоянно иметь в виду, что данная книга в книге посвящена поэтам – детям войны и Победы. Представить себе её без имени Евгений Евтушенко невозможно! Да, есть свои лидеры по масштабам талантов в других бывших республиках Советского Союза. Прежде всего, это Украина с Линой Костенко во главе и Белоруссия с таким несомненным лидером, как Рыгор Бородулин. Горжусь, что писал о них как критик, посвящал им свои радиопередачи из военно-героического цикла «Память сердца», что бережно храню в своей библиотеке подаренные мне ими книги. Были и есть и другие яркие имена со своими особенностями, со своими открытиями. И, хотя я не люблю прямых аналогов, как говорили в старину, «военной и статской службы», но могу с уверенностью подтвердить: они выглядят как маршалы среди генералов и даже старших офицеров. Разрыв уровней просто огромен! Так же огромен и вклад лидеров нашей славянской поэзии в «изящную словесность», как опять же в старину говаривали и авторы, и читатели.

Е. А. Евтушенко (1932–2017)

О Евтушенко я впервые услышал в телепередаче Ленинградского телевидения, посвященной очередному Дню Победы. Молодой актёр-декламатор очень проникновенно прочёл стихотворение тогда совсем ещё молодого, но уже не начинающего, а набирающего силы Евтушенко «Дзот стоял над Волгой, самой Волгой…» Скупые и даже нарочито прозаические строки повествовали о том, как стиляги, дети более чем состоятельных родителей, устроили на отцовских автомобилях «культпоход» на место лютых боев и осквернили старый, но ещё сохранивший дзот.

Спустя несколько лет, опять же с телеэкрана, я слышал монолог заслуженно популярного сперва актёра, а затем и кинорежиссёра Леонида Быкова, который говорил с такой же страстностью и примерно о том же – о бережном и даже трепетном отношении к памяти наших воинов. К тому же они почти ровесники: дети войны. Их чувства накалены до предела. Вы это почувствуете, прочитав нашу книгу в книге от начала до конца.

А вот встретиться и лично познакомиться с Евтушенко мне по разным причинам не удалось. Одна из главных причин – это его снисходительное отношение к ленинградским и (частично) к московским стихотворцам, одни только имена которых были для меня неприемлемыми. И хотя меня приглашали на встречу молодых поэтов с Евтушенко, я от этой встречи уклонился, тем более что некоторых из числа приглашённых я знал лично и, мягко говоря, симпатий к ним не испытывал.

И все-таки три коротких телефонных разговора у нас состоялись: один сугубо деловой (мне, студенту-практиканту Ленинградского журфака, известинцы поручили встретить Евтушенко и провести его в актовый зал, где должен был состояться его творческий отчёт о завершении многокилометрового водного рейда старенького корабля «Микешкин» по Сибири с выходом в океан); второй – в какой-то мере инструктивно=порученческий (Евтушенко не мог дозвониться до руководства Ленинградской писательский организации, чтобы подключить наиболее активных литераторов к выпуску брошюры-протеста против зверств генерала Пиночета в Чили) и третий – мне поручили пригласить Евтушенко на празднование 40-летия полного снятия блокады (дело в том, что я был одним из организаторов основных торжеств этого незабываемого года). Не буду скрывать – короткие диалоги носили несколько официальноказённый характер. Думаю, что он это общение вовсе не запомнил при таком постоянном обилии ярких и впечатляющих контактов!

Было и заочное общение. Один евтушенковед-любитель послал Евгению Александровичу по почте вырезку из газеты «Смена» с моей рецензией на его фотовыставку в Ленинградском дворце молодёжи, который ныне, мягко говоря, перепрофилирован. Через несколько дней я получил от Евтушенко (через его ленинградского посредника) устную благодарность.

И наконец, работая уже в издательстве «Лениздат» старшим редактором редакции художественной литературы и являясь организатором книжной серии «XX век: два лика планеты», письменно предложил Евтушенко согласиться на перепечатку его боевого и очень темпераментного очерка-памфлета «Конец диктатуры пляжа» в сборнике «Советские писатели Италии». Получил очень короткую записку со словами благодарности.

Вот, собственно, и всё! Правда, в последние годы я не пропускал ни одного его творческого вечера в Ленинграде в Большом зале Филармонии, в зале Капеллы, в Концертном зале у Финляндского вокзала. На вечерах этих я был всех, за исключением вечера любовной лирики «Эта женщина – моя». Поэт не раз выступал также в концертном зале «Октябрьский» и, не скрою, очень огорчался, замечая, что публики становится всё меньше. В годы так называемой «перестройки» ВПЕРВЫЕ книги Евтушенко появились в магазинах и на прилавках в свободной продаже, без очереди! Это был очень тревожный симптом. Где-то поэт резко перегнул палку и тем самым потерял (скорее всего – безвозвратно!) значительную часть своих читателей и почитателей.

Стойкие его приверженцы искренно переживали, увидев, как болезни подкашивали их кумира. Особенно тяжкие вздохи раздались, когда Евтушенко, человек несомненно закалённый и физически крепкий, с трудом опираясь на суковатую толстую палку, вышел на сцену и сразу же сел на стул!

А дальше и далее он выходил уже с протезом, и наконец его верная жена Мария Савельева стала его вывозить на кресле-каталке. Это был целый ряд сильнейших ударов за ударом!

И тем не менее голос был тот же, темперамент сохранился, манеры были почти те же самые, к которым мы привыкли.

Евтушенко был и оставался не только человеком огромных и разносторонних одарённостей, но и поэтом большого мужества, стойкости и упорства.